Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

Майя открыла рот.

– Я учился в России, – скромно сказал араб, беря ее под руку, осторожно, как редкую вазу. – Можете звать меня просто Махаб аль-Талир. Можно ли узнать ваше имя, дорогая гостья?

– Майя, – пролепетала та.

С этого короткого момента и шумный, брызгающий слюной Чепайский, и аквариумные рыбы, слабость к которым всегда питала Майя, и все вокруг перестало для нее существовать. Этот гость с Востока затмил все. От него ПАХЛО – именно пахло – ароматами тысячелетней цивилизации, какими-то пряностями, романтикой оазисов и ночей под огромными персидскими звездами. Майя пошла за ним покорно, чувствуя, как немеют лодыжки и слегка подламываются ноги на каблуках.

Они расположились за крайним столиком в столовой Дома ученых. Место уже сервировали, холодный блеск столовых приборов, разложенных на крахмальной салфетке, хищно слепил глаза. Махаб аль-Талир повязал салфетку, отчего стал еще более похож на наследного шейха. Принесли черную икру в запотевших вазочках, нарезку красной рыбы, овощи и графинчик водки. Чепайский крякнул, потирая ладони под манжетами с массивными золотыми запонками.

– Вот за что я тя люблю, Махаб, – сказал он, сглатывая слюну, – за то, что ты нашу водочку уважаешь! Эт-то, понимаешь, дорогого стоит… с точки зрения глобальной демодуляции эвхаристического миропознания…

Но араб, похоже, обращал на Чепайского ровно столько внимания, сколько может обращать бедуин на надоедливое насекомое – пусть кружится вокруг да жужжит. Он ухаживал за девушкой: положил ей рыбу, икру – серебряной ложечкой, посмотрел в глаза и все понял. Кивком головы он подозвал официанта, и на столе появилась бутылка белого вина, элитного молдавского – судя по этикетке. Майя решила перехватить инициативу. В конце концов перспективы открывались сказочные.

Она кратко рассказала о себе. Поведала о том, что хорошо знает английский, и выдала очень длинную фразу, которую Махаб аль-Талир благосклонно выслушал, улыбнувшись. Рассказала о том, что хорошо знает компьютер. Ну и прибавила еще несколько деталей. Потом замолчала, ожидая вердикта. Но вместо этого араб поднял стопку с колышущейся линзой водки.

– Что ж… Выпьем же за тех, чей свет дает нам Аллах как раз в то время, когда мы блуждаем в потемках. За вас, леди!

Отпив вина, Майя, все еще до конца не определившаяся, как себя вести, осторожно поинтересовалась:

– Вы… мусульманин, да?

И тут последовало первое откровение.

Разделывая специальным ножичком ломтик кеты, Махаб аль-Талир улыбнулся, взмахнул своими длинными ресницами и проговорил мягко:

– Видите ли, о, драгоценная гостья, я не могу считаться мусульманином в том понимании, какое существует, как я уже успел убедиться, в Москве и в принципе во всей вашей стране. Моя вера – вера суфиев. Вера, к которой присоединились древний персидский поэт Ибн ал-Фарид и не менее знаменитый мыслитель Ибн ал-Араби. Последний, уроженец города Мурсии, умер в Дамаске и оставил учение о божественном единстве, основанное на принципах монизма: человек, согласно ему, есть микрокосм или отражения макрокосма. Достаточно углубить свое «Я», чтобы открыть, даже не зная сур Корана, Аллаха – одновременно трансцендентного и имманентного, как единственный источник всего сущего. Суфии и их пророки – это «друзья Аллаха». Мы называем это понятие – «вали». Мы в меньшей степени следуем Корану и в большей – самим себе. Философ арабского мира Аль-Кинди в девятом веке очень хорошо изложил принцип суфийцев в одном из своих трактатов. Это может звучать примерно так: Аллах велик, но он дает свое откровение только тому, кто сможет поспорить с ним и быть мудрым в этом споре.

Майя, что называется, «поплыла». Похожее было с ней когда-то в ресторане «Бухара», когда они сидели там с Консультантом, Издателем и остальными. Она с ужасом прикоснулась к черной икре, понимая, что в вазочке лежит как минимум два их месячных заработка с Алексеем.

– Я… – проговорила она хрипло, – я хотела бы немного узнать о работе. Что предстоит делать?

Чепайский, опрокинувший вторую стопку, что-то бормотал, потом ему позвонили, и он, извинившись, убежал к мраморной колонне. Араб посмотрел на Майю своими бархатными глазами.

– Я уполномочен организацией МАГАТЭ произвести проверку одного из ядерных объектов Ирана, расположенного в труднодоступной местности. Есть мнение, что на самом объекте работает некоторое количество русских специалистов. Нам нужен переводчик, который знал бы английский и русский языки, мог в краткое время овладеть началами фарси и не стал бы бояться, скажем так, определенных трудностей экспедиции, жаркого климата, горной местности… Наверно, это основное требование.

Майе внезапно захотелось покинуть этот столик по уважительной причине. Она извинилась, торопливо встала и, не удержавшись на каблуках, привычку ходить на которых почти совсем потеряла, свалилась прямо в потные объятия «Чапаева».

– Ну, дево-онька, ры-ба-нька! – заверещал он, ловя ее и между делом слегка тиская: так, на пробу. – Осторожнее надо!

И в этот момент в спину Майя поймала тихое:

– В горах вам, может быть, придется лезть по камням…

Она обернулась. Махаб аль-Талир добро усмехался. Повинуясь интуитивному чувству, девушка легко сбросила туфли, резким движением задвинув их по стол, и уверенно пошла к выходу босой, цепляясь за синий ковролин крепкими, закаленными за лето ступнями.

Араб, наблюдая за ней, причмокнул и усмехнулся в сторону Чепайского:

– Друг мой, Василий, мне кажется, что наша подготовительная фаза закончилась с появлением этой новой гостьи, – он подумал и прибавил: – Нашей новой сотрудницы.

…Без обуви Мая почувствовала себя куда уверенней. Туалетные комнаты Дома ученых блистали такой чистотой, что белизна их резала глаза. Девушка вернулась к столу, уже ополоснув пылающее лицо под холодной водой. В ней проснулся аппетит. Стараясь быть предельно аккуратной, она принялась за луковый суп, принесенный официантом, затем сказала деловито:

– Загранпаспорт у меня есть. Требуется виза?

– Да. Иранская. Но мы это решим в самые короткие сроки, – успокоил ее Махаб аль-Талир. – Ваше жалованье будет составлять двадцать тысяч долларов в месяц, плюс суточные выплаты в полном размере – не менее десяти тысяч долларов. Питание, транспорт – все за счет экспедиции.

– А куда мы направляемся?

– Между городами Казвин и Кередж есть скалистая местность. Одна из скал называется Аламут. Объект под номером IFEG-33 находится именно там.

Что-то щелкнуло в голове девушки… Аламут… Скала… Старец! Она уронила вилочку на скатерть.

– А это же место этих… ассасинов!

Махаб аль-Талир снова взмахнул ресницами и неожиданно рассмеялся, показав безупречнейшие зубы.