Джеймс Уилсон - Игра с тенью

А пока — не тревожься обо мне. Я в порядке. Я ни о чем не забыл. Я люблю тебя.

Уолтер

Все прочее можно изложить в письме, а вот это, несомненно, может ее огорчить.

Нисбет, слегка пришедший в себя после лицезрения несчастного, выглядел совершенно потрясенным: лицо под слоем копоти побледнело, руки сцеплены, словно в поисках опоры. Взглянув из окна на простирающийся перед ним ад, он все-таки взял себя в руки, передернул плечами и обернулся ко мне.

— Цена прогресса, — сказал он. — За все приходится платить. — Он кивнул, как будто сия истина восстановила его веру. — Тернер знал об этом. А теперь не хотите ли стакан вина, мистер Хартрайт?

Моя самая любимая!

Слава Богу, Северо-восточная железная дорога добрее к авторам писем, чем Бирмингем и Дерби. Несессер для письменных принадлежностей сам собой удерживается на моем колене (по крайней мере, большую часть времени); ручка лишь иногда непроизвольно скользит по бумаге; а локоть имеет уникальную возможность свободно двигаться, ибо соседнее место свободно. В общем и целом, если не считать холода, я действительно устроился не менее удобно, чем дома. И вот наконец настоящее письмо.

Я всегда полагал, что название «Черная страна» возникло благодаря поэтической гиперболе, однако оно столь же однозначно и буквально, как «набережная канала» или «дорога к станции». Земля черна от угля и шлака, а воздух — от дыма, даже деревья и пучки травы потемнели от копоти, и только небольшие пятна зелени, поблескивающие там и здесь, словно яркий носовой платок среди однотонно серых заводских помещений, напоминают о том, что здесь и в самом деле имеется растительность. Мистер Нисбет, как выяснилось, — владелец железоделательных производств; а его дому — кошмарному нагромождению готических шпилей и окон в стиле эпохи Тюдоров, расположенному в полумиле от мастерских, — по меньшей мере лет десять, поэтому он ужасно закопчен, и лишь по следам проступающей кое-где известковой кладки можно определить: скорее всего, дом выстроен из кирпича, а не из камня.

Средних лет женщина открыла мне дверь и провела в большую восьмиугольную гостиную. Ее стены пустовали, за исключением двух-трех мрачных портретов; кроме того, на монументальной каминной доске виднелся портрет самого Нисбета с семейством. В центре комнаты стоял огромный стол, за которым свободно разместились бы король Артур и все его рыцари. Однако прочая обстановка была скудна: несколько стульев подле стола да три кресла с мягкими подголовниками, расставленные полукругом перед огнем, пылающим во вместительном каменном очаге. Сквозь ряд маленьких окошек, проделанных в башнеобразном потолке, просачивался тусклый свет, отчего на всем помещении, немного напоминающем церковь, лежала печать торжественной серьезности.

— Я доложу о вас хозяину, — сказала женщина.

Однако она не успела сделать и нескольких шагов, как появился мистер Нисбет собственной персоной, живо беседуя на ходу с сопровождавшим его человеком — одним из своих служащих, судя по добротным ботинкам и строгому коричневому костюму. Раскрасневшись, мистер Нисбет в подтверждение своих слов время от времени потрясал кипой бумаг, зажатой в руке. Спутник слушал его с гробовой серьезностью, опустив голову, периодически кивая и беспрестанно оглядывая комнату, будто животное, выискивающее пути к спасению. В конце концов его взгляд упал на меня и застыл; после чего мистер Нисбет смолк и, проследив, куда смотрит собеседник, тоже меня заметил.

— А, мистер Хартрайт, — сказал он, — я немедленно предоставлю себя в ваше распоряжение.

Он вновь повернулся к мужчине в коричневом костюме.

— Посоветуйте ему подумать о своей жене, Харкнесс, — проговорил он. — Пусть он выяснит ее мнение. Он должен понимать — они должны понимать: у меня это не пройдет.

Харкнесс покраснел и уставился на свои ноги. Какое-то мгновение мне казалось, что он собирается возразить. Но в конце концов он коротко кивнул и так быстро зашагал к двери, что женщине пришлось бежать за ним, дабы не отстать.

— А теперь, — сказал Нисбет, пожав мою руку, — здравствуйте.

Он не смотрел мне в глаза, его взгляд блуждал по комнате, будто составляя реестр мебели. Спустя пару секунд он уселся подле огня и небрежным жестом предложил мне последовать его примеру.

— Полагаю, мы достаточно удобно здесь устроимся, — произнес он. — В библиотеке дремлет мой тесть, и я не хочу его тревожить.

Он говорил вполне доброжелательно, однако без тени искательности; он даже не попытался выяснить, каковы мои желания, а просто-напросто предложил мне следовать его указаниям. Помимо того, мне было ясно: он смотрит на меня как на диковину и с любопытством фермера, осматривающего выставленную на продажу лошадь, попеременно озирает мои ноги, руки и спинку моего кресла. В результате он чуть озадаченно откинулся в кресле и произнес:

— Итак, вы завершили ту работу?

— Простите?…

— Локомотив?

— Локо?… — начал было я. Но потом припомнил обстоятельства нашей предшествующей встречи и сообразил, что он говорит о зарисовках испорченного паровоза. — Нет, — ответил я, ни минуты не раздумывая, — мне пришлось отвлечься на другие дела.

— Да? — воскликнул он нетерпеливо.

Его глаза снова забегали вокруг моего кресла.

И тут я все понял. Он озирался в поисках папки с рисунками. Мистер Нисбет счел меня профессиональным художником, а я не рассеял его заблуждения. И теперь он полагал: я прибыл к нему, дабы что-нибудь продать. Отсюда его бесцеремонная манера поведения, внезапно пришло мне в голову: так обращаются с молодым человеком, претендующим на звание мастера-рисовальщика. Мистер Нисбет относится ко мне не как к обычному торговцу, но и не как к гостю.

Каким образом сообщить ему об истинном положении вещей, не поставив нас обоих в неловкое положение? Мимоходом, не придавая ничему значения? С юмором, легко посмеявшись над недоразумением? Пока я размышлял, мистер Нисбет продолжил:

— Что-нибудь в таком же роде? Паровозы? Машины?

— Нет, — ответил я. — По крайней мере не теперь.

— В таком случае, вам нечего мне показать?

Я покачал головой:

— Я всего лишь приехал посмотреть на ваших Тернеров, ведь вы столь любезно меня пригласили.

Вовсе не намереваясь упрекать мистера Нисбета, я, видимо, все-таки ненамеренно его задел, ибо он немедленно вскричал:

— Ну конечно, конечно! — Он закивал и заулыбался. — Простите, если я неправильно вас понял, но, как мне кажется, люди вашей профессии редко упускают шанс предложить свои творения покупателю.