Джой Филдинг - Натюрморт (в сокращении)

— Доктор Эйн, — сказал кто-то.

— Да, доктор Бенсон.

— Похоже, пациентке плохо. Сердцебиение ускорено.

— Вероятно, она испытывает боль. Усилить дозу дилаудида, демерола и ативана.

— Нет, подождите. Здесь какая-то страшная ошибка.

Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы эти люди поняли, что я их слышу. Сделай это, и я обещаю, что стану лучше. Стану лучшей женой, лучшей подругой, лучшей сестрой. Прошу Тебя. Я так боюсь. Я не хочу до конца жизни лежать здесь, не видя, не двигаясь, молча. Прошу Тебя.

Мысли Кейси стали путаться, голова закружилась. Дилаудид, демерол, ативан. Глаза ее закрылись. Через секунду она уже спала.

— Кейси. Проснись, милая.

Просыпаться не хотелось. Она открыла глаза — над ней склонился муж, черты его красивого лица расплывались.

— Что происходит? — спросила она, стараясь стряхнуть с себя остатки сна. Часы у кровати показывали три ночи.

— В доме кто-то есть, — прошептал Уоррен, беспокойно оглядываясь. — Сюда могут войти. Я хотел позвонить по 911, но провод перерезали.

— Ох, только не это. — Кейси проследила за его взглядом.

— Ничего, у меня есть пистолет. — И он поднял пистолет. Ствол блеснул в лунном свете — в окне виднелась половинка луны.

Кейси с колотящимся сердцем резко села в постели.

— Что же нам делать?

— Спрячемся в кладовке и закроем дверь. А если кто-нибудь ее откроет, я сначала стреляю, а потом уже задаю вопросы.

— Ужас какой, — сказала Кейси голосом Гейл. — Неужели кто-то так разговаривает?

— Только по телевизору, — ответил Уоррен.

Что? Что здесь происходит? Какой телевизор?

— Кажется, этого фильма я не видела.

Что делает Гейл в нашей спальне?

— Его никто не видел. Обычный сериал, снятый на живую нитку. Врачи считают, что включенный телевизор стимулирует мозг Кейси, да и, честно говоря, он помогает мне скоротать время.

— Почти час, — взглянула на часы Гейл. — Ты обедал?

— Медсестра принесла мне кофе. Есть не хочется.

— Надо поесть, Уоррен. Ты должен поддерживать свои силы.

— Они все ближе! Я слышу их шаги уже на лестнице.

Кто на лестнице? Что случилось?

— Забирайся под кровать, быстро!

— Только с тобой.

Кто эти люди?

— Ну хватит этой ерунды, — сказал Уоррен.

Щелчок, потом тишина.

Что происходит? Кейси вдруг поняла, что не знает, открыты у нее глаза или закрыты. Может быть, я сплю? Но почему мне до сих пор не ясно, что реально, а что нет? Это мой Уоррен и моя Гейл?

— Цвет лица у нее получше, — заметила Гейл. — Есть какие-нибудь изменения?

— Врачи говорят, она сильнее чувствует боль. Пациенты в глубокой коме могут испытывать боль, — упавшим голосом объяснил Уоррен. — Разве это честно?

Это действительно мой Уоррен. О, Уоррен, ты нашел меня, я знаю, ты меня не бросишь здесь, в темноте.

— Все думаю, неужели это Кейси, — вздохнула Гейл. — В тот день она была так прекрасна, так полна жизни.

— Она и сейчас прекраснее всех в мире, — сказал Уоррен.

Кейси представила себе его глаза, наполняющиеся слезами, которые он изо всех сил сдерживает.

— Я даже не помню, о чем мы говорили за обедом, — размышляла вслух Гейл. — Кто же знал, что, может быть, это наша последняя встреча.

— Тсс, так ты можешь вызвать болезненные воспоминания, — предупредил Уоррен.

Кейси представила, как Гейл слегка пожимает плечами и заправляет кудряшки за правое ухо.

— За два месяца до смерти Майка увезли в хоспис. — Гейл говорила о своем муже, который умер от лейкемии пять лет назад. — Уже ничего нельзя было поделать, только смотреть, как он угасает.

— Кейси не умрет, — упрямо сказал Уоррен. — Я даже не рассматриваю вариант отключить ее от системы жизнеобеспечения.

— Отключить от системы жизнеобеспечения? А кто это предложил?

— И врачи говорят, что рано еще думать об этом.

— Разумеется. Так кто?

— А как ты думаешь?

— Я и не знала, что Дрю сюда приходила.

Сюда приходила моя сестра?

— Ты шутишь? Она здесь ни разу не была. Говорит, что не может видеть сестру в таком состоянии. Вчера вечером она звонила узнать, как дела, ну и спросила, как долго я намерен заставлять Кейси страдать. Сказала, что Кейси ни в коем случае не захотела бы быть овощем, подключенным к трубке и к искусственному дыханию.

— Но это же временно, пока она не начнет дышать сама, — уверенно сказала Гейл. — Кейси выкарабкается. Ее организм восстановится. Благодарение Богу, она не понимает, что с ней происходит…

Раньше не понимала. А теперь я все понимаю, и мне страшно. Дико страшно лежать одной в этом мраке.

— Нет, нет, нет, — закричала она, отказываясь принимать жестокую правду: она в коме, она может слышать — но не видеть, может думать — но не говорить, существовать — но не действовать.

Черт, я даже дышать не могу без помощи аппарата. Неужели я обречена провести остаток своих дней в этой пустоте, в этой неопределенности, не отличая реальности от воображаемого? Сколько дней, недель, месяцев, лет — Господи, не допусти, чтобы лет, — придется пролежать мне здесь, не в силах докричаться до тех, кого я люблю?

«Мозг пациентки поврежден».

И если это так, то через какое-то время подруги перестанут приходить ко мне, и даже муж… будет жить дальше. Гейл теперь все реже говорит о Майке. А Уоррену всего тридцать семь. Год-другой он будет ждать и надеяться, но в конце концов рутина возьмет свое и он успокоится. Меня отправят в какой-нибудь хоспис и забудут — в затхлом коридоре, на инвалидном кресле. И там я сойду с ума от горя и ярости.

«А может прийти в себя завтра».

— Я могу прийти в себя завтра, — прошептала Кейси.

Может быть, возвращение слуха — это первый шаг на пути к выздоровлению? Глаза у меня открыты. Может быть, завтра тьма рассеется? А потом и трубку вынут изо рта — если еще не вынули. Интересно, мне уже сделали трахеотомию? И я вновь научусь пользоваться голосовыми связками. Я уже лучше различаю внешние голоса. Может быть, я иду на поправку?

А может быть, все останется как есть. И в таком случае сестра права: лучше умереть.

— У полиции появились какие-то версии? — услышала она голос Гейл.

— Насколько я знаю, нет, — ответил Уоррен. — Ни в одну автомастерскую не обращались с таким повреждением. Свидетелей нет. Словно машина, которая ее сбила, растворилась в воздухе.

— Как можно совершить такой чудовищный поступок? Я хочу сказать, сбить ее — само по себе ужасно, но оставить вот так…

Кейси представила, как Уоррен качает головой. Мягкие темно-русые волосы падают на лоб, лезут в глаза — в чудесные карие глаза.

— Может, водитель был пьян. Или испугался. Кто знает?

Они замолчали.