Юхан Теорин - Призрак кургана

Продолжается массовая реабилитация, и Арону иногда кажется, что он видит в толпе знакомые лица. Это его пугает.

И даже не кажется. Накануне его узнала пожилая женщина около Курского вокзала. Она остановилась как вкопанная, и в глазах ее мелькнул страх. Он ее не помнил. Что он с ней делал? Избивал дубинкой? Пытал оголенными проводами? Не давал спать четверо суток? А может, и не ей. Может, ее мужу или сыну.

Арон не помнил.

Что бы ни делал Влад, он все делал из лучших побуждений, дм пользы родной страны.

Великая цель, великое заманчивое будущее. Об этом они мечтали, разоблачая и уничтожая врагов народа.

И вот это, все, что он видит перед собой, будущее?

Уверенности у него не было.

Что делать? Бежать? Пойти в шведское посольство? Он даже не знает, где оно находится. Податься в ОВИР? Оформить туристическую визу? Вряд ли… людей его профессии за границу не выпускают. Государственные тайны остаются государственными тайнами, а оттого что к власти пришел Хрущев, враги не перестали быть врагами.

Шашлычная «Эльбрус» на Тверском бульваре, рядом с Пушкинской площадью, совсем недалеко от его дома. Надо помянуть Рыбакова – он был настоящим солдатом. Две тысячи триста тридцать пять…

Влад, конечно, пробовал водку за эти годы, но очень редко и неохотно. Но сегодня особый день.

– Триста граммов холодной водки и люля-кебаб.

Официант смотрит на него с иронией, но не возражает.

– Водка остывать будет. Теплая пока…

Акцент… Влад вздрогнул – акцент напомнил ему товарища Берию. И еще одного, с похожей фамилией, – коменданта сибирского лагеря, майора Беридзе.

Первый раз в жизни он напился допьяна. Арон не переносит спиртного, но Влад заказал еще сто граммов.

Аппетитные пряные колбаски давно съедены, он пьет без закуски. Рядом с ним садится посетитель с добрыми карими глазами. Андрей? Андрей Трушкин?! А вон тот, за соседним столиком, вылитый Свен, только очень постарел.

Он пьет рюмку за рюмкой. Шашлычная начинает кружиться… наверное, так же чувствует себя спутник в космосе.

От этой мысли ему становится смешно. Вот так. Вот так это и происходит – быть на свободе и чувствовать себя осужденным…

Он падает на выходе. Владу кажется, что его толкнули в спину, и он угрожающе оборачивается – за спиной никого нет. Надо бы встать, так недолго и замерзнуть, мелькнула мысль, и мир погрузился в темноту.

Когда он пришел в себя, обнаружил, что лежит на тротуаре. Закрыл глаза и хотел было снова уснуть, но почувствовал, как кто-то трясет его за плечо. Тонкая женская рука.

– С вами все в порядке?

– Людмила Сорокина, – представилась она и тут же прыснула: – Чего там… все зовут меня Милой. Я помогу вам дойти домой. Вы далеко живете?

По пути он заплетающимся языком стал убеждать ее, что вообще-то не пьет, такое случилось с ним первый раз в жизни.

Она, разумеется, ему не верит.

– Но вы мирный. Другие буянить начинают.

Он, разумеется, очень мирный. И совершенно не опасен. И он клянется, что никогда больше в рот не возьмет спиртного.

Мила провожает его домой и заботливо укладывает в постель. Только сейчас он ее разглядел. Темноволосая, синеглазая. Красивая.

– А где вы работаете?

Ни Арон, ни Влад не знают, что ответить.

– Ну… в госучреждении. А вы?

– Медсестра.

– А я могу еще раз с вами встретиться? Вы москвичка?

– Мама москвичка. – Она покачала головой. – И я, но… работаю я… в другом месте.

Значит, и у нее какая-то секретная работа. Как и у него.

– Мне пора.

– Но увидеться-то можно?

Она оглядывает комнату и смотрит на него с удивлением:

– У вас телефон? Не так часто в однокомнатных…

– Мне иногда звонят со службы. Срочная работа, ну… в общем, в этом роде.

Мила лукаво улыбается:

– Я оставлю вам мамин номер. Поговорите с ней сначала, а там посмотрим, разрешит она нам встречаться или нет.

Вид у Кента помятый, будто с похмелья, но запаха нет. Он мерил шагами Лизин кемпер – пять шагов туда, пять назад. Вагончик отзывался жалобными стонами.

– Он был здесь ночью. Там, у бункера. Я слышал шаги, но он скрылся… сегодня ты будешь со мной. Мы его возьмем.

Мы? Она что, тоже входит в группу захвата?

Но спрашивать не стала. Молча сидела и слушала возбужденный монолог Кента Клосса. Молчала и Паулина. Она устроилась на откидной табуретке у самого входа.

А Кент прямо-таки излучал энергию. Сжимал и разжимал кулаки, вдруг начинал прислушиваться, останавливался на секунду потом снова начинал трясти кемпер.

Он принес с собой черную холщовую сумку.

– У него есть один день… Может быть, два… А потом его везению конец.

Лиза, конечно, слышала – в «Эландике» найдено тело убитого охранника. И она почти уверена – это тот самый парень, который остановил ее в первый день. И застрелил его тот самый старик в рыбацком свитере, которого она видела. Она до сих пор помнила странный звук, как будто кто-то сломал большую ветку. Она не стала рассказывать Кенту этот эпизод. Вместо этого спросила:

– А что он там делает, в это бункере?

– Шпионит. Он все время шпионит за мной и моей семьей. А в бункере у него оперативная база…

Он продолжал что-то говорить, то и дело вставляя военные термины. Оперативная база… Лиза вспомнила коротконогого старика из бунгало. Какая у него может быть оперативная база?

Сидела и молча слушала. Паулина тоже не произнесла ни слова.

Кент потянул молнию на холщовой сумке и достал два небольших пластмассовых приборчика:

– Сегодня ночью это вам понадобится.

Уоки-токи. Кент – человек современный, он любит всякие технические усовершенствования. Гаджеты.

Он посмотрел на часы:

– Через час стемнеет. Сбор на дороге около моего дома в десять ноль-ноль. Тогда и узнаете задание. У вас будет уоки-токи и карманные фонарики… Вопросы?

Типичный армейский командир.

Возражений не последовало.

Впервые за много лет Лизе вдруг захотелось увидеть полицейских. Разве это не дело полиции – расследовать такие вещи, тем более когда в деле появился труп.

Но Кент даже слышать не хотел про вмешательство властей. То, что он собирался предпринять, вряд ли укладывалось в рамки закона.

– Все, – отрубил он. – До встречи. Оденьтесь потеплее, ночью может быть холодно.

Вышел и уверенно захлопнул за собой дверь.

Лиза выждала несколько секунд и открыла окно: в тесном вагончике сильно пахло туалетной водой. Дорогая, наверное, но запах – двести лошадиных сил.

– Бред, – сказала она. – С чего бы? Ни одной холодной ночи не было.

Она посмотрела на свой уоки-токи. Черно-оранжевый, похож на игрушечный автомобиль. Наверняка работает. Кент говорил очень серьезно.

Подняла глаза на Паулину. Литовка встретила ее взгляд твердо и серьезно, но ничего не сказала. Она так и просидела все время, сцепив руки на коленях.