Борис Акунин - Сулажин

Она кивнула — ожидала вопрос.

— Никто из профессионалов не возьмется. Тут есть одна засада.

— Какая?

— У Фиксера охрана, как у президента государства средних размеров. Говорю тебе, это очень большой человек. Подорвать нечего и думать. Подстрелить издалека невозможно. А если вблизи, то потом не уйдешь. Телохранители положат на месте. Теперь сообразил, почему я обратилась к тебе?

— Потому что мне все равно каюк?

— Вот именно. Когда мне дали заказ на Фиксера, я всю голову себе сломала: кто возьмется за такое дело? Ведь чистое самоубийство. Хорошо дядям из «Аль Каиды» — у них полно придурков, готовых положить жизнь во имя Джихада. А тут работа неидейная, коммерческая. И вдруг эврика! Сообразила. - Лана рассмеялась. — Нужно поискать среди людей, которым нечего терять. Потолкалась по онкодиспансерам, по больницам. Узнала про курсы Громова — записалась. Но там, сам видел, одни лохи. Зашла попрощаться, потому что Громов — мужчина интересный и вообще на будущее пригодится, идейка-то золотая. Вдруг вижу тебя. По всем приметам — тот, кто мне нужен. Еще вопросы есть?

— Один... — Я тоже закурил. Сквозь серо-голубой табачный дым Лана вновь показалась мне таинственной и очень, очень красивой. — Если ты такая деловая, на кой нужно было со мной трахаться? Просто сказала бы, и всё.

Ее глаза замерцали.

— А я серьезно отношусь к своей работе. И у меня свои методы. По тому, как мужчина ….., — она спокойно произнесла грубое слово, — я определяю, чего он стоит в деле.

— Врешь. С холодной головой так не воют и губы себе до крови не кусают. Захотелось с живым покойником попробовать? У которого покупаешь за миллион остатки жизни? Ну и как оно, пошло в кайф?

Впервые мне удалось вывести ее из себя.

— Слушай, я не поняла: ты мочила или доктор Фрейд? За работу берешься?

Она была права. У каждого свои тараканы в голове. Если она мной и попользовалась — не жалко. Я внакладе не остался.

Разговор перешел на конкретику. И сначала обсудили денежную сторону. Насчет главного Лана меня успокоила: гонорар я получу сразу и сполна. «Вне зависимости от результата», — сказала она.

— То есть, если я до Фиксера не доберусь и меня замочат телохранители, деньги все равно достанутся сыну? — уточнил я. — Щедро.

Она гордо ответила:

— Я выбираю исполнителей, и я за свой выбор отвечаю.

«Значит, тебе платят сильно больше миллиона», — подумал я.

Просто поразительно, как быстро всё устроилось. Лана записала имя и адрес моего сына. В пару минут, прямо с моего компьютера, открыла на его имя счет и перевела семизначную сумму.

Мне оставалось только самому поменять пароль. Лана дала хороший совет: заморозить вклад до Лешкиного 18-летия. Во-первых, чтоб жена не растратила, а во-вторых, за это время миллион превратится в два. «Начиная с восемнадцати пусть банк выплачивает ему только проценты, чтоб хватило на учебу, а доступ ко всей сумме пускай будет в тридцать лет, когда у парня уже кое-какие мозги появляются», — посоветовала Лана. Я, честно говоря, растрогался. Правда, ненадолго.

— Деньги переведены на мой счет. Не боишься, что я тебя кину? — сказал я. От всех этих событий накатило какое-то шальное, легкомысленное настроение. Захотелось пошутить.

— Нет, не боюсь, — так же легко ответила Лана. — У нас ведь есть залог — твой сын. В случае чего — сам понимаешь… Ты глазами не сверкай. Я-то тут при чем? Кинешь ведь ты не меня — клиента. Он и обидится.

После этого вся моя веселость улетучилась. Инструкции касательно дела я выслушал молча. Лана заставила повторить, кажется, засомневавшись, всё ли я запомнил. Я повторил слово в слово. С памятью у меня проблем не было.

Когда мой «ангел смерти» ушел, ужасно захотелось позвонить Льву Львовичу. Просто чтобы рассказать, как оно всё поворачивается. Пусть хоть один человек на белом свете (Лана не в счет) знает, на что я иду ради сына.

Выберите один из вариантов продолжения

Минут пять я колебался, звонить или нет. Даже «вызов» нажал, но тут же дал отбой. Не поможет мне теперь Лев Львович. Отныне я сам по себе.

Перейдите к главе 4(1)

Нет, рассказывать о том, что я собираюсь замочить большого бандюгана, конечно, было нельзя. Зачем делать Льва Львовича соучастником убийства? И вообще, мало ли кто может подслушать. А вот спросить о том, что меня беспокоит, пожалуй, стоило.

Перейдите к главе 4(2)

— Секс как повод для знакомства? Ну окей, мадам. Позвольте представиться. Николай Зайцев. Старший оперуполномоченный отдела по борьбе с бандитизмом Следственного управления.

— Ты — полицейский? Сыщик?

В темноте стремительно качнулась серая тень. Лана села на пол, обхватила себя за плечи.

— Нет, правда?!

— Ну да. Мент, следак. Теперь уже бывший. Ушел на больничный. С концами.

— Как странно, — сказала она. — Как странно… Это очень странно…

— Чего странно-то?

Она всхлипнула. Замотала головой — словно отгоняла какую-то мысль.

— Это не сон. Это всё на самом деле, — сказала Лана, и я понял — это она проверяла, не мерещится ли ей наш разговор.

— Я так много разговариваю сама с собой, что иногда у меня бывают глюки. — Она опустилась на четвереньки, протянула руку и дотронулась до моего подбородка. Потом до плеча. Коротко, нервно рассмеялась. — Ты точно не глюк.

— Хочешь еще раз убедиться?

Я тоже взял ее за холодные плечи. Но она отодвинулась, села.

— Может быть, это судьба. Может быть, она меня пожалела. Я как только тебя увидела, что-то такое почувствовала… Господи, неужели…

У нее стучали зубы.

— Э, да ты совсем закоченела. — Я встал, взял с кресла плед. — Вот, накинь. Пойдем на диван. Я тебя согрею. Что ты почувствовала? При чем тут судьба?

Лана послушно встала, пошла за мной. Мы легли, и она прижалась ко мне. Ее худенькое тело всё дрожало.

— Рассказывай. Что у тебя за проблемы?

Она молчала, спрятав лицо у меня на груди. Кожу щекотнуло теплое, мокрое.

— Опа-на! Ты чего плачешь-то?

Я потянулся зажечь лампу.

— Выключи, — сказала Лана гнусавым голосом. — Я всё тебе расскажу. И, может быть, ты меня спасешь… Но сначала…

И она стала целовать меня, гладить, царапать ногтями. Продолжала всхлипывать, но уже не жалобно, а прерывисто, судорожно, с исступлением. И всё нашептывала что-то.

Не сразу я разобрал слова: «Полюби меня… Спаси меня… Полюби меня… Спаси меня…»

Во второй раз у нас всё было совсем не так, как в первый. Долго, медленно, с паузами. Я не открывал глаз, почти не двигался.

« Не один. Я не один » — вот что я думал. Остальное сейчас не имело значения.

Я сам не заметил, как уснул. Но и во сне я всё время чувствовал, что рядом есть кто-то горячий и живой.

Мне снилось, что я лежу на морском берегу. Песок нагрет солнцем. Рядом со мной большая мохнатая собака. Когда-то, в детстве, у меня была московская сторожевая Кира. Я ее очень любил. Теперь псов этой замечательной породы почти не увидишь. Не знаю, куда они делись.