Николай Станишевский - Цветы к сентябрю

Девушка обещает помочь. Она такая же добрая и отзывчивая, как и её предыдущая коллега. Тянутся мучительные минуты ожидания. Сердце вновь обволакивает тонкая корочка льда.

Я начинаю терять надежду.

— Алло, мисс, вы меня слышите? — раздаётся, наконец, долгожданный голос.

— Да! — у меня перехватывает дыхание.

— С номером, который вы заказывали, довольно странная история. Дело в том, что фамилии абонента в наших данных не числится.

— И что? — я ощущаю, как моё сердце начинает падать в чёрную межпланетную бездну. — Вы не скажете номер?

— Успокойтесь, — я чувствую, что на том конце провода девушка улыбается. — Неразрешимых задач не бывает. По адресу этот телефон я вам нашла. Но фамилия владельца… Такое впечатление, что кто-то специально зашёл в базу данных и стёр её…

— Номер… — прошептала я, и окружающий мир начал расплываться. По щеке побежала горячая струйка. — Вы можете назвать этот номер?

— Конечно, мисс. У вас есть куда записать?

…Я отключила телефон, вытерла слезы и устало улыбнулась. Полли по-прежнему продолжала что-то рассматривать на стене, и можно было подумать, что её мысли находятся далеко.

Но, конечно же, я так не думала.

— Ну, вот и всё, — нарочито громким и бодрым голосом сказала я. — Ох уж эта бюрократия! Теперь, наконец-то, я смогу позвонить, куда нужно…

Полли вздрогнула, но взгляда от стены не отвела.

«Ты все слышишь… — злорадно подумала я. — А что же тебе, голубушка, остаётся делать? Только слушать, запоминать и осознавать свою беспомощность…».

Я хищно улыбнулась и осторожно нажала нужные кнопки. Сердце заколотилось в два раза быстрее, руки вновь затряслись, и я с силой прижала к уху телефон.

Долгие-долгие гудки. Настолько долгие, что они кажутся бесконечными. Вся моя жизнь напоминает бесконечное познание себя. Я — вечная странница, которая никак не может попасть на нужный перекрёсток миров…

Раздался щелчок, и гудки прекратились.

— Алло, — осторожно сказала я.

— Здравствуйте, — послышался приятный мужской баритон. — К сожалению, меня сейчас нет дома, поэтому я вынужден общаться с вами с помощью автоответчика. После сигнала оставьте сообщение, отправьте факс, в общем, как-нибудь заявите о себе. Как только я появлюсь, я постараюсь связаться с вами. Спасибо, что позвонили. Всего доброго.

Я почувствовала, что глаза выкатываются из орбит, а нижняя челюсть неудержимо падает вниз. Теперь взгляд Полли переместился на меня, но я уже не обращала на это внимания.

Этот голос был мне знаком.

В своей жизни я слышала его уже столько раз, что спутать с каким-либо другим было просто невозможно.

Голос моего отца.

В трубке протяжно запищал зуммер. Я знала, что времени на сообщение у меня не так уж и много.

— Я люблю тебя, Николас, — тихо прошептала я.

8 сентября

Полли с утра со мной не разговаривает.

С обиженным выражением лица она принесла мою постиранную и выглаженную одежду и положила её на кровать. Затем отвернулась и стала смотреть в окно.

На улице тепло и сухо. Видимо, это и есть золотая осень. И вовсе она не печальная. Настроение у меня сегодня какое-то непонятное. На душе и весело и грустно. Весело потому, что сегодня, наконец-то, решится моя судьба. А грустно оттого, что мне никто не подарит цветов к сентябрю.

К тому же, сентябрь уже наступил.

Наверное, печаль всё-таки стоит попытаться прогнать. Я иду умываться, потом причёсываюсь, подкрашиваюсь, одеваюсь и удивлённо смотрю в зеркало. Оттуда на меня глядит совершенно другая женщина — свежая, помолодевшая, деловая леди — строгий брючный костюм ей удивительно к лицу, а принадлежности папиного косметического набора сделали своё дело. Только вот глаза у этой дамы совсем не молодые — в них читается горечь напрасно прожитой жизни.

Почему у меня такой взгляд?

Скорее всего, оттого, что я всё поняла.

Или не поняла ничего?

Где та тонкая грань, балансируя на которой, я сделаю правильный шаг в сторону Возвращения Памяти?

Наверное, мне пора. Полли ничего не говорит, но я чувствую, как она внутренне напряжена, как обострено её восприятие окружающей обстановки. Она сильно нервничает, потому что допустила ошибку, и её рассекретили. Ну и пусть. Я не настраивала её против себя, к тому же, ничего плохого ей не сделала.

Я в последний раз поправляю чрезмерно отросшие волосы и неожиданно замечаю, что одна прядь незаметно, но всё-таки выделяется. Наклоняюсь поближе к зеркалу и вижу то, что ожидала — она поседела. Издалека этого сразу не заметишь — мои волосы платинового цвета.

Кстати, а где мой отец? Наверняка, мы увидимся уже у врачей. Вряд ли он сюда зайдёт после того, как я позавчера его выгнала. Похоже, он очень обидчивый человек.

Наплевать. В конце концов, я не маленькая, до нужного кабинета смогу добраться самостоятельно. Тем более, Полли все равно пойдёт со мной.

Сегодня от неё никак не отвяжешься…

В палате удивительно тихо. Настолько тихо, что я слышу, как гневно сопит сиделка у окна — очевидно, ей надоело ждать. Правда, сейчас меня это тревожит меньше всего. Сколько нужно ждать — столько и будет.

Ну, смелее! Джина, Дженни, или как там тебя?

Женщина без имени и одновременно с множеством имён.

Женщина, оставшаяся без родных и не знающая, сколько их было.

Женщина, у которой завтра день рождения и которая ждёт цветы к сентябрю.

Я поправляю волосы в последний раз и медленно выхожу из туалетной комнаты. На душе — удивительное спокойствие, точнее сказать — пустота. Не хочется абсолютно ничего. Сейчас я бы с удовольствием попросила сделать укол снотворного, чтобы провалившись в черные, бескрайние недра своей подсознательной Памяти, окончательно раствориться в ней.

Бедный мой папочка!

Где ты сейчас находишься, и что чувствуешь? Неизгладимое ощущение вины, будто чём-то обманул свою непутёвую дочь? Или наоборот, внутреннее успокоение от того, что тебе это удалось? Только зачем? Что я тебе сделала и в чём перед тобой провинилась? Впрочем, мне кажется, на этот вопрос ты и сам не можешь найти ответа…

Мой взгляд машинально останавливается на часах, что висят под самым потолком. Время приближается к десяти. Наверное, пора. Думаю, он уже ждёт меня. Мой единственный человек, без которого я не смогу жить дальше.

Мой Николас.

Я гляжу на Полли, она чувствует взгляд и медленно оборачивается. Мы долго смотрим друг другу в глаза, потом я неспешно киваю, и мы выходим из палаты.

В коридоре никого нет. Я вижу его в первый раз, но он не производит на меня никого впечатления. Строгие линии абсолютно голых, выкрашенных в светло-голубую краску стен. Убегающая вдаль дорожка покрытого серым линолеумом пола. Не ощущается никаких признаков жизни. Все сухо и казённо-чётко очерченные формы, уходящие в глубину здания, проносящиеся мимо, грозящие унести тебя ни во что и растворить без следа. Я покорно следую их движению, словно Агнец, которого ведут на заклание.