Рут Ренделл - Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»

Затем наступила пауза.

— Диммок мертв, — тихо прошептал князь Эриберт, склонившись к носилкам. — Как это случилось?

— Бедный малый шел по внутреннему двору отеля и вдруг упал. Швейцар, который видел его, говорит, что он шел очень быстро. Вначале я подумал, что его поразил солнечный удар, но это маловероятно, несмотря на то что погода очень жаркая. Это, скорее всего, сердечная болезнь. Но что бы то ни было, он мертв. Мы сделали все, что нужно. Я послал за доктором и за полицией. Полагаю, что будет расследование.

Теодор Рэксоул умолк, и в наступившей тишине все смотрели на мертвого юношу. Черты его лица слегка заострились, глаза были закрыты — и это все. Казалось, он спит.

— Мой бедный Диммок, — воскликнул князь, голос его прерывался. — И я еще сердился на тебя за то, что ты не встретил меня на Чаринг-кросс.

— Ты уверен, отец, что он мертв? — спросила Нелла.

— Тебе лучше уйти отсюда, Нелла, — только и сказал Рэксоул.

Но она осталась стоять и принялась тихонько всхлипывать. Прошлой ночью она тайно насмехалась над Реджинальдом Диммоком. Она намеренно любезничала с ним, чтобы получить от него информацию на тему, которая ее особенно интересовала, и она получила ее, смеясь над ее «источником» — над его тщеславием, его показной ловкостью, его абсурдной важностью. Он не нравился ей, она не доверяла ему и считала его неприятным. Но теперь, когда он лежал на носилках, все это было забыто. Она сейчас даже упрекала себя за такое к нему отношение. Такова странная власть смерти.

— Вы весьма обяжете меня, ёсли отнесете тело бедного мальчика в мои апартаменты, — сказал князь, обращаясь к служителям.

— Разумеется, после того как придет доктор. — Рэксоул внезапно почувствовал в этот момент, что он является не кем иным, как владельцем отеля, которому на руки свалилось затруднительное дело. На долю секунды он пожалел, что купил «Гранд Вавилон».

Через четверть часа князь Эриберт, Теодор Рэксоул, доктор и инспектор полиции собрались в приемной князя. Они только что вошли из прихожей, в которой лежало тело Реджинальда Диммока.

— Итак, каков ваш диагноз? — спросил Рэксоул, глядя на доктора.

Доктор был высоким, мальчишеского вида человеком с проницательными, насмешливыми глазами.

— Это не болезнь сердца, — сказал доктор.

— Не болезнь сердца?

— Нет.

— Тогда что это? — спросил князь.

— Я отвечу на ваш вопрос только после вскрытия, — сказал доктор. — Сейчас не могу сказать ничего определенного. Симптомы в высшей степени необычны.

Инспектор полиции начал писать что-то в блокноте.

Этой ночью в «Гранд Вавилоне» должен был состояться грандиозный бал, для которого был снят Золотой зал — громадный салон, пристроенный к отелю, хотя вряд ли являющийся по сути его частью и уж, во всяком случае, гораздо менее предназначенный для избранных, чем сам отель.

Теодор Рэксоул ничего не знал о готовящемся празднике, кроме того, что это — увеселение, которое мистер и миссис Самсон Леви устраивают для своих друзей. Кто такие мистер и миссис Самсон Леви, он и слыхом не слыхивал, и никто не мог ему сказать о них ничего, кроме того, что мистер Самсон Леви — выдающийся член той части Фондовой биржи, что фамильярно прозвана «Каффир-С ркерс», а его жена — решительная леди с орлиным носом и множеством бриллиантов и что они очень богаты и очень гостеприимны.

Теодор Рэксоул не хотел, чтобы этим вечером в его отеле шел бал, и перед обедом он почти уже принял решение: Золотой зал должен быть закрыт, бал запрещен, а мистеру и миссис Самсон Леви остается лишь назвать сумму понесенных ими расходов. Причины подобного решения были следующие: во-первых, Рэксоул был угнетен и расстроен; во-вторых, ему не нравилось имя Самсона Леви; и, в-третьих, он хотел показать этим так называемым плутократам, что их богатство для него ничего не значит, что с Теодором Рэксоулом им не удастся делать то, что им хочется, и что он, Теодор Рэксоул, может купить их всех с целым «Каффир-С ркерс» в придачу. Но что-то удержало его от этого: подобное самоуправство могло бы сойти ему с рук в Америке, на этой земле свободы, но никогда не сошло бы в Англии. Инстинктивно он чувствовал, что есть вещи, которые невозможно делать в Англии, и это как раз одна из них.

Итак, бал состоялся, и ни мистер, ни миссис Самсон Леви даже не заподозрили, что они на волосок избежали участи оказаться в больших дураках в глазах тысячи или около того гостей, которых они в тот вечер созвали в Золотой зал «Гранд Вавилона».

Золотой зал в «Гранд Вавилоне» был построен специально как бальный зал. Его окружал балкон, который поддерживали арки, украшенные позолотой и ляпис-лазурью, и с этого балкона те из гостей, кто не умел или не хотел танцевать, могли обозревать всю картину бала. Это знали все, и многие использовали это преимущество. Но никто не знал того, что выше балкона в стене было маленькое зарешеченное окошко, сквозь которое администрация отеля могла присматривать не только за танцующими, но и за теми, кто находился на балконе.

Для непосвященных может показаться невероятным, что общество, собравшееся в столь великолепных и знаменитых апартаментах, как Золотой зал «Гранд Вавилона», могло нуждаться в том, чтобы за ним присматривали. И тем не менее это было так. Через это маленькое окошко можно было увидеть странные происшествия и неожиданные лица, и не один европейский детектив бодрствовал здесь с результатами в высшей степени удовлетворительными.

В одиннадцать часов Теодор Рэксоул, находившийся в дурном расположении духа, и Нелла смотрели в маленькое зарешеченное окошко. Они бродили вдвоем по коридорам отеля, все еще непривычным для них, и совершенно случайно натолкнулись на небольшую комнату, из окошка которой открывался превосходный вид на бал мистера и миссис Самсон Леви. В этой маленькой комнате было совсем темно, если не считать проникавшего сюда света бальных канделябров.

— Хотела бы я знать, которая из них миссис Самсон Леви, — сказала Нелла, — и подходит ли ей это имя. Тебе бы не понравилось, если бы у тебя было имя вроде этого, отец? Нечто такое, что люди ухитряются носить вместо имени Рэксоул…

До них доносился звук виолончелей и мягкий, приглушенный гул голосов.

— Уф! — сказал Теодор. — Будь они прокляты, эти вечерние газеты! — воскликнул он без всякой связи, но искренне.

— Отец, ты сегодня вечером просто ужасен. Что такое сделали вечерние газеты?

— Ну, моя юная леди, они попросту затравили меня. После смерти молодого Диммока они словно с цепи сорвались.

— Но, отец, ты конечно же не ожидал, что дело обойдется без прессы. Ну а кроме того, раз уж речь зашла о газетах, то ты должен быть рад, что мы сейчас не в Нью-Йорке. Только представь себе, что могла бы сделать наша дорогая старая «Геральд» из маленькой выходки, которую ты позволил себе вчера вечером.