Николай Кожуханов - Жнец

Врач за все это время посетил Антона лишь однажды. Это был высокий, крепко сбитый седовласый мужчина лет пятидесяти. Он не представился и, пока общался с пациентом, все время тревожно поглядывал в сторону двери, словно куда-то торопился.

– Как себя чувствуете? – первым делом поинтересовался он. – Не мучают ли вас головные боли?

– Нет, все в порядке, – с угрюмым лицом ответил ему Антон. – А как я в больницу попал?

– А вы разве ничего не помните? Например, как получили травмы?

У Антона перехватило дыхание.

«Будь осторожнее, – требовал внутренний голос. – Он может что-то знать!»

– Последнее, что я помню, – растягивая слова, говорил Антон, – это то, как я и мой друг Олег едем в машине. Что случилось потом, я не знаю. А вы, кстати, не знаете, мной никто не интересовался, мой друг не приходил?

Лицемерные слова отзывались болезненным приступом угрызения совести, Антон знал наверняка, что Олег не придет его навестить.

Доктор, озадаченно вздернув брови, принялся листать журнал.

– Тут ничего не написано, – сдавшись, ответил он. – Мне известно только, что вас доставили четыре дня тому назад. Вы периодически приходили в себя, но ваши реакции были заторможены, речь отсутствовала. Предварительный диагноз – сотрясение головного мозга. Из травм – множественные ушибы и мелкие порезы. Два дня вы были без сознания. Вчера пришли в себя. Пожалуй, это все.

В этот момент из-за двери доктора позвали и он, извинившись, ушел, предложив в случае необходимости обращаться к медсестре.

Общение с медсестрой не сложилось. Полная, бальзаковского возраста дама не была склонна к разговорам, особенно сегодня с утра, когда пошла вторая к ряду смена ее беспрерывной работы. Она мерила температуру утром и систематически звала на прием пищи. Это все, что можно было от нее ожидать.

«Я – убийца…» – запертой в клетке птицей билась в голове Антона не дающая покоя мысль.

Его руки постоянно потели и были липкими. В какой-то момент ему стало казаться, что они испачканы кровью.

«Слабак, трус, предатель, – вторил ему внутренний голос. – Ты думаешь, спасся, перехитрил всех? Ошибаешься. Да, ты выжил, но это ненадолго. Тебя скоро допросят полицейские. Они все поймут, и окажешься ты за решеткой. Но и это будет только начало. И на свободе, и в тюрьме тебя найдет хозяин денег, и что за этим последует, понятно. Более того, ты вдвойне предатель, предал свою веру, гореть тебе в аду».

«Да я не особо и верующий, – пытался как-то отвечать на упреки страдалец. – Я, так, за компанию».

Погруженный в себя Антон застывшим взглядом смотрел на покачивающиеся за окном сосны, когда в комнату кто-то постучал и, не дожидаясь разрешения, вошел внутрь.

– Привет, Антон, – раздался приятный, знакомый женский голос, который моментально вывел больного из транса.

Уж кого-кого, а Лизу Антон никак не ожидал увидеть здесь и сейчас. Ту саму Лизу, о которой он вспомнил в разговоре с Олегом в машине. До девятого класса Лиза, Олег и Антон ходили в одну и ту же московскую школу. Они дружили. Но затем Лиза вместе с матерью уехала к отцу, который работал дипломатом где-то в Европе. И только начавшее зарождаться в душе парней чувство, заставляющее соперничать друг с другом, исчезло вместе с покинувшими их стройной девичьей фигурой, струящимися шатеновыми волосами и серыми глазами. Больше они не виделись. Лиза сменила телефон и удалила все свои контакты из Сети. И вот на тебе, стоит в больничной палате, в деловом костюме, такая же неотразимая, как и раньше, только еще более красивая, расцветшая, и улыбается, глядя на своего школьного друга.

Самобичевание и все мучения как ветром сдуло. Теперь Антон думал совсем о другом. Ему стало неловко за свой внешний вид. Внезапно он осознал как неряшливо, неопрятно сейчас выглядит.

Антон никогда не отличался выдающимися физическими данными. Среднего роста, худощавый, а сейчас так и вовсе щуплый. Волосы на голове растрепаны и спутаны. Успевшая вырасти щетина старила его на добрый десяток лет. Казенная больничная рубашка и штаны были мятыми, да и к тому же пропахли потом, что явно не добавляло шарма.

В приоткрытую дверь Антон увидел худощавого паренька, стоящего у стены напротив палаты и с интересом глядящего на него. В глаза бросались его руки, расписанные татуировками.

– Привет. Рад тебя видеть. Каким ветром тебя сюда занесло? – радостно и немного глупо улыбаясь, спросил у Лизы Антон.

Девушка закрыла за собой дверь и, пройдя внутрь палаты, остановилась возле кровати своего школьного друга, внимательно разглядывая его. Приятный сладкий аромат ее духов ударил в голову.

– Что? – пытаясь заполнить неловкую паузу, спросил он.

– А ты совсем не изменился, – начала говорить Лиза, – как был щепкой, так и остался.

Было неприятно, но он промолчал.

– Значит, так, – продолжила девушка, – сейчас в палату войдет полицейский. Ты пришел в себя, и медсестра сообщила об этом правоохранителям, вот они и легки на помине. Ты ничего не бойся, говорить с ним буду я, но для этого надо подписать договор.

Лиза протянула ему какой-то листок, испещренный печатными буквами.

Внутри у Антона вновь проснулся дикий зверек – осторожность, который покинул было свою обжитую норку, но вовремя вернулся обратно.

– Постой, постой, – выставив руки вперед, запротестовал Антон, отказываясь принять бумагу. – Я что-то не пойму. Откуда ты взялась? С чего я должен что-то подписывать и доверять тебе? Почему ты ведешь себя так, словно знаешь больше, чем есть на самом деле?

– Как хочешь, – пренебрежительно бросила она, и, повернувшись, быстрым шагом направилась к двери.

При этом разочарованию на ее лице не было предела.

Когда Лиза уже бралась за ручку двери, Антон, не выдержав, крикнул ей вслед:

– Будь по-твоему. Я подпишу.

Она быстро развернулась, с довольной улыбкой на лице вернулась к его кровати и, протянув ему листок и ручку, терпеливо стала ждать, когда он еще слабой рукой поставит подпись, пытаясь в это время хоть вскользь пробежать глазами по тексту, чтобы понять, что подписывает.

В тот миг, когда договор вернулся в руки Лизы, в помещение вошла медсестра, за ней следовал мужчина в полицейской форме.

– Успели, – шепотом подытожила девушка, подмигнув Антону, после чего, надев на лицо маску серьезности, она шагнула навстречу гостям.

«Капитан», – заметил Антон, глядя на четыре звезды, сверкающие на погонах полицейского.

Медсестра, язвительно посмотрев в сторону больного, указала на Антона пальцем, будто он был не пациентом, а еретиком, изобличенным инквизицией в ереси.

– Вот он.

Полицейский устало, с какой-то безысходной грустью в глазах, взглянул на Лизу и спросил:

– Вы кто?