Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

Он хотел еще что-то сказать, но не стал. Только зло сунул в зубы сигару и начал посасывать, незажженную.

Горский посмотрел на него, а потом деликатно кашлянул.

– Александр Григорьевич, я хотел бы дополнить. Я бы сказал так: обнаружены признаки проникновения в нашу резервную группу. Товарищ Пилатик знает об этой информации.

Следователь кивнул; покраснел, как провинившийся школьник, зашелестел бумагами.

– Да тут… товарищ Заратустров, только сегодня пришло. В районе Правых Чем, у створа ОбьГЭС, обнаружены сожженные останки молодой девушки. Голова у трупа отсутствовала, поэтому личность ее была установлена по дефектам костей ног, вызванных прижизненной травмой, а также по дополнительным антропометрическим признакам. Судя по костным останкам, она слегка хромала. А такую примету подала в Ленинский РОВД некто Баканова Элина Викторовна, написавшая заявление о розыске своей племянницы, Мироновой Елены Игоревны, восемьдесят пятого года рождения. Как мы выяснили, она участвовала в работе нашей резервной группы. Причину смерти установить пока не удалось. Жила одиноко, снимала однокомнатную квартиру в Ленинском районе, в бараке. Но ее видели и на Лескова, сорок четыре, примерно за две недели до известных событий…

Пилатик говорил осторожно: информация предназначалась только Заратустрову, а в свете того, что было сказано, звучала очень опасно. Полковник просто кивнул.

– Что ж… тоже хорошо! К самому горлу подобрались. Проклятье!

Он встал. Со скрипом отодвинул стул. Бесшумно ступая штиблетами без шнурков, подошел к окну эркера. Посмотрел в облитые дождем окна, на площадь, носившую до тридцать восьмого года имя палача Эйхе, а после переименования и до сегодняшних дней – чуть менее кровавого Якова Свердлова. Он смотрел на красно-желтый корпус стоквартирного дома, на серые стены бывшего Сибревкома, построенного по приказу того же Эйхе за семь месяцев, и на чисто умытые золотые купола Александро-Невского собора. Заратустров зачем-то постучал по этому стеклу намертво запертой дубовой двери, ведущей на балкончик, и проговорил усталым голосом:

– Я вам вот что хочу рассказать… Ноябрь. Число примерно пятое. Девятнадцатый год. С Омска идет Колчак. Его люди наступали с того берега, на баржах и лодках переправились сюда, пошли цепями. В Че-Ка, на нынешней Коммунистической, жгли архивы. И вот отсюда, с этого эркера начал строчить пулемет. «Максим». Вы все знаете, что это было страшное оружие той войны. Ни стоквартирного дома, ни Сибревкома не было, только вот собор и Романовское училище. Площадь голая. Так вот четыре часа подряд он не давал колчаковцам головы поднять. Каппелевцы лежали носами в дерьме, что там говорить! Четыре часа… А потом белые подтянули с того берега бронепоезд «Главковерх» и начали гвоздить пушками. В общем, чекисты ушли. Без потерь. Со всеми нужными документами и золотом. Так вот, пытался я когда-то в молодости найти имя героя этого неизвестного. Не нашел! Законспирирован. Только в личном архиве Алексеева, начальника контрразведки при новониколаевском ЧК, обнаружил упоминание: «персидский друг», подпольная кличка «Старец». Чувствуете?! Сколько их, героев гражданской увековечено, а этот – до сих пор неизвестен. Это я к тому, что один человек может историю изменить, ребята… И мы тоже сейчас тут, в таком положении. Эти вот, о которых мы говорили, так же могут врага задержать. Не на четыре часа – на четыре года, четыре столетия! И даже больше. То ли были они, то ли не было… У нас сильный противник, вот что. Поэтому…

Он помедлил, посмотрел на Горского, Альмах, Шкарбан и обронил севшим голосом:

– Задачи определены приказом. Спасибо. Все свободны.

…Шкипер опустошал кружку за кружкой сваренный Медным глинтвейн: тот даже кусочек окаменевшей корицы нашел в шкафу для такого дела! Пил он из алюминиевой кружки, держась обеими худыми руками за ее блестящие края, и говорил хмуро:

– Ты знаешь, чья это мобила? Ага. Тяти-Тяти. Мироновой Ленки… нашей. Помнишь? Она мне показывала тогда, когда я последний раз ее видел. Хвасталась! Говорит: накопила и купила. Любимую модель.

– И что?

– Да то! Этот парень, который ругался с белобрысой девкой… Где ему телефон дали?

– В салоне мобильной связи, – неуверенно проговорил Медный, стоя у окна, – как миллионному посетителю.

Шкипер рассмеялся зло.

– Миллионному? Круто. Я там был, в этом салоне. Они только в июле открылись. В городе чуть больше полутора миллионов жителей, включая дедов и младенцев. С какой радости миллионный он?! Да и нет у них такой акции. Врет твой пацан, как лох последний. Жаль, ты у него адреса не спросил.

– Как врет? А телефон тогда откуда?

– От верблюда! Я ведь вас искал. Как раз дождина самый пошел… Думаю, фиг с ним, что опоздал, просто хоть спрошу, как все прошло. Пошел там, под деревьями, искать. Смотрю, парень этот залетает в кусты, ширинку расстегивает. Прихватило его. А тут к нему кент подваливает. Ну, такой… неопределенный. Тусовщик, типа. И говорит: мол, мужик, мобилу надо скинуть. Чистая, говорит. Нашел. Я стою, блин, за стенкой каменной, думаю, вы тут отдыхаете… Тот с него полтинник за трубу взял и говорит: «На тебе и СИМ-карту. Типа, я добрый сегодня». Отдал и ушел. Понимаешь?!

– Но он же говорил…

– А мало ли что он говорил! – отрезал Шкипер, дуя на глинтвейн. – Наговорят еще… Так вот. Я и с девкой побеседовал.

– Какой?

– Которая курсовик писала. С книжками на скамейке… Помнишь?

– Конечно, ей друг позвонил и…

– Ага. Друг. Она этого друга не знает! А вот тут – на этом аппаратике, на исходящих последних, ее номер стоит.

– Блин. Шкипер, что происходит?!

– Если бы я знал, – с тоской сказал он. – Неладно все. Там еще номера. Я узнать постараюсь, на чьи трубки вызовы были. У меня знакомая есть в мобильной компании. Черт! Как бы кого-то из наших номеров мне увидеть не пришлось…

– Ты что? – Медный расширил глаза.

– А ничего! Либо Камилла, либо Олеся… либо Су Ян.

– А она при чем?!

– А при том! Я тоже ее видел, – рявкнул Шкипер, с грохотом ставя кружку на стол. – Бегу от дождя – она навстречу. И ведь башку отвернула, вроде не видит меня. Что она там делала, на набережной? Ты ее приглашал? Нет?! То-то.

Медный жадно закурил. Шкипер отхлебнул глинтвейна, передернул худыми плечами и проговорил:

– Фигня это была, а не симоронство. Все подстроено было! Телефоны, курсовики. Я эта… боюсь, что Камилла решила легким способом типа подняться. Мол, я вроде как тоже Волшебница! Напрягла своих ребят, вот и устроила «волшебство»… А Олеся ей подыгрывает. Новенькая, тоже отличиться хочет.