Клер Макинтош - Личный мотив

Патрик смеется в ответ, и мы идем в сторону деревни. Он легко находит темы для разговора, и я, хотя уверена, что он сильно преувеличивает комичное поведение своих пациентов, благодарна ему за эти истории и немного расслабляюсь ко времени, когда мы доходим до первых домов.

Паб «Кросс оук» принадлежит Дейву Бишопу, йоркширцу, приехавшему в Пенфач всего на несколько лет раньше меня. Дейв и его жена Эмма уже прочно укоренились в этом обществе и – как и остальные местные жители – знают всех по имени и кто чем занимается. В самом пабе я никогда не была, но всегда здороваюсь с Дейвом, когда прохожу с Боу мимо него по дороге в небольшое почтовое отделение Пенфача.

Все мои надежды на тихий вечер с умеренной выпивкой испаряются, как только мы переступаем порог заведения.

– Патрик! Каким ветром?

– Слушай, мне нужно, чтобы ты еще раз взглянул на Рози, с ней по-прежнему не все в порядке.

– Как твой старик? Небось скучает по валлийскому климату?

Стремительный натиск обращений в сочетании с ограниченным пространством паба заставляет меня нервничать. Я сжимаю поводок Боу и чувствую, как кожаный шнурок скользит в мокрой от пота ладони. Патрик перебрасывается парой слов со всеми, но не останавливается, чтобы с кем-то поговорить, а аккуратно проводит меня сквозь толпу к бару. Я чувствую тепло его руки у себя на пояснице и испытываю облегчение и разочарование одновременно, когда он убирает ее и опирается локтями на стойку.

– Что будешь пить?

Я жалею, что он не заказал себе первым. Мне бы хотелось прохладного бутылочного лагера, и я оглядываюсь по сторонам, чтобы сориентироваться, пьют ли здесь женщины пиво.

Дейв деликатно покашливает.

– Джин с тоником, – в растерянности выпаливаю я.

Я никогда раньше не пила джин. Такая неспособность принять взвешенное решение для меня не новость, но я уже не помню, с чего это началось.

Патрик заказывает себе бутылку «Бекс», и я смотрю, как холодное стекло покрывается испариной.

– Значит, вы та самая фотограф, которая снимает Блаен Седи? А мы все думали, где вы от нас прячетесь.

Мужчина, заговоривший со мной, примерно одного возраста с Йестином. У него лохматые нестриженые бакенбарды, а на голове твидовая кепка.

– Это Дженна, – представляет меня Патрик. – Она строит здесь свой бизнес, так что ей некогда распивать пиво с вами, стариками.

Мужчина смеется, а я краснею и мысленно благодарю Патрика, что он так просто объяснил мое уединение. Мы выбираем столик в углу, и хотя я физически ощущаю на себе оценивающие взгляды и понимаю, что теперь недостатка в сплетнях, безусловно, не будет, через некоторое время мужчины все же возвращаются к своим кружкам.

Я слежу за тем, чтобы говорить поменьше, но, к счастью, у Патрика полно всяких баек и эпизодов из местной истории.

– Очаровательное место, чтобы здесь жить, – говорю я.

Он вытягивает свои длинные ноги.

– Это точно. Но не скажу, что я думал так же, когда рос здесь. Дети не ценят красот природы или чувства принадлежности к сообществу, верно? Помню, я без конца изводил родителей просьбами переехать в Суонси – я был убежден, что это преобразит мою жизнь, я вдруг стану жутко популярным, у меня будет обалденная светская жизнь и куча девчонок. – Он улыбается. – Однако идея переезда их не вдохновляла, и в итоге я поступил в местную общеобразовательную школу.

– Ты всегда хотел быть ветеринаром?

– С тех пор, как научился ходить. Говорят, что я высаживал все свои мягкие игрушки в ряд в коридоре и заставлял маму по одной приносить их в кухню, чтобы я мог сделать им операцию. – Лицо у него очень подвижное, и за мгновение до того, как его губы расплываются в улыбке, в уголках глаз появляются веселые морщинки. – Я со скрипом набрал в школе необходимое количество высших оценок и поступил в университет в Лидсе, на ветеринарный факультет, где в конце концов и получил светскую жизнь, к которой так отчаянно стремился.

– А что насчет кучи девчонок? – спрашиваю я.

Патрик усмехается.

– Ну, была одна, может быть, две. Но после того как я так долго пытался вырваться из Уэльса, я вдруг начал по нему ужасно скучать. После учебы я нашел работу рядом с Лидсом, но, как только появилась возможность стать партнером в клинике в Порт-Эллисе, тут же ухватился за этот шанс. Мама с папой к тому времени уже состарились, и я не мог дождаться, когда снова вернусь к нашему морю.

– Значит, твои родители жили в Порт-Эллисе?

Мне всегда любопытны люди, которые поддерживают тесные отношения с родителями. Не то чтобы я этому завидовала – я просто не могу себе такого представить. Возможно, если бы мой отец не ушел от нас, все могло бы сложиться по-другому.

– Мама родилась здесь. Семья отца переехала сюда, когда он был еще подростком, а потом он женился на маме, когда им обоим было по девятнадцать.

– Твой отец тоже был ветеринаром?

Я задаю слишком много вопросов – просто боюсь, что мне самой придется давать ответы, если я остановлюсь. Похоже, Патрик не задумывается об этом и рассказывает мне историю своей семьи, которая вызывает у него на лице ностальгическую улыбку.

– Он был инженером. Сейчас он вышел на пенсию, но всю жизнь проработал в одной газовой компании в Суонси. Это из-за него я работаю волонтером на спасательной станции. Он делал это много лет. Он уходил на дежурство прямо посреди воскресного обеда, и мама заставляла нас читать молитву, чтобы все люди в тот день благополучно выбрались из моря на берег. Я тогда считал его настоящим супергероем. – Он делает большой глоток из своей кружки. – Это было еще в те времена, когда спасательная станция была в Пенфаче – новую построили уже в Порт-Эллисе.

– Ты часто им звонишь?

– По-разному. Большей частью летом, когда парки трейлеров переполнены. Сколько бы здесь ни расставляли табличек, предупреждающих, что опасно подниматься на обрывы или заплывать в море во время полного прилива, на это не обращают внимания. – Он вдруг становится серьезным. – Кстати, ты должна быть осторожна, когда плаваешь в заливе: подводное течение здесь зверское.

– Я пловец слабенький, – говорю я, – и в воду глубже, чем по колено, не захожу.

– Вот и не надо, – говорит Патрик.

В глазах его горит какая-то сила, которая пугает меня, и я беспокойно ерзаю на своем стуле. Патрик опускает глаза и делает большой глоток.

– Прилив, – говорит он, – застает людей врасплох.

Я понимающе киваю и обещаю не плавать.

– Это звучит странно, но безопаснее всего плавать вдали от берега. – Глаза Патрика вновь загораются. – Летом очень здорово взять лодку, выплыть из залива и понырять на глубине. Я как-нибудь возьму тебя с собой, если захочешь.

Предложение это сделано небрежным тоном, но меня передергивает. Мысль о том, чтобы оказаться с Патриком – да и вообще с кем угодно! – наедине в открытом море приводит меня в ужас.