Анна и Сергей Литвиновы - Изгнание в рай

Девочка свой сотовый телефон ненавидела. Она вожделела китайскую дешевку со стразиками, но Томский купил ей строгий и современный аппарат. Так что упрямица могла просто из принципа забыть это страшилище .

Томский снова позвонил Кнопке, потом снова дочке. Опять услышал автоответчики…

Сеня наконец заметил его волнение, спросил:

– Ты чего такой зеленый?

– Сейчас, подожди. – Михаил уже набирал домашний.

Ответила Галина Георгиевна:

– Нет, они не появлялись. Так ведь и рано еще! Леночка сказала, что они на Красную площадь пойдут.

Томский не дослушал, бросил трубку. Вытащил из кожаного чехла верный лэптоп, пробудил его из спячки.

Сева маячил за спиной, дышал в ухо. Для него личный компьютер Томского был чем-то вроде алтаря, сгустком божественной энергии, куда его – простого смертного – не допускали.

Михаил одним кликом запустил нужную программу.

У дочери на телефоне стоял «маячок».

«Пожалуйста, покажи, – молил он, – что они на Красной площади, и я немедленно успокоюсь».

Однако на экране вместо жизнерадостного зеленого огонька высветилась черная точка.

Сева не удержался:

– Что за программа, впервые вижу. Ты написал?

Михаил молчал. Разом вспотевшие ладони судорожно вцепились в столешницу.

Сева склонился к экрану, прищурился, укорил:

– Шрифт выбрал неудачный, глаза сломаешь. Что написано, не разберу… Destroyed?

И вскинул глаза на друга:

– Чего там у тебя уничтожилось?

– Дочкина сим-карта, – разом севшим голосом отозвался Михаил.

Сева вздохнул с облегчением:

– Ф-фу, напугал! Подумаешь! Может, сломалась. Или телефон украли, а симку выбросили. Обычное дело. Купишь новый.

Севин голос раздражал, будто писк комара. Жаль, невозможно прихлопнуть. Или нажать «delete».

Томский зажал уши руками. Кликнул по кнопке «эпитафия».

Так – шутливо – он назвал сосредоточение информации по потерянной сим-карте.

Но сейчас было ощущение, будто он действительно стоит у могильного памятника.

Сим-карту Леночки уничтожили в 18.03. На улице Маломосковской, в двух кварталах от их дома. Возле мусорного бака. Дочка выронила телефон или его украли по пути к метро?

Но проблема в том – он увеличил масштаб, хотя и так было ясно, что метро находилось совсем в другой стороне.

– С ними что-то случилось, – выдохнул Михаил.

Сева взглянул презрительно:

– Слушай, ты прямо клушей становишься. Гуляют твои дамы! Лето, вечер! В кафешке они. Или в детском мире каком-нибудь!

Михаил не удостоил его ответом. Из офиса на парковку он, не стесняясь, бежал. И домой гнал, объезжал пробки по выделенке и тротуарам.

Галина Георгиевна встретила его в коридоре. Всплеснула руками.

– Ой, а я думала, это Нина с Леночкой! Давно бы им пора появиться! Половина одиннадцатого!

Михаил няни стесняться не стал. Прямо в коридоре опустился на пол, обхватил голову руками, заплакал. Что делать, что, что?!

Бежать в полицию? И говорить, что жена с дочкой задержались в театре – всего-то на час? Бред.

Искать их самому?

Когда жизнь припирала к стенке, Томскому по силам было все. Взломать систему видеонаблюдения в Большом театре? Пожалуйста. Грохнуть сеть видеокамер возле их станции метро? Тоже без проблем – какая бы защита там ни стояла.

Он и ринулся было в свою стихию, в кабинет, но удержал себя усилием воли. Начать компьютерный взлом – политика страуса. Он просто убьет несколько часов времени. А жене с дочкой – реально! – никак не поможет. Ну, убедится, что они входили (или не входили) в метро. Присутствовали (или нет) на спектакле. Только Михаил и без того – душой, всем сердцем, мозгом, интуицией чувствовал: с его любимыми девочками беда произошла раньше. Не в метро и не в театре, а здесь, совсем недалеко от дома. Там, где разломали дочкину сим-карту.

Он продолжал сидеть в коридоре, у тумбочки для обуви, на полу. Глотал слезы. Няня суетилась вокруг, лепетала:

– Михаил, Мишенька! Вам плохо? Вызвать «Скорую»?

Больше всего ему сейчас хотелось схватить женщину и придушить – ее же кокетливым шейным платком. Не навсегда – пусть просто потеряет сознание и помолчит хотя бы минут пятнадцать.

«Томский, не сходи с ума. Не сейчас. Сначала спаси жену с дочкой. А потом можешь душить кого угодно», – сказал он себе.

Огромным усилием воли взял себя в руки. Тяжело поднялся, сухо бросил Галине Георгиевне: «Пойдемте». Остановился в кухне у окна. Незаметно, в кармане, включил диктофон на запись. Спросил:

– Во сколько они ушли? До минуты?

– Ну… я прямо до минуты не помню, – смутилась женщина. – Часов в шесть, около того.

– Наблюдали за ними в окно?

– А как же! – улыбнулась няня. – Леночка такая красивая была…

Затравленно взглянула, поправилась:

– Ой, почему «была»? Тьфу на язык мой глазливый! Я имею в виду, платьице вы ей красивое купили, я налюбоваться не могла. Она еще подол так смешно поднимала, чтобы его об землю не испачкать…

– По делу говори, – с ненавистью бросил Михаил.

– А чего по делу? – испуганно взглянула она. – Ну, пошли они, как мы всегда отсюда к метро ходим. Наискосок через двор, мимо магазина… а дальше я уж не видела.

Михаил иногда тоже ходил пешком до метро. И знал, что после магазина можно свернуть направо на бульвар, а оттуда еще раз повернуть перпендикулярно, непосредственно к подземке. Но свои – кто знал, как срезать – всегда шли по гипотенузе. Сквозь территорию поликлиники. В одну калитку входишь, в другую выходишь (обе всегда открыты). И ворота открыты – заезжай, кто желает.

Их могли затащить в машину там. Или на большой парковке у метро. Ранний вечер, теплый июнь, у народа в голове одна мысль: пивка и расслабиться. Даже если женщину с девочкой тащат в автомобиль, а они вырываются, кто там будет обращать внимание? Решат: дело семейное.

Но зачем, зачем?! Будут требовать выкуп?

Неужели это Тимка, подлый гаденыш? Или, может быть… конкуренты? Сева старался не посвящать его в рутину, но Томский знал: не так давно им предлагали уйти с рынка «по-хорошему». За символическую, совсем несерьезную сумму. И, кажется, угрожали.

Но – если ситуация была настолько критической – почему Акимов не предостерег? Начальника службы безопасности они держат, зарплату ему платят. Почему все молчали? Если бы только намекнули, что девчонок подстерегает опасность, Томский в тот же день взял бы им охрану.

…А Галина Георгиевна продолжает лепетать:

– Мишенька, не волнуйтесь, пожалуйста. Наверняка они просто загулялись, погодка-то какая дивная…

Хотя у самой – глаза испуганные.

В кармане взвыл мобильник. Михаил схватил его дрожащими руками и еле удержался, чтобы не метнуть в стену: на определителе значилось «Сева».

– Ну что? Явились твои красавицы? – весело поинтересовался друг. – Как нет? Уже полночь. Ты шутишь?!