Николь Нойбауэр - Подвал. В плену

– Джинсовые нити, – сказал он. – Именно джинсы. Это самый трудный материал, он одинаковый у всех производителей, один похож на другой.

– В тот вечер не приходил новый сотрудник. Этот тип прокрался обманом, – сказала она. – Никто, кроме санитарки на вахте, не видел его. Все соседи сидели в своих комнатах. Сестра Ли еще раз проведала Паульссена, убедилась, что тот принял таблетки и крепко спит. Потом она ушла. Может, он уже был мертв.

Элли постучала по фотороботу незнакомца:

– Ты прикрыл волосы шапкой, ты надел джинсы и перчатки. Ты знал, что делал. И ты неглуп.

– Мы подадим в розыск, – сказал Вехтер, а Элли добавила:

– И тогда непременно отключим телефоны, потому что каждый второй идиот узнает в этом фотороботе своего соседа.

Вехтер присел на край стола и поболтал ногами, не обращая внимания на фоторобот.

– Я сам не могу с собой справиться. Я должен провести время с человеком, которого, как мне кажется, я действительно знаю.

– Ну, тогда удачи с этим типом. А я ушла. Возьми мне среднюю колу и среднюю картошку фри.

Элли ушла, оставив Вехтера сидеть перед снимком, в созерцание которого он погрузился целиком.

Срок проверки обоснованности ареста Оливера наступил быстрее, чем ожидал Вехтер. Он совсем недавно получил эту новость по телефону и, пыхтя, направился в комнату следственного судьи. Слава богу, они еще не начали. Оливер уже сидел там и ждал, пребывая в молчаливом ступоре после своего признания. Его окружение состояло из опекуна-представителя в судебном деле из управления по делам молодежи и двух адвокатов: сухого блондина с виллы Баптиста и молодого парня, которого взяли, казалось, для декорации. Он с важным видом листал документы. Один всегда играл роль декорации. Прокурор выглядел как стажер, у него едва успели сойти подростковые прыщи. Хенке еще не показывался. Стены комнаты, казалось, сдвинулись, в ней стало тесно, пока они ожидали. В воздухе висели страх и отчаяние сотен бедолаг, которые не знали, выйдут они из этого здания через подвал или через входную дверь. Их молекулы тонким слоем легли на стены и мебель. И избавиться от этой ядовитой испарины было невозможно, сколько ни убирай здесь.

Вехтер вышел за дверь и вынул телефон.

– Добрый день еще раз, – поздоровался он с госпожой Вестерманн из управления по делам молодежи. По телефону она казалась запыхавшейся, теплоты в ее голосе как не бывало. – Нам стоит вдвоем поразмыслить насчет этого мальчика…

– Нам?

– Если уж нам и предстоит снова выпустить его, то он ни при каких обстоятельствах не должен оказаться в родительском доме. Что должно с ним случиться? Может, его возьмут под опеку?

– Я же вам высказала свое мнение. Нельзя просто так забрать его из знакомого окружения. Это стало бы лишением свободы, вам стоило бы это знать. В среду состоится слушание семейного суда по исключению…

– Это слишком поздно. Возможно, он окажется дома уже сегодня.

– Господин Вехтер, – устало ответила женщина из управления по делам молодежи, – у нас есть клиенты, которые торгуют наркотиками и размахивают холодным оружием…

– Мальчик сам как холодное оружие. Для себя самого. Вы по крайней мере можете кого-нибудь прислать, чтобы проверить, соблюдаются ли его права?

– Мы все работаем на пределе. Я против, – ответила она, и связь оборвалась.

В комнате судьи раздался какой-то шум, и Вехтер вернулся туда.

Следственный судья вошел в комнату, и все послушно встали, загремев стульями. Оливер остался сидеть, у него был совершенно отсутствующий взгляд, и он подскочил, только когда его толкнул один из адвокатов.

– Садитесь.

Судья опустился на стул, раздвинул дужки очков, надел их на нос и зачитал оглашение дела в суде:

– …запрашивается приостановление на выполнение распоряжения о взятии под стражу Оливера Паскаля Баптиста.

– Оливер. В моем паспорте написано «Оливер». – Это, наверное, была первая фраза, которую он произнес со вчерашнего дня.

– Ах вот как? – следственный судья взглянул на Оливера поверх очков, словно впервые заметил его здесь. – Ну, да это не так важно, как бы там ни было…

– Нет. Это важно.

Председатель внимательно посмотрел на мальчика, под его взглядом Оливер съежился еще больше.

– Ордер на арест был выписан в связи с возможностью побега, но, как я вижу, мы должны пересмотреть это, – произнес он, не глядя на Оливера. – Хочет ли представитель обвиняемого высказаться по этому поводу?

– Наш клиент отправится на попечение отца, так что никакой опасности побега нет.

Прокурор вздохнул и заговорил с усердием гимназиста:

– Могу ли я заметить, что обвиняемый как раз и сбежал из родительской квартиры? Полиция разыскивала его полдня.

Следственный судья долго смотрел на него поверх очков:

– Он сбежал прямо к комиссару полиции. Господин прокурор, если так будут поступать все преступники, я останусь без работы.

С лавки защиты раздался лающий хохот, прокурор покраснел. Председатель подождал, пока воцарится молчание.

– В своем ходатайстве сторона защиты высказала сомнение о вынесенном серьезном подозрении по поводу совершения преступления. Поэтому я вызываю эксперта, господина доктора Бека.

Что он вообще здесь забыл? Тощий врач в очках занял свое место и ободряюще взглянул на Оливера, который полностью его проигнорировал. И неудивительно, что он не испытывал особого интереса. В этой ситуации он мог только проиграть: либо оказаться за решеткой, либо отправиться обратно к отцу. Все равно, сколько экспертов выступят перед ним. Вехтер вдруг понял, что здесь уже ничего не сможет исправить, будет лишь наблюдать, как Оливера выводят из игры, а вместе с ним уйдут все тайны, которые он унес с собой в подвал. Работа Вехтера была окончена. Он много часов потратил на Оливера, но все оказалось зря.

– Господин доктор Бек, вы осматривали господина Баптиста ночью, когда его застали на месте преступления?

– Его задержали не на месте преступления, – возразил Ким.

Не хватало только, чтобы он кричал, как в американских судебных сериалах: «Протестую, ваша честь!»

Судья сделал вид, что ничего не услышал:

– Вы могли бы нам рассказать что-нибудь о травмах его правой руки?

– Травму руки я не осматривал, но могу зачитать то, что написано во врачебном отчете.

Доктор положил перед собой скоросшиватель, но он мог туда и не заглядывать.

– У пациента обнаружены оскольчатые переломы второй и третьей пястной кости на правой руке. – Бек поднял руку и показал пальцем на ее тыльную сторону. – Обе эти кости можно легко прощупать.

Все в комнате, за исключением Оливера, посмотрели на свою правую руку и тут же смущенно отвели взгляд.