Леонид Влодавец - Простреленный паспорт. Триптих С.Н.П., или история одного самоубийства

Явилась очень довольная собой Аля. Распахнула дверцу и сказала:

— Ну все, картину завтра повезем в Москву. А у вас что, семейная сцена?

— Нет, — бесшабашно ответил Серега, — вечер воспоминаний.

— Вас доставить домой? — спросила Аля деливши.

— Спасибо, — встрепенувшись, буркнула Лена, — я дойду пешком.

— Зачем же? Я подброшу вас до гостиницы, — милостиво произнесла Аля, — а потом отвезу Сергея Николаевича.

По логике рыцарства Сереге следовало вылезти из машины и отправиться домой пешком. Но… Он уже был другим человеком. Машина сорвалась с места и покатила к единственной в городке гостинице, с древних времен именовавшейся «Дом колхозника». Аля вела машину лихо, даже с эдакой небрежностью аса: свободно сидела за рулем, жестикулировала, держалась за баранку всего двумя пальцами. Притормозила она элегантно, немного нахально, едва не тюкнув бампером замызганный «уазик» сельского труженика, припаркованный у подъезда. Лена, сморкаясь и вздыхая, вылезла из машины и тяжеловато, как-то по-старушечьи переваливаясь, вошла в дверь и скрылась за ней. Секунду или пять Серега жалел ее, даже мелькнула мысль: «А что, если вылезти, догнать?..» Но делать этого не стал.

Аля развернула машину и выехала на главную улицу городка — конечно же, Ленинскую. Эта улица постепенно переходила в шоссе, то самое, позавчерашнее…

— Я могу показать, как доехать короче, — предложил Серега.

— А вы думаете, я везу вас домой?

Аля чуть скосила голову набок и подарила Сереге улыбку. Хорошую такую, много-многообещающую. И у Сереги появилось то, что и следовало ожидать: легкая, вполне корректная, но очень целенаправленная развязность. Точнее, раскованность.

— Стало быть, вы меня хотите похитить?

— Угу! — ухмыльнулась Аля. — Я главарь большой шайки. Вы похищены и будете моим заложником.

— Заложник — это еще ничего, — с напускным облегчением вздохнул Серега, — вот наложником быть гораздо хуже.

— За заложника можно потребовать выкуп. А наложите — вещь! После использования — выбросить.

«Когда-то я это слышал… — припомнил Серега. — Точнее, читал. Почти это сказала в своем письме Оля Розенфельд».

Машина уже мчалась по шоссе между двух стен леса. Миновали тот самый, ужасный поворот на Коровино. На сей раз ничего не случилось, хотя Сереге было чуть-чуть жутковато. Аля подмигнула и вновь улыбнулась. О, как заманчиво блестел верхний ряд зубов в отсвете фар! Черт побери! Что-то опять захотелось сказать пошлость. И сказал:

— А вы помните анекдот, где было это самое: «После использования — выбросить?»

— Нет. Расскажите! Можно даже с матом.

— Упаси Господь. Значит, так: одна девушка случайно увидела какую-то обертку с японским иероглифом. Понравилось его начертание! Ну, девушка была рукодельница и вышила этот иероглиф на своем свитере. Красиво получилось… Ну а потом пришла в гости, где был один товарищ, читавший по-японски. Он как увидел — засмеялся. Потому что там было написано: «После использования — не выбрасывать в унитаз!»

Конечно, не очень смешно. Но как она смеется! Колокольчик, а не девочка!

Аля довольно резко, почти не сбавляя скорости, съехала с шоссе на боковую дорогу. Грязь подмерзла, заухабилась, и нежные «Волгины» рессоры заныли. Это была какая-то просека, малоезжая и в это время года никем не посещаемая. Отъехав от дороги почти на километр в глубь леса, Аля остановила машину.

— Все. Приехали.

— Так, а где же банда, повязка на глаза, наручники? Где перо под горло, обрез в спину?

— А вам это очень нужно? Неужели, чтобы пощекотать себе нервы и изведать острые ощущения, вам нужны только опасности? Видите, я потушила фары. Тьма, тьма, тьма — и мы двое. Что вам еще надо? Неужели вам надо объяснять, какие проблемы я хочу обсудить с вами?

— Не, я догадливый. — Серега протянул руку и осторожно положил ее на Алин левый бок, тихонько привлекая к себе.

— Я не кусаюсь… Пока… — усмехнулась эта бесстыдница, и Серега, поняв ее правильно, обхватил ее крепенько, хоть и нежно.

Вот он, этот ротик с острыми и ровными, наверняка не вставными зубками. Но только целовать его надо не так, как те, прошлые, уже забывающиеся, а чуть-чуть бережно, будто сдувая пушинки. Неуклюж он в пальто, да и пальто зимнее, толстое. Эта толстая драп-дерюга не дает почуять тепло, которое идет от нее… Отпустив на минуту девушку, Серега выскользнул из пальто, а заодно и из пиджака.

— Надо спинки опустить, — возбужденно произнесла Аля, — чего маяться?

Автомобиль превратился в ложе. Разглядеть друг друга было трудно, тьма и впрямь казалась непроглядной. Самое время общаться наощупь. Вроде бы на Але была куртка, но ее уже нет, руки находят мягкий ворсистый свитер, а губы — щеку. Чуть влево — и снова бархатистое касание ее губ… Чуть шершавая, но все-таки мягкая и теплая ладошка берется за его плечо, вальяжно прокатывается по спине, греет через рубаху, скользит к поясу… О, а вот и вторая. Вот они парочкой пошли наверх, перебрались к плечам, походя гладят шею, словно бы невзначай берутся за ворот, расстегивают пуговицу, другую, третью… А Серега, ты-то что же, все свитер будешь гладить? Да, он ласковый, теплый, нежный, но то, что там, дальше, разве оно не лучше? Вот твои руки уже чуть-чуть сдвинули его… А под ним — легкая кофточка… А под ней! Ох, как горячо, как приятно ладоням…

— Какие мы вежливые…пробормотала Аля, — но хорошо!.

Ну, раз так — можно и проще. К бою! Почему попалась под руку эта гладкая тугая выпуклость? Откуда она взялась?! Почему так возбуждает и бесит этот истомный вздох? И какие тайны скрыты там, ниже? Для начала снимем с нее сапоги…

— Да что ты ковыряешься! — прошипела она зло и нетерпеливо. — Брось их!

Скрежетнула молния на джинсах, согнулись колени, шелест, шорох, легкий, почти невесомый треск статических разрядов с какой-то синтетики… Звякнули копейки, высыпаясь из Серегиного кармана. Плевать! Не до них! Она раскрылась, раскинулась, замерла… Рот раскрыт, груди напряженно вздымаются… Ну, вперед! Прости, Владик! Прости, Люська! Лена — прости тем более… Шорох, волосяной укол, проникновение… Толчок… и тихое, поощрительно-возбуждающее:

— А-а-ах…

И снова, снова, снова… кто ее учил этому? Неужели Владик?! Какая разница? Что там было раньше, что там будет позже… Сейчас — жизнь, испепеляющая, безумная игра, веселый хмель без вина, сладкий угар без дурных мыслей, обмен прикосновениями, нарастающий ритм движений… Хотя все это — лишь забвение, сладкий сон наяву. Отчаянная выходка девчонки и пытающегося не стареть мужика… Когда-нибудь сон кончится, но это будет не скоро — минут через пять… Все это весело, жарко, отчаянно. Это славный подарок, Аля! Одни стоны чего, стоят. Что в них такого — а как все меняют! И твоя короткая стрижка — в чем ее секрет? Уж ты, загадочка! Тай-ночка! Секретик! Милый ты детективчик!