Юрий Черняков - Чудо в перьях

Когда был назван я, особого удивления это не вызвало. Мол, этот при любом режиме будет возле начальства… Товарищ Бодров, когда мы остались с ним наедине, предложил поступить к нему телохранителем.

— Реформы, начатые моим предшественником, я буду продолжать и развивать, — доверительно сказал он. — Хотя они нуждаются в корректировке. И потому я не имею права подвергать себя опасности. Мне уже выделили бронетранспортер, в окне моей квартиры уже вставляют пуленепробиваемые стекла. Вы будете спать в передней, у входной двери, рядом будет спать сторожевой пес Ангидрид. В подъезде — милицейский пост.

(Я потом узнавал: где бы товарищ Бодров прежде ни руководил, на него постоянно охотилось местное население с дробовиками и дубинками.)

— Я — дирижер, — напомнил я. — Хотя и был известное время телохранителем Радимова. Я мог его защищать, но он в этом не нуждался. Постоянно меня избегал, когда один ходил по улицам в самой толпе.

— Это я знаю, — кивнул товарищ Бодров. — Разыгрывал этакого Гаруна эль-Рашида, известного популиста из Саудовской Аравии. И теперь мне придется многое перестраивать в общественном сознании. В частности, предстоит создать новый образ власти в умах граждан.

— Мне очень жаль, — сказал я. — С вами я не знал бы проблем. Уверен, террористы принимали бы вас за моего телохранителя.

— А они есть? — сощурился он, так что его глаза окончательно утонули в пушистых девичьих ресницах. — Я об этом не слышал.

— Нет, но будут, — сказал я. — Как только увидят, что вы от них прячетесь, объявятся обязательно. Вот Радимов не прятался и сразу стал им неинтересен.

— Что вы все о нем… — поморщился новый вождь. — Только и слышу. Он провел интересный эксперимент, был отмечен, сейчас ему доверили более обширный участок работы… И потом, он вовсе не занимался хозяйственными вопросами! Вот у меня подборка статей товарища Цаплина, ныне главного редактора солидного и уважаемого издания… — Он порылся в своем новеньком кейсе.

— Я это все читал, — сказал я. — Многое помню наизусть. Радимову очень нравился стиль товарища Цаплина, и потому он взял его с собой в столицу.

— Да? Я этого не знал… — удивился и одновременно нахмурился товарищ Бодров. — А он — эстет? Любит литературу, музыку, живопись, да? Ну вот объясните, чем он вас всех брал? Мне сказали, что Цаплин ему был нужен как клапан, чтобы выпускать пар. А вы осветили этот вопрос с неожиданной стороны. Я вот сколько ни читал статьи уважаемого Романа Романовича, ничего особенного там не нашел.

— Смотря что искать, — заметил я.

— Вы правы… — задумался он. — Я-то, как новый руководитель, должен искать новые подходы, понимаете?

— А ищете нового телохранителя, — напомнил я.

Он встал из-за стола — статный, широкоплечий. Наталья должна быть без ума от такого начальника. Она спала со всеми прежними своими шефами, исключая Радимова, и уж теперь-то отыграется.

— Можно один вопрос? — сказал я, тоже вставая. — Почему вы не пригласили на собеседование директора ЭПД? Все-таки важнейший источник валютных поступлений в масштабе всей страны.

— Я еще не выработал своего к нему отношения, — сухо сказал он.

— А вы просто посетите, — понизил я голос. — И ваш рейтинг сразу подскочит. Уделите им час-два.

Он с интересом посмотрел на меня, потом что-то записал у себя в блокноте, жирно подчеркнув.

— Если не возражаете, я буду приглашать вас для консультаций, — сказал он, провожая меня до двери.

Вечером мне позвонил Радимов из столицы, хотя показалось, что он где-то рядом, за соседней стеной.

— Ну и как вам новый начальник? — ревниво спросил он. — Не забыли еще меня? А я уже успел соскучиться. Уж очень они тут все нудные. Только тем и занимаются, что выполняют предписания врачей, а остальное свалили на меня.

— Вас не подслушивают? — поинтересовался я. — Вон Мария рвет у меня трубку.

— Не давай ей! — сказал он. — Сам знаешь, будет требовать дарственную. А я в своем новом особняке даже вещи еще не распаковал. И пошел в чем есть на прием в посольство. Протокол! Нельзя не соблюдать… Ну, что еще. Роман Романович уже передовицу успел про меня напечатать. «Пока не поздно!» называется, представляешь? Я ему звоню: что ж ты делаешь? А он говорит, это для профилактики.

— У вас мало времени? — спросил я. — Вы не ответили на мой вопрос, а я на ваш. Начальник — ничего себе. Видный. Собрал нас не в цирке, а во Дворце культуры. Сказал, что будет продолжать ваши реформы и что ему нужен новый телохранитель. Я отказался.

— Ну и правильно, — поддержал он. — Вдруг меня скинут, а его подстрелят? Сразу к вам вернусь.

— Не давайте Цаплину воли, — посоветовал я. — В нем заподозрили художника слова с вашей, кстати, подачи. А это может для вас плохо кончиться. Ибо он за неделю может написать про вас роман.

— Я люблю тебя! — жалобно сказал Радимов. — Не думай, нас никто не подслушивает. Хотя черт их знает… Иногда хочется позвонить и попросить, чтобы ты забрал меня отсюда. Что, если приедешь с коллективом в столицу на гастроли? На пару месяцев. Можешь прихватить с собой Марию. Я по ней тоже соскучился, а сегодня она мне приснилась.

— У нас скоро роды, — сказал я. — А вообще, давайте заканчивать. Мне надо ноты учить.

— Что? — переспросил он. — Стало плохо слышно.

— А вот так — слышно? — понизил я голос.

— Вот так лучше, — сказал он. — Я слышал, у вас дожди.

— Все кувырком, — сказал я. — В ЭПД завезли экспериментальные презервативы, и почти вся смена забеременела. Сборная Края проиграла сборной гауптвахты, где сплошь одни дезертиры. Ужас что творится. А вы уехали всего-то неделю назад.

— Ты что-то сказал насчет нотной грамоты, — перебил он. — Остальное мне неинтересно, ибо я это предвидел. Уж они постараются дискредитировать мои начинания.

— Девушка ко мне приходит из нашего хора, — сказал я. — Сероглазая такая, помните?

— А, это у Есенина про девушку из церковного хора, — сказал Радимов.

— Это у Александра Блока, — вмешался чей-то голос, и слышимость улучшилась. — Помните? «Девушка пела в церковном хоре…»

— Вы правы, конечно, — вздохнул Радимов. — О всех уставших в родном Краю… Это мой офицер связи, Паша, так что не пугайся. Мне его специально выделили. Он следит, чтобы нас никто не подслушивал.

— В чужом краю, — поправил начитанный офицер связи. — У Блока — в чужом.

— Это для вас чужой Край, — с болью в голосе сказал Радимов. — У вас, кстати, какое звание? И когда его присвоили?

— Майор, — сказал любитель поэзии. — Уже послали к вам на подпись представление о награждении меня орденом. Вы получили?

— Ну ладно, Андрей Андреевич, — сказал я. — Пожалуй, пойду. Не буду мешать.

— Конец связи, — сказал майор.