Виталий Вавикин - 47 отголосков тьмы (сборник)

– Приснилось что? Ты ведь уже засопел как цуцик.

– Не знаю, что это было, но как-то необычно все, нирвана какая-то, совсем на сон не похоже.

– Расскажи немедленно! – Рома положил руку на плечо друга и слегка встряхнул того. – Твоя очередь, ночь долгая.

– Сейчас, погоди. – Митя с несколько растерянным видом вытянул из пачки помятую сигаретину. Она оказалась надорванной точно посередине. Митя оторвал половинку и, рискуя обжечь губы, прикурил от спички, загоревшейся с третьей попытки, – коробок был слегка подмочен. Глаза на секунду ослепило от яркой вспышки у глаз, а когда зрение восстановилось, Митя увидел на берегу, недалеко от догорающего костра, кошку, необычно белую и пушистую. Она небрежно развалилась на травке и облизывала передние лапы, совершенно не обращая на людей внимания. Весь ее томный вид демонстрировал полное равнодушие к окружающему миру и к двум человеческим существам, сидящим неподалеку на пристани.

– Смотри, кто к нам пришел! – Митя показал на кошку.

Рома оглянулся и выматерился.

– Черт, опять она!

– В смысле?

– Это та самая кошка, она привязалась ко мне по дороге к тебе. Я ее гоню, а она не уходит. Потом, показалось, отогнал, исчезла куда-то – ан нет, притащилась сюда за мной. Честно тебе скажу, не нравится мне эта тварь, совсем не нравится. А почему не нравится – не пойму, вроде кошка как кошка, только белая чересчур. Альбинос наверное.

Митя взглянул на кошку пристальнее. Она, как будто почувствовав внимательный человеческий взгляд, повернула голову и в ответ взглянула на него. В отблеске костра ее глаза сверкнули мрачным багровым светом. Митя вздрогнул, и откуда-то из самых потаенных закоулков памяти всплыло давно и прочно забытое воспоминание…

Тридцать лет назад бесконечно уставшим Митя приехал к родителям на летние каникулы после успешно завершившегося первого курса столичного универа. Позади остались два семестра непрерывной пахоты, теперь же предстояли два полных месяца абсолютного безделья. Тяжко дался ему первый год столичной жизни после детства и юности, проведенных в глухой провинции. Но все в жизни когда-нибудь проходит, прошел и этот бесконечный год. Но и первые, заработанные густым соленым потом студенческие каникулы не сложились…

В один из июльских вечеров сидели они с отцом на скамейке под окнами родительского дома. Погода тем летом радовала душу: всего было в меру – ливень с грозой пройдет, потом снова жара, и природа вздохнет облегченно и расправит свои плечи, и заструятся с новой силой жизненные соки по стволам и стеблям деревьев и трав.

Быстро темнело, сумерки сгущались. Прямо перед домом, сразу за дорожкой из красного кирпича, располагался малинник, который занимал не меньше сотки приусадебного участка. Отец сплоховал и прошлым летом почему-то не подрезал кусты малины, как делал всегда сразу после сбора урожая. В результате в этом году малина разрослась вширь и ввысь, и ничего с ней поделать было нельзя. Рядом с домом образовались настоящие малиновые джунгли. Отец виновато качал головой, но, естественно, не мог трогать кусты до сбора урожая, который, кстати, выдался на редкость богатым. Созревающая малина висела на кустах аппетитными гроздьями, количество ягод явно измерялось несколькими большими ведрами.

– Как там, мама? – спросил Митя, взглянув на отца, который немного хмурился. Матери неможилось последние дни, сегодня она пораньше легла спать. Уставала она сильно, несколько раз за день ей требовалось прилечь на диван, передохнуть, набраться сил, чтобы дальше что-то делать по домашнему хозяйству.

– Вроде заснула, – сказал отец. – Завтра вызовем врача, не нравится мне ее состояние последнее время. Ни на что не жалуется, а устает сильно.

Отец замолчал и взглянул на величественное полотно ночного неба, с наступлением темноты все более заполняющееся бесчисленными искрящимися крапинками.

– Какая чудовищная бездна пространства между нами и звездами, она бесконечно чужда и непреодолима для человека, – сказал отец и положил руку на Митино плечо. – И не нужно человечеству рваться в космос, в мертвую пустоту, это тупик и самообман.

Митя кивнул головой, но разговор поддерживать не спешил, хотел послушать отца. Нечасто выдавались такие минуты, когда все дневные дела уже позади, а спать еще не хочется. Тогда садились они с отцом во дворе, смотрели на угасающий в вечерней дреме мир и говорили о чем-то, обо всем.

– Что в небе есть полезного для человека? Ничего. Или мертвящий холод бесконечного космического пространства, или немыслимый жар звезд. Что в этом может быть интересного? – продолжал отец.

– А как же братья по разуму, мы ведь можем встретить там иную разумную жизнь?

– Нет никаких братьев по разуму. Если же они есть, то где они? За миллиарды лет истории Земли могли бы и проявиться. Если не проявляются, значит, или их нет вообще, или мы – их подопытные кролики. Они где-то рядом наблюдают и ведут нас по жизни. Так получается, если следовать законам формальной логики. Если же принять во внимание историю религий и их концепцию загробного мира, то здесь тоже две возможности. Или концепция Бога выдумана от начала до конца и человечество примитивно заблуждается по этому поводу уже на протяжении тысяч лет, или все это правда, загробный нематериальный мир существует, и задача состоит лишь в том, чтобы средствами науки разыскать к нему пути помимо ворот смерти.

– Ты имеешь в виду, что цивилизация в своем развитии может достичь уровня, когда ей будет уже неинтересен окружающий бренный материальный мир? Зачем мучиться в материальной оболочке, когда лучше всем вместе уйти туда, в нетленный мир, туда, где царит Вечность?

– Конечно, если это было бы так, это позволило бы непротиворечиво и гармонично соединить в одно целое религию и науку. Иначе истина науки должна каким-то образом уживаться с верой религий. Я не понимаю этого сложившегося диссонанса.

Я замолчал, уставившись на темные кусты малины, немного ошеломленный грандиозностью умственных построений отца. Его мысли часто трудно опровергнуть сиюминутно, в момент их появления на свет. Да я, собственно, к этому не особо стремился. Ведь интересно же из уст своего собственного отца услышать то, о чем сам частенько задумываешься. Прикосновение к мировым безднам всегда бодрит дух.

Но что это? Темные кусты малины дрогнули, расступились, и на освещенную дорожку осторожно ступила белая кошка. Она вышла на свет так естественно и непринужденно, как будто всегда здесь жила, а сейчас просто вернулась к хозяевам после вечернего моциона.

– Что за кошка? – спросил я отца. – Она что, у вас живет?

– Приблудная, – ответил отец, – первый раз ее вижу. Такую заметную белую скотину я бы точно запомнил. Откуда она взялась, не знаю, соседская, наверное.