Чарльз Паллисер - Изгнание

Она совершенно покраснела от смущения. Постепенно мне удалось вытянуть из нее историю. Евфимия встретилась с Давенантом Боргойном в доме Мод и вознамерилась увести его у лучшей подруги. В середине октября девушку видели выходящей из его квартиры на Хилл-стрит в десять часов вечера, тогда она рискованно пыталась заставить его жениться на ней, угрожая скандалом. Похоже, что план сработал и он сделал ей предложение.

Старушка замолчала, и мне с большим трудом удалось уговорить ее продолжить.

– Мистер и миссис Витакер-Смит встретились с вашей матушкой и предупредили, что если ваша сестра не отступится, то будет еще более грандиозный скандал.

– Я не понимаю.

– В нем был замешан Персеваль, брат мисс Витакер-Смит.

Плаксивый младший брат Мод. Как только она произнесла эти слова, все встало на свои места. Его уроки пения с моим отцом, участие в кафедральном хоре. Появление там Бартоломео по протекции папы. Все, что я видел и понял в «Дельфине».

Старушка уставилась на меня, не в силах продолжать. Я ей помог:

– Понимаю. Они пригрозили разоблачением моего отца, если сестра не прекратит отношения с мистером Давенантом Боргойном?

Она кивнула, отведя взгляд.

– Но ваша матушка не поверила, что они на такое способны.

– Пренебрегла их угрозой? Спровоцировала на разоблачение отца?

Она слегка кивнула.

Я услышал, как в ушах застучала кровь. Признание мисс Биттлстоун перевернуло все вверх дном. Не выдержав невзгод, свалившихся ей на голову средь ясна неба, моя собственная мать добровольно устроила скандал, уничтоживший отца и погубивший всех нас. И сделала это потому, что хладнокровно решила, будто родители двенадцатилетнего ребенка не захотят подвергнуть его унижению дачей показаний в суде о том безобразии, которое случилось с ним.

В голове возникла фраза из анонимного письма: «вранье этого маленького грязного Пурснифаля». Теперь стала понятна роль Бартоломео. Он сыграл роль сводника, отдав Персеваля во власть моего отца, а потом тянул с него деньги за молчание.

Мама рискнула всем ради того, чтобы Евфимия могла выйти замуж за будущего герцога и миллионера. Что же, герцогство теперь уплыло, но если план увенчается успехом, дочь станет женой богатого человека. Кем бы только она не пожертвовала ради достижения этой цели?

Про диету и кота старушки я не слушал.

Минуты через две я попросил ее продолжить. Она сказала:

– Витакер-Смиты отвели сына к декану, чтобы он все рассказал.

– Папу уволили, – сказал я. – И тогда выяснилось, что он растратил казенные деньги, выплачивая дань шантажисту. Все это привело к сердечному приступу. И затея мамы провалилась, поскольку мистер Давенант Боргойн бросил Евфимию, как только разразился скандал.

Потом мисс Биттлстоун произнесла:

– Есть самая печальная новость за последние две недели. Персеваль на каникулах был дома, и, похоже, в школе ему было очень плохо, над ним жестоко издевались, ведь мальчики узнали, что случилось с ним в Торчестере. В рождественское утро он исчез из дома, и с тех пор его никто не видел.

Какая ужасная история. Возможно, мама слышала об этом в церкви и поэтому сильно расстроилась, когда Бетси сказала, что в тот вечер слышала на болотах плач ребенка.

Я встал и поблагодарил старую леди. Когда я был уже у двери, она остановила меня и с очень расстроенным видом сказала:

– Вот еще что. Слышала кое-что интересное для вас. Это про вашу служанку, про ту, постарше, которая недолго работала у вашей мамы.

– Миссис Ясс?

Она кивнула.

– Уйдя со службы у вашей мамы, она работала в семье недалеко от Саутхемптона. Очень печально, недавно умерла одна из их дочерей. Просто ужасно. – Она колебалась. – Девушка была не замужем. Миссис Ясс была арестована, ее обвинили… обвинили…

Я коснулся ее руки, давая понять, что продолжать не стоит.

У двери я оглянулся, и когда взгляд мой упал на знаменитое кресло с его элегантно изогнутой спинкой и выцветшим, запятнанным сиденьем, я кое-что вспомнил.

– Мисс Биттлстоун, что вы имели в виду, говоря, что моя мама сказала прошлым воскресеньем о том, что я не смогу забрать кресло?

– Мама сказала, что вы не вернетесь из Торчестера до завтрака, потому что пойдете пешком.

Наверное, по моему лицу она поняла, что сказала нечто исключительно важное.

Я был так удивлен, что почти сел в некогда священное кресло, но спустя мгновение сумел произнести:

– Знаю, как вам неприятно его видеть, поэтому заберу злополучный предмет прямо сейчас.

Расстались мы очень тепло, и, уверен, она знала, что больше никогда меня не увидит.

Когда я выходил из дома, полисмен старался спрятаться за деревом неподалеку, и, должно быть, сильно удивился, видя, что я с трудом тащу потрепанное кресло. Я унес его недалеко и забросил в ближайшее болото. Кресло величественно опустилось на поверхность и стало тонуть в грязи, словно невидимые руки потащили его вниз, слегка развернулось и бесследно исчезло.

Я направился на Монумент Хилл и снова залез на дерево. Солнце светило с запада, и мне почти ничего не было видно, кроме голых кирпичных стен и половиц. Диван и ковры оказались плодом моего воспаленного воображения.

Как много я не понимал.

Миссис Ясс. Теперь-то я знал, почему Евфимии надо было так срочно заполучить мужа, для чего предназначались полотенца и тазы, которые я видел, когда неожиданно приехал домой, каким таким откровением угрожала мне мама и которое я побоялся услышать.

Теперь я прошелся по Бэттлфилд. В голову пришла идея бегства. Но если идти на это, то надо сбить Уилсона со следа. Газета мисс Биттлстоун дала мне подсказку.

Проходя по деревне, я зашел в магазин. Миссис Дарнтон сверлила меня глазами из-за прилавка. Я спросил, какие у нее есть газеты.

– Вы отлично знаете, – сказала она и указала на лежавшую рядом пачку «Торчестерского вестника».

– Нет, – сказал я. – Это не то, что мне надо. У вас есть газеты городов к востоку отсюда?

Она подбородком указала на пачку вестников «Рай» и «Ромни». Я взял одну из них и развернул на странице расписаний пароходов, держа газету так, чтобы она могла видеть, куда я смотрю. Там было подтверждение, что «Каледонская Дева» отходит из порта Рай в Гонг-Конг в субботу шестнадцатого.

Миссис Дарнтон посмотрела мне через плечо и злорадно спросила:

– Планируете морское путешествие?

Я обернулся и с самым виноватым и растерянным видом положил газету на место.

– Не хотите ее купить? – спросила она.

– Конечно нет, – сказал я. – Это ужасная газета.

Я вышел из магазина и, удалясь, обернулся. Полисмен зашел в магазин – очевидно, он узнает у миссис Дарнтон про все, что я только что делал и говорил.

Бедняжка, воображаю, как она в одиночестве прислушивалась к шагам на улице после того, как получила письмо: «Однажды ночью я приду к тебе».