Бернар Миньер - Круг

— Как и его мать, — произнес Франсис за спиной у Серваса.

Сыщик вздрогнул.

— Что ты сказал?

— Не притворяйся, что ничего не заметил. Ах, Мартен, Мартен… Решительно, ты совсем не изменился. Слеп, как обычно. Марианна пристрастилась к… некоторым веществам после смерти Бохи. У нее свои скелеты в шкафу. И серьезные.

Сервас вспомнил, какой была Марианна в ту ночь, когда они занимались любовью, ее странный взгляд, дерганое поведение. Он не должен отвлекаться. Человек у него за спиной этого и добивается.

— Я не совсем понял логику твоих рассуждений, — сказал Франсис, и Сервас не смог определить, откуда идет голос. — Я пытался выставить убийцей Юго или Гиртмана? Твоя… теория… немного туманна.

— Элвис тебя шантажировал, я прав?

— Попал в точку.

Снова легкое движение за спиной.

— Я ему заплатил. И он оставил меня в покое.

— Думаешь, я в это поверю?

— Тем не менее я говорю правду.

— Элвис не из тех, кто добровольно отказывается от добычи, напав на золотую жилу.

— Он сделал это, когда нашел своего любимого бойцового пса с перерезанным горлом и прочел лежавшую на теле записку: «Ты — следующий».

Майор нервно сглотнул.

— Ты прикончил собаку?

— Разве я так сказал? Для такого рода работы существуют специалисты — пусть даже за их услуги приходится дорого платить. Но нанял их не я. Другая жертва… Ты прекрасно знаешь, что в Марсаке полно влиятельных людей. Влиятельных и богатых. Элвис свернул шантажистское «предпринимательство». Проклятье, Мартен, и как ты только мог пойти работать в полицию! С твоим талантом…

Сервас увидел, как отражение сделало шаг в его сторону и замерло. Адреналин спровоцировал панику пополам с возбуждением. Сердце билось так отчаянно, как будто пыталось вырваться из груди.

— Помнишь тот рассказ? Первый, что ты дал мне прочесть, он назывался «Яйцо». Он был… восхитительным… — Голос ван Акера дрогнул, в нем прозвучало подлинное волнение. — Совершенным. В этих страницах было всё… ВСЁ. Нежность. Изысканность, ярость, дерзость, жизненная сила, стиль, чрезмерность, интеллект, чувство, серьезность и легкость. Тебе было двадцать, а текст выглядел так, словно вышел из-под пера зрелого мастера! Я его сохранил. Мне бы и в голову не пришло выбросить «Яйцо», но я никогда не перечитывал твое произведение. Помню, как скулил, читая рассказ в первый раз, Мартен, клянусь тебе — я лежал на кровати и скулил, руки дрожали, я выл от зависти и проклинал Бога за то, что Он выбрал тебя , наивного, сентиментального дурачка… Помнишь историю Моцарта и Сальери? Ты напоминал этакого обаятельного лунатика — и у тебя было все: талант и Марианна. Всевышний любит пошутить, не находишь? Он умеет надавить на больное место. Я знал, что никогда не смогу отнять у тебя чертов литературный дар, и сделал все, чтобы разлучить вас с Марианной. Я знал, как к ней подступиться… Это было нетрудно… Ты сделал все, чтобы она тебя бросила.

Сервасу показалось, что комната раскачивается во все стороны, что его ударили кулаком под дых, лишив доступа воздуха, и грудная клетка вот-вот взорвется. Он должен во что бы то ни стало сохранять контроль над ситуацией, сейчас не время поддаваться эмоциям — Франсис только того и ждет.

— Ах, Мартен… Мартен… — произнес ван Акер, и Сервас содрогнулся, услышав этот вкрадчивый печальный голос.

У него в кармане зажужжал мобильник. Не сейчас! Силуэт ван Акера на стекле снова слегка переместился. Телефон звонил не умолкая… Он ответил, не выпуская из поля зрения отражение в стекле:

— Сервас!

— Что стряслось? — встревоженно спросил Венсан, уловив напряжение в голосе шефа.

— Ничего. Слушаю тебя.

— Мы получили результат графологической экспертизы.

— Ну, и?..

— Если пометки на полях работы Марго сделаны его рукой, значит, в тетради писал не он.

Марго и Элиас сидели в машине на обочине автострады и смотрели в сторону узкой боковой дороги, на которой исчезли Сара, Давид и Виржини. На щите было написано: «Неувьельская плотина, 7 км». Через открытое окно Марго слышала, как шумит внизу река.

— Что будем делать? — спросила она.

— Подождем.

— Долго?

Он взглянул на часы.

— Пять минут.

— Эта дорога — тупик?

— Нет. Она ведет в другую долину — через перевал на высоте тысяча восемьсот метров, пройдя по Неувьельской плотине и вдоль озера с тем же названием.

— Мы рискуем потерять их…

— Но рискнуть все-таки стоит.

— Ты решил, что это я.

Это был не вопрос — бесстрастная констатация факта. Сервас смотрел на бутылку в руке Франсиса. Золотисто-янтарная жидкость. Виски. В красивом стеклянном штофе. Тяжелом штофе… Собирался ли ван Акер воспользоваться им? В другой руке у Франсиса был стакан. Он наполнил его до половины. Сервас заметил, как дрожит его рука. Он поставил стакан и посмотрел на друга молодости взглядом, в котором смешались боль и презрение.

— Убирайся.

Сервас не двинулся с места.

— Пошел вон! — повторил ван Акер. — Мотай отсюда! Чему я удивляюсь? В конце концов, ты всего лишь легавый.

« Именно так, — подумал Сервас. — Да, я — легавый ». Он тяжелой походкой пошел к двери. Обернулся, взявшись за ручку. Франсис ван Акер не смотрел в его сторону. Он пил виски, уставившись в какую-то невидимую точку на стене, и выглядел бесконечно одиноким.

Зеркало. В нем отражаются облака, заходящее солнце и зубчатые гребни гор. Марго чудились звуки — бой курантов, колокольный звон, треньканье разбившегося стекла, — хотя это была всего лишь игра света. Волны набегали на крутые берега, лизали землю в неверном вечернем свете.

Элиас выключил двигатель, и они вышли из машины.

Центр тяжести Марго немедленно рухнул куда-то в колени, у нее закружилась голова, как только она заметила по другую сторону дороги головокружительный уступ, «подвесивший» их между небом и землей.

— Это называется сводчатая плотина, — сказал Элиас, не заметивший смятения подруги. — Самая большая в Пиренеях. Сто десять метров в высоту, в озере-водохранилище — шестьдесят семь миллионов кубических метров воды.

Он закурил, а Марго постаралась сосредоточиться на озере, чтобы не смотреть в пустоту за спиной Элиаса.

— Давление просто колоссальное, — пояснил парень, проследив за взглядом Марго. — Воду отталкивают к берегам аркбутаны, [44] Аркбутан — полуарка, расположенная снаружи здания и передающая боковой распор внутренних сводов на специальные устои — контрфорсы. как в соборах.

Дорога — слишком узкая, по мнению девушки, — огибала плотину и переходила на другой берег. Вечер полнился раскатами грома, но дождь так и не пошел. По озерной глади бежала легкая рябь, ветерок шевелил сосновые иголки. Лес чередовался с поросшими травой плато, по которым среди нагромождений валунов текли ручьи. За ними высились обрывистые склоны горы.