Валерий Смирнов - Тень берсерка

— Если поможешь мне — дам миллион, — предложил я и для пущей убедительности добавил: — Долларов!

Разнокалиберные эмоции большими буквами пропечатались на разбитой морде водителя. Уверен, с таким предложением он сталкивается впервые, прежней вершиной Петькиных сделок, нет сомнения, была все та же бутылка водки.

— Подобное предложение бывает раз в жизни. Используй свой шанс. Жить будешь. Вдобавок —- счастливо.

Петька смотрел на меня с недоверием, как положено скромному человеку, которому пресловутой бутылки хватает для того, чтобы считать свою жизнь удачной и максимально насыщенной, в том числе высокими культурными запросами. На кой ему миллион?

— За миллион можно купить миллион бутылок самогона, — начинаю резвиться, не в состоянии противостоять действию напитка, буквально давящего на ноздри.

— Не хизди! — наконец-то выдал контрпредложение Петро, но снова о чем-то задумался.

Все-таки миллион — это та сумма, о которой может мечтать даже Петька. Быть может, и клюнет? Я ему дам миллион, жалко, что ли? Это не цена моей жизни, прекрасно понимаю, а стоимость той самой глупости... Поверит? Вполне вероятно. Вон им из телевизора такое обещают, пресловутый миллион может показаться использованной закупоркой от бутылки, а петьки по-прежнему рты разевают, хотя их дурили всю жизнь. Чем больше врут, тем сильнее вера. Но я-то не собираюсь его обманывать.

— Два миллиона, — решительно поднимаю ставку.

Важный вид Петьки улетучился со скоростью торпеды. Он подошел ко мне вплотную, икнул и глубокомысленно заметил:

— Скоро сдохнешь... Миллион. Два!

И оглушительно заржал, окончательно усомнившись в моей платежеспособности. В самом деле, разве миллионер будет торчать в косятинском сарае, привязанный к креслу? Он просто обязан разъезжать на здоровенном автомобиле, вокруг охрана с автоматами, красивые девки и прочие удовольствия, вплоть до бутылки. Миллионер, понятно, ни черта не делает, только жрет икру и, как его... шампанское, а деньги к нему сами бегут, как ошпаренные. Рассуждать иначе Петька просто не может.

— Подумаешь, два миллиона, — хихикнул я. — Ты мой перстень видел? Он три миллиона стоит.

Петька недоверчиво покосился на мою гайку, но заржать отчего-то не решился.

— Бриллиант. «Граф Орлов» называется, — доверительно поведал я.

Давно заметил, титулы действуют на подобных типов двояко. Одни относятся к ним с идиотским почтительным трепетом, другие — с презрением. Петька оказался из породы последних; быть может, он тоже из графьев, это сейчас модно.

— Слушай, забирай его на память, — предлагаю от всего сердца.

Петька облизал срочно пересохшие губы и уже было принялся раскатывать их на перстень, однако вовремя вспомнил: вскорости прибудет хозяин, который может осерчать и отлупить так хорошо, что все бриллианты мира не понадобятся в качестве погашения морального ущерба.

Шум в голове усиливался, подобно гулу морского прибоя во время начала шторма. «Граф Орлов, это надо же было придумать, вдобавок бриллиант. Последний идиот в такое поверит», — мысленно проклинаю себя, и в это время Петька, смачно рыгнув, прихватил на всякий пожарный случай мою руку поверх липкой ленты, склонился и стал рассматривать безделушку агромадной ценности с видом представителя фирмы «Де Бирс».

Мой перстень, конечно, не «Граф Орлов», но как антиквар я ему цену знаю. Пришлось удивить Петьку еще больше. Я перевел мизинчиком лопасть перстня и спустил курок. Не знаю, куда попала крохотная отравленная пуля, точно в глаз, как было задумано, или просто в опухшую от побоев морду, но свое предназначение перстень выполнил. Петька ткнулся носом в мою руку и мягко сполз на пол.

Кресло я раскачивал недолго, надеясь, что падения оно не переживет. Однако топорная работа была срублена на совесть, а потому я лежал на спине и прилившая к вискам кровь заставляла шевелить конечностями активнее жука, застрявшего в навозной куче. «Эх, Васька, напрасно старался, чтобы клиент попал на стол патологоанатома без следов от браслетов на запястьях», — подумал я, дотянувшись рукой до цепочки. Теперь довольно непростое общефизическое упражнение, пресс у меня еще ничего, и да здравствует свобода.

Шея полыхнула огнем в месте разрыва цепочки. Я надавил головку золотого Иисуса,

распятого на деревянном кресте якобы с помощью крохотных бриллиантиков в ладонях, осознавая сквозь шум в висках: все-таки здорово может спасти заблудшую душу обращение к религии. Из недр креста прыгнул на волю волнистый булат «Кирк Нардубан», разрезавший и куртку, и липкую ленту, и кожу на руке. «Вот что значит работать в нетрезвом состоянии, — делаю себе выговор, освобождаясь из объятий кресла, — травму себе нанес. Так, требуется перекур, причем срочно».

Выпитое уже действовало вовсю, однако я сумел высыпать на пол сигареты, кроме двух, прижатых к правой боковой стенке пачки.

Я курил с таким ожесточением, словно стремился стать наглядным пособием вредного образа жизни. Предложи мне сейчас Минздрав заделаться спонсором для создания рекламного ролика с собственным участием — долго думать не пришлось бы.

После первой сигареты мои действия стали гораздо осознаннее, а вторую я уже шмалил почти с полностью прояснившейся головой. Старый трюк, его разработали американцы еще в семидесятых годах. Специально для киллеров, работавших на правительство, а также агентов, добывающих особо важную информацию во время дружеских попоек. Конечно, после ведра спиртного, сунь хоть дюжину таких сигарет в рот, координация движений слегка нарушится, но не более того.

Советские ребята также практиковали подобные штучки. С помощью нашатыря и воды.

Но американский путь, в отличие от нашего, оказался, как и во всем прочем, более правильным. Не станешь же, в самом деле, во время пьянки изготавливать нетрадиционные коктейли, зато кто удивится, если человек просто закурит? «Советское — значит отличное!» — для меня этот самый распространенный лозунг времен развитого социализма всегда был лишь поводом для дополнительного веселья. Почти такого, как сейчас.

Так, кажется, я уже в состоянии почти трезво мыслить. Убегать? Куда? В потемках, в незнакомом городе они меня по следам отловят, как зайца. Не дождетесь, ребята, и ты, Рябов, напрасно надеешься. Да если бы Васька и сунул мне телефон в карман куртки, а не урыл с ним, хрен я звонил бы тебе. Ничего, мы еще повоюем, их всего-то четверо, тоже проблема. К бою готовсь! Я вам покажу чистую рубаху и ночные катания!

Несмотря на выкуренные сигареты, водка оказывала воздействие, но и без навязанного желудку допинга меня охватила бурная радость в предчувствии того, ради чего, собственно, стоит жить на свете. Никаких старинных мухоморов и современных амфетаминов, позволявших довести бойцов до состояния исступления перед битвой. Я уже с нетерпением жду возвращения Васьки; это предвкушение не идет ни в какое сравнение даже с состоянием возбуждения, охватившего меня перед первой ночью, проведенной с женщиной.