Алексей Шведов - Голова-гнездо

Однако, вместо того, чтобы действовать, я опустился на соседний с шизофреничкой стул, очевидно, намереваясь всё обдумать получше. Окружающий меня коридор выглядел подозрительно резким. Неожиданно я ощутил, будто меня два, и один я наблюдаю за другим словно бы изнутри. Неплохо. Достав из кармана сигареты, я хотел было закурить, но потом вспомнил, что нахожусь в помещении, где курить запрещено, и сунул пачку обратно. Дурдом какой–то. В смысле, то, что со мной происходит. Дурдом в дурдоме. В квадрате.

Перед глазами всё вдруг поплыло. Я прислонился затылком к стене и прикрыл веки. Да, похоже, меня оставят здесь надолго — пока не вылечусь. А ведь мне надо еще и Русакова где–то ловить, только вот где? Смылся, сволочь, с моим пистолетом…

— Вам плохо? — раздался возле самого уха томный голос шизофренички. — Может, я могу чем–то помочь?

Нет, подружка, подумал я, ты мне ничем помочь не можешь. Я в дерьме по уши, а у тебя слишком мало сил, чтобы меня вытащить. Тем более, тебе самой нужна помощь. Да… Никогда не думал, что у меня будут проблемы с головой. Спасибо тебе, Русаков, ох, спасибо.

Вздохнув, я открыл глаза. Перед ними больше ничего не плыло, самочувствие снова стало более–менее нормальным. Я посмотрел на свои носки. Хорошо хоть, что они не рваные. А тот дед в подъезде — он ведь, наверное, таращился на меня так странно как раз из–за того, что я был без обуви. И медсестра. Уф-ф…

Это «уф-ф» я, вроде бы, произнёс вслух.

Неожиданно я заметил, что на моём правом колене лежит какая–то отвратительная штука. Боже мой, а это ещё откуда взялось?! Я попытался сбросить его на пол, но оно не сбрасывалось, словно приклеившись к руке. Тогда я осторожно взял его левой и, поднеся к глазам, принялся рассматривать.

Это представляло из себя нечто розовое, морщинистое и противное, покрытое мелкими тёмными волосками. Моё лицо искривилось в брезгливой гримасе. Я начал поворачивать его, стараясь рассмотреть со всех сторон как следует.

У него было пять отростков — что–то наподобие маленьких щупальцев, ороговевших на концах. Какой–то экзотический гигантский паук? Два отростка вдруг шевельнулись, и я вскрикнул.

Дверь кабинета открылась, оттуда вышел какой–то псих. Шизофреничка тут же вскочила и юркнула внутрь, оставив меня наедине с этим.

Спустя секунд шесть, может, семь, до меня дошло, что я рассматриваю свою правую руку, держа её в левой. Пять отростков — пять пальцев, боже, ха, как на самом деле всё просто!

В который раз я закрыл глаза.

Где–то раздавались голоса:

— Битрио хгшщти, — что–то приблизительно такое я услышал.

Чего–чего?

— Скобка треснула, надо заменять! — ага, наконец–то по–русски заговорили. — У нас есть запасная?

Я подумал: «Какие ещё, к дьяволу, скобки?!». Да, чёрт возьми, какие такие скобки? И почему вокруг так темно? Где я?

Что–то вспыхнуло, осветив нависшее надо мной чьё–то бледное лицо. Но тут же всё снова погрузилось во тьму, так что рассмотреть склонившегося надо мной человека (да и человек ли это был?) мне не удалось. Я попробовал пошевелиться. Не получилось. Где–то невдалеке снова заговорили:

— Я не знаю, что с ним делать! — голос женщины.

— Пускай лежит! — мужчина.

И тут же опять:

— Битрио хгшщти!

А потом

Я находился в своей машине — ехал куда–то. Меня вдруг обогнал велосипед. Управляющий им человек обернулся, и я с ужасом узнал в нём труп Лаховского. Он был весь грязный и уже порядочно разложился. Мёртвое лицо улыбалось. Я прибавил скорость, стараясь догнать его, но в моторе неожиданно что–то застучало, и машина начала останавливаться. Повалил снег, закружилась метель, Лаховский исчез из поля моего зрения. Чтобы никуда не врезаться, я вынужден был нажать на тормоз.

— Вот и приехали, — сказал кто–то.

Я вздрогнул, замер и осторожно посмотрел вправо. Рядом со мной в «Жигулях» находился Русаков, в руке он держал мой «Макаров». На заднем сиденье удобно расположились Марина, её сосед Олег и Терехин — толстяк с кладбища.

Я хотел что–то спросить, но не смог.

— Пистолет забери, — сказал Русаков. — Он тебе ещё пригодится.

Я нерешительно взял у него свой ПМ. Что происходит? Откуда они все взялись здесь?

— Где мы? — выдавил наконец я.

— Блин, действительно, где мы?! — воскликнула вдруг Марина. — Я ведь считала, что мы у него в машине, но это… Посмотрите!!!

Мы были на кладбище — стояли возле могилы Котова. У наших ног лежал Лаховский. Голова его была окровавлена, ягодицы обнажены.

— Смотри, смотри, он ногой дёргает! — завизжала Марина.

Бездна начала падать в меня, или нет, наоборот, скорее, это я начал падать в бездну. По–моему, это уже когда–то было. Или я не прав? И почему опять так темно?

— Я же говорил, что всё будет нормально!

— Эй, Юра, Юра! — о, да это Марина! Я попытался пошевелиться.

— О, и рукой двигает! — какой–то мужчина. — Открывай глаза, следопыт, кончай прикидываться!

Сильно болела голова. Такое впечатление, будто кто–то взорвал в ней бомбу, нет, две бомбы. Услышав чей–то стон, я вдруг понял, что это застонал я сам. Глаза почему–то не открывались.

— Пойду за водой схожу! — Марина.

— Ну давай, двигай.

Я снова застонал. Как мне показалось, очень жалобно. Чьи–то пальцы сжали мои плечи и начали трясти. Где я? Кто это трясёт меня?

— Давай лей!

Холодная жидкость, обрушившаяся водопадом на моё лицо, сделала своё дело. Я закричал и присел, одновременно с этим открыв наконец глаза. Рядом стояли Марина с ведром в руках и Русаков.

— Тебя посадят! — прошептала Марина. — Ты убил милиционера, а…

Русаков не дал ей закончить.

— Очухается твой мент, ничего с ним не случится! — рявкнул он, опуская пистолет. — Тем более, он сам виноват! Если бы он не начал тыкать в меня своей пушкой, ничего бы и не было. Думаешь, приятно, когда в тебя пушкой тычут?

Марина вдруг заплакала. Ну и денёк сегодня! Что будет с этим следователем? Юра, наверное, убьёт его… хотя, нет, похоже, он не собирается этого делать. Но зато он, кажется, считает, что это она, Марина, устроила эту встречу…

— Я ничего ему не говорила! — выкрикнула она. — Он сам пришёл, он уже и раньше приходил! Я клянусь, я ничего не говорила ему! Просто так совпало! — девушка всхлипнула.

Русаков скептически усмехнулся и рухнул на диван, положив пистолет рядом с собой. Следователь по–прежнему находился без движения. «Что же теперь с ним делать?» — подумала Марина, понемногу успокаиваясь. Русаков, кажется, тоже успокоился — он сидел на диване, уткнув голову в ладони, при этом слегка раскачиваясь из стороны в сторону.

То и дело на него косясь, Марина осторожно приблизилась к лежащему на ковре Юрию. Кровь на его губах пузырилась, что означало, что он ещё жив. Присев на корточки, Марина коснулась его запястья, нащупала пульс. Как бы у него сотрясения мозга не было — головой–то он о пол, вероятно, довольно сильно стукнулся. А ей ведь через четыре часа на работу идти надо. Ну и денёк… С самого утра — бред полный.