Максим Шаттам - Душа зла

— Ну да! — наконец воскликнула она. — Я никогда не знакомила тебя с моим другом Энтони Дезо?

— Миллионером?

— Он француз и классный повар, можешь мне поверить! Налет романтизма и французская галантность — это тот мужчина, который тебе нужен.

Прежде чем Джульет успела что-либо ответить, Камелия уже сняла трубку телефона.

Джульет осталась в кухне. В памяти всплыл их вчерашний разговор. Но больше, нежели слова, ей запомнилось выражение его лица, когда они находились всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Что-то совсем маленькое, искорка желания, от которого она, несмотря ни на что, не собиралась прятаться: Джульет испытывала настоящее желание. Такого с ней не было уже давно. В тот момент она даже мечтала, чтобы он поцеловал ее, чтобы их кожа соприкоснулась.

Искорка желания.

Вспыхнувшая внезапно, словно спичка. И погасшая из-за случайного телефонного звонка. Что это было на самом деле? Мимолетный порыв, странная алхимия, управляющая телом в минуту испуга? Если бы им удалось провести вместе чуть больше времени, что из этого могло бы получиться? Она хотела стать единым целым с Джошуа или просто ждала от него дружеских слов ободрения и поддержки?

Появилась Камелия.

— Сдувай пыль с вечерних платьев! Мы приглашены на ужин к господину Дезо ровно в восемь.

— Надеюсь, ты не напросилась?

— Вовсе нет, когда я сказала, что представлю ему самую красивую девушку Орегона, он признался, что будет бесконечно счастлив видеть нас за своим столом!

— Нет, только не это! Скажи мне, что все не так!

Вместо ответа Камелия улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой, призванной рассеять любые сомнения — плотоядной, обнажающей зубы улыбкой.

К массивной решетке ограды, окружавшей особняк, был прикреплен медный щит с фамильным гербом семейства Дезо: огнедышащий дракон — с правой стороны, меч — с левой и рельефное изображение неприступного донжона — в центре.

Камелия нажала кнопку внутренней связи у входа на подъездную дорожку, и герб разломился надвое: створки кованых ворот распахнулись, пропуская их внутрь. Неприметная машина охраны, приставленной к Джульет, осталась снаружи, Оба полицейских, сидевших в ней, вытащили сэндвичи и газеты, заранее запасшись терпением: они были предупреждены девушкой, что она приглашена на ужин в замок Дезо.

Камелия неторопливо вела машину через темный парк к зданию.

Сидя на пассажирском сиденье рядом с подругой, Джульет созерцала пейзаж, освещенный лучами фар.

— И это все принадлежит ему? — поинтересовалась она. — Я имею в виду, ему одному?

— И никому больше. Стена четырехметровой высоты окружает двенадцать гектаров его владений, и, реши ты вдруг здесь прогуляться, тебе следовало бы стать одним из его друзей. Persona non grata остаются снаружи. Энтони Дезо некоторым образом живет в другом мире, ну, сейчас сама увидишь.

Джульет кивнула, не очень уверенная в том, что готова встретиться с подобным человеком.

Внезапно из-за массивных зарослей рододендронов появился особняк Дезо. Джульет рассчитывала увидеть замок во французском стиле, что-то вроде тех, которые стоят вдоль Луары, с узкими окнами, высокими потолками, украшенными изысканной лепниной, отделанными мрамором каминами и старинным, заботливо натертым паркетом. Однако резиденция семьи Дезо не имела ничего общего с архитектурой Ле Во, а окружавшие его сады — с творениями Ленотра. [20] Луи Ле Во (1612–1670) и Андре Ленотр (1613–1700) — знаменитые французские архитекторы. На самом деле можно было подумать, что здание, к которому они приближались, перенеслось сюда прямо из Корнуолла или Коннемары. Построенное в неоготическом стиле, с бесконечными каминными трубами, узкими окнами и устремленными к небу, словно колокольни, пинаклями, которые, казалось, были обточены вспышками молний. Дом походил на просторную церковь, — именно так подумала Джульет, пока подруги подъезжали к входу.

— Боже мой! — воскликнула она. — Что мы будем тут есть?

— В смысле? Ты не находишь это зрелище возбуждающим?

— Вовсе нет! У меня такое чувство, будто я попала в плохой фильм ужасов.

— Плохой фильм ужасов не мог быть снят в подобных декорациях — не хватило бы денег. А теперь перестань скулить и возьми себя в руки. Сейчас ты познакомишься с самой французской аристократией.

Камелия проехала под аркбутаном и припарковала машину перед черными ступенями крыльца. Дверь сразу же отворилась, и навстречу им, потирая руки, вышел мужчина в костюме-тройке. Ему было около пятидесяти, седые волосы гладко зачесаны назад, и все в его внушительной фигуре бонвивана говорило о том, что он настолько же любит спорт, насколько является поклонником философии Эпикура.

— Добро пожаловать, девушки! Оставьте машину здесь.

Камелия быстро поднялась по ступенькам и очутилась рядом с хозяином.

— Для меня это настоящее удовольствие, — произнесла она, пока он целовал ее в щеку.

— А вы, я полагаю, и есть та самая прекрасная Джульет, о которой я столько всего слышал? — воскликнул он, обнажая невероятно белые зубы.

Джульет медленно приблизилась. Энтони Дезо держался очень прямо, был одет в роскошный костюм и улыбался ей самой обворожительной улыбкой. Ее поразила безупречная белизна его зубов, тщательно уложенные волосы и гладко выбритые щеки миллионера. На подбородке хозяина красовалась глубокая ямочка.

«Так легко быть красивым, когда ты богат», — подумала Джульет, глядя на него. И тут же рассердилась на себя за свой цинизм: он явно его не заслужил, а еще больше не заслужило его состояние — семья Джульет тоже не могла пожаловаться на отсутствие средств к существованию.

— Я восхищена знакомством с вами, месье Дезо, — произнесла она, пожимая ему руку.

— Зовите меня Энтони.

И быстрее, чем она успела стиснуть его ладонь, он наклонился и чувственно припал к ее руке.

— Прошу вас, входите.

Месье Дезо чуть отошел в сторону, пропуская девушек в огромный холл.

Ужин был накрыт в малой столовой, ради «большего интима» — именно так выразился хозяин дома. Они ужинали под хрустальной люстрой восемнадцатого века и на тарелках, каждая из которых стоила как минимум 2500 долларов. Джульет даже испугалась, что ей будет прислуживать мажордом, но этим занялся сам Энтони, время от времени отлучавшийся на кухню. И, как обещала ей Камелия, он оказался блистательным поваром, потушив в вине сочного петуха и подав его с гарниром из зеленой фасоли. Вино, очевидно французское, сильно опьяняло, а когда хозяин намекнул, сколько оно стоит, Джульет чуть не поперхнулась. Было очевидно: Энтони любит рассказать о себе, о том успехе, которого добился он сам, а прежде добивались многие поколения его семьи, особенно о своем таланте финансиста, передававшемся по наследству. Он неоднократно вспоминал свою родину, описывая ее пейзажи и культурное многообразие, но ругая тамошних политиков за некомпетентность, а всю французскую нацию — за ее консерватизм, и это сильно позабавило Джульет. Будучи аристократом, гордящимся своими благородными корнями, но некогда сделавшим выбор в пользу капитала, стремясь извлечь максимальную прибыль от принадлежавшего ему производства, Дезо говорил о консерватизме французов так, словно посылал ругательство в адрес тех, кто не имел шансов взять собственную судьбу в свои руки.