Рут Ренделл - Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»

Берден подскочил. Неужели и Марголис получил анонимное письмо?

— Какая записка? Насчет вашей сестры?

— Дело в том, что записки не было, хотя она должна была быть. Понимаете, Энн часто неожиданно отлучается, и обычно она не тревожит меня, если я работаю или сплю. — Марголис запустил пальцы в длинные прямые волосы. — А мне кажется, ничего другого я почти не делаю — только работаю и сплю. Она всегда оставляет записку на видном месте — около кровати или еще где-нибудь. — Казалось, на художника нахлынули воспоминания о былой заботливости сестры. — Обычно очень подробную записку: куда и с кем она идет, как поддерживать чистоту и порядок и… про кое-какие мелочи, которые мне следует сделать. — Он нерешительно улыбнулся, но тут же скис, потому что зазвонил телефон. — Это наверняка старый зануда Рассел Коуторн, — сказал Марголис. — Донимает меня: хочет знать, где сестра.

Он дотянулся до телефонной трубки и поставил локоть на кусок засохшего сыра.

— Нет ее дома. Я не знаю, где она. — Наблюдая за художником, Берден раздумывал, что означают эти мелочи, которые вписывала Энн в записки брату. Даже такой пустяк, как телефонный разговор, как будто ввергал Марголиса в состояние угрюмой мизантропии. — Полиция уже здесь, если вам так интересно. Конечно, дам знать, если она вернется. Да, да, да. Как понимать «вы заглянете ко мне»? Не думаю, что это сейчас возможно. Мы никогда с вами не встречались.

— А теперь встретитесь, мистер Марголис, — спокойно объявил Берден. — Мы с вами немедленно отправляемся проведать мистера Коуторна.

Вексфорд внимательно разглядывал два листа бумаги — чистый и тот, на котором красной пастой было написано несколько строк. Текстура, цвет, тиснение — все совпадало.

— Из магазина Бреддона, сэр, — сказал сержант Мартин. — Гровер торгует только бумагой в пачках и тем, что они называют блоками для рисования. Бреддон выписывает эту бумагу из одного места в Лондоне.

— Вы хотите сказать — заказывает?

— Да, сэр. К счастью, магазин поставляет ее только одному покупателю — миссис Эдилин Харпер, проживающей на Уотерфорд-авеню в Стоуэртоне.

— Район богатых, — сказал Вексфорд. — Большие старинные дома.

— Миссис Харпер отсутствует, сэр. В длительной отлучке в связи с пасхальными торжествами, по словам соседей. Слуг-мужчин не держит. Единственный, кто у нее в услужении, — домашняя работница, которая приходит в дом по понедельникам, средам и пятницам.

— Не могла она быть моим корреспондентом?

— Там большие дома, сэр, и стоят далеко один от другого. Уотерфорд-авеню совсем не то, что участки, принадлежащие местному совету, или блоки многоквартирных домов, где все друг друга знают. Тут каждый держится особняком. Соседи видели, как эта работница приходит и уходит, но никто не знает ее имени.

— Похоже на то, что она знает, как воспользоваться ничего не значащими пустячками вроде дорогой писчей бумаги, о чем ни ее хозяйка, ни соседи даже не догадываются?

— Все соседи знают, — сказал Мартин, несколько смущенный скудостью добытых сведений, — что работница — женщина средних лет, рыжая и броско одевается.

— Понедельники, среды, пятницы… Наверно, она приходит и в отсутствие хозяйки?

— Сегодня как раз пятница, сэр, но, видите ли, она приходит утром, поэтому, когда я туда добрался, она уже ушла. «Я ее только что видел», — сказал сосед. Я прошел по улице довольно далеко, но ее и след простыл.

Вексфорд еще раз внимательно сравнил два листа бумаги и перечитал отчет эксперта из лаборатории. На анонимном письме не обнаружено отпечатков пальцев, бумага ничем не пахнет; текст написан дешевой шариковой ручкой, какую можно купить в любом магазине канцпринадлежностей. Несмотря на богатое воображение, Вексфорд не мог зрительно представить, как одно событие сцеплялось с другим, чтобы результатом стало письмо. Рыжеволосая домработница, поведение которой само по себе было не вполне безупречно, увидела что-то или услышала о чем-то, и это заставило ее написать письмо в полицию. Такой вариант совсем не подходил для женщины ее типа — женщины, не чуравшейся мелкого воровства. И все же именно она или кто-то, тесно с нею связанный, — автор письма. Побудительным мотивом могли оказаться страх или неприязнь.

— А если это шантаж? — предположил Вексфорд.

— Я не вполне понимаю вас, сэр.

— Мы всегда полагаем, что с помощью шантажа добиваются желаемого, по меньшей мере временно. А если предположить обратное? Допустим, наша рыжеволосая дама пытается надавить на Джефа Смита, а он не поддается. Женщина мстительна и приводит в исполнение некую угрозу.

Мартин услужливо подхватил:

— Шантажисты всегда мстительны, сэр, — и глубокомысленно добавил: — Ужасно грязное дело. Хуже убийства, сэр.

Подобострастие всегда раздражало Вексфорда, и в особенности — когда накладывалось на банальности, тысячекратно слышанные.

— Здесь кончается первый урок, — резко сказал Вексфорд. — Снимите-ка, пожалуйста, трубку.

Мартин бросился к ожившему телефону и успел поднять трубку перед вторым гудком.

— Вас инспектор Берден, сэр.

Не вставая с места, Вексфорд взял трубку. Распрямившийся витой провод оказался в опасной близости к стеклянной фигурке.

— Отодвиньте эту штуку, — сказал он.

Сержант переставил фигурку на узкий подоконник.

— Слушаю, — сказал Вексфорд в трубку.

По голосу чувствовалось, что Берден чем-то ошарашен.

— Я должен поехать и переговорить с Коуторном. Нельзя ли прислать кого-нибудь сюда, чтобы отогнать машину мисс Марголис? Дрейтона — если он свободен. Ох, и коттедж не мешало бы переворошить. — Голос Вердена понизился до шепота. — Здесь чистый бедлам, сэр. Не удивительно, что он искал работницу.

— Мы тоже ищем одну, — решительно заявил Вексфорд, — рыжую щеголиху. — Он объяснил Вердену, в чем дело. В трубке послышался странный шум. — Что там происходит?

— Кусок сыра упал в цветочную вазу.

— Бог ты мой, — проговорил Вексфорд, — теперь я понимаю, что вы имели в виду под бедламом.

Марк Дрейтон вышел из участка, спустился по ступенькам и пересек дорогу. По пути на Памп-Лейн ему нужно было пройти из конца в конец Хай-стрит, и, оказавшись возле лавки Гровера, он остановился на секунду взглянуть на витрину. Ему показалось невероятным, что Мартину могло прийти в голову искать здесь бумагу ручной выделки. Грязная, замызганная лавчонка — типичная для трущоб какого-нибудь большого города. Высокая кирпичная стена над входом продолжалась до расположенной в этом же доме цветочной лавки; мощенный булыжником проулок тянулся дальше среди мусорных ящиков и подозрительных сараев; еще сержант заметил парочку гаражей в глубине.