Тибор Роде - Вирус «Мона Лиза»

Хелен почувствовала, как запылали ее щеки оттого, что ее застали врасплох. Скоро стало понятно, почему возникла пробка: в нескольких метрах мигали огни полицейского автомобиля. Полицейские в желтых жилетах сузили дорогу с помощью конусов и проверяли каждое авто. Пульс Хелен участился. Их разделяло лишь несколько машин.

– Это глупая идея! – прошептал ей на ухо Патрик Вейш. – Подумайте о дочери. Мой отец безумен. Совершенно неконтролируемый человек. А Ральф способен на все.

– Вы не лучше его! – Хелен даже не пыталась скрывать свою ярость и презрение.

– Он держит меня так же, как и вас.

– Каким образом?

Он запнулся.

– Об этом я не хочу говорить.

Хелен посмотрела вперед. Еще четыре автомобиля – и настанет их очередь.

– Скажите мне, где моя дочь, или я сейчас сдам нас всех, – потребовала она со всей решительностью, на которую была способна. Ральф обернулся к ним и бросил на Вейша-младшего угрожающий взгляд.

– Я не знаю, – ответил тот. – Отец мне не говорил.

– Я вам не верю! – Она обернулась к Ральфу. – Где моя дочь?

Автомобиль перед ними тронулся с места, образовалась брешь между ним и следующей машиной.

– Я тоже не знаю, – спокойно ответил Ральф.

У них за спиной раздалось гудение, которое привлекло к себе внимание полицейского. Ральф поспешно сократил расстояние с предыдущим автомобилем.

– Я серьезно. Значит, мы все отправимся в тюрьму!

Эту ситуацию Хелен не планировала, но чувствовала, что подобная возможность подвернется нескоро.

– Он нам ничего не сказал! – настойчиво повторил Патрик Вейш. Ей даже показалось, что она различила в его голосе нотки страха. – Проявите благоразумие!

– Где ваш отец? – спросила Хелен.

– Понятия не имею. – Похоже, Патрик Вейш собирался настаивать на своей версии.

– Может быть, полицейские знают? – с сарказмом предположила Хелен.

Один из сотрудников полиции начал разговор с водителем автомобиля, стоявшего через один от них. Другой полицейский, прикрыв глаза от солнца ладонью, смотрел сквозь стекло на заднее сиденье машины.

– Подумайте: если мы окажемся в тюрьме, вы не сможете похитить из Лувра «Мону Лизу» для моего отца. И ему станет незачем щадить вашу дочь! – Патрик Вейш говорил очень быстро, не сводя взгляда с поста контроля.

Хелен вздрогнула. Теперь, когда он заговорил об этом, затея показалась ей еще более безумной: украсть «Мону Лизу» из Лувра…

– Скажите, где моя дочь? – не отставала она. Полицейские уже разговаривали с водителем «ауди» перед ними.

– Мистер Вейш в Мексике! – вдруг ответил Ральф, не оборачиваясь к ним.

– Где в Мексике?

Ральф бросил на нее быстрый взгляд в зеркало заднего вида, словно колеблясь.

– Коюка-де-Бенитес. Неподалеку от Акапулько.

Хелен удивилась. Она не ожидала столь конкретного ответа, однако было неясно, говорит ли Ральф правду. Патрик Вейш казался ошеломленным и пытался встретиться с ним взглядом в зеркале.

– Да какая разница! Все равно она ничего не сможет сделать, – извиняющимся тоном произнес Ральф.

– А моя дочь? – не сдавалась Хелен. – Где она?

Ральф пожал плечами:

– Возможно, тоже там, я не уверен. Но эти шлюхи, американские модели, точно в Мексике.

В этот миг автомобиль перед ними тронулся с места и полицейский со скучающим видом махнул Ральфу рукой, веля ехать дальше.

Хелен обратила внимание, что Ральф продолжает смотреть на нее в зеркало заднего вида. Мексика? Его слова подарили ей надежду и одновременно встревожили еще больше. Как бы там ни было, теперь у нее есть первая зацепка. Впрочем, этой информации недостаточно, чтобы спасти Мэйделин, если сдаться полиции. Автомобиль притормозил, Ральф опустил стекло.

В ушах у Хелен гулко стучала кровь. В глубине души она надеялась, что их поймают. Возможно, камеры наблюдения в музее все зафиксировали и ищут именно их. Взгляд ее упал на сумку. Размеры у нее необычные. Если полицейский заглянет внутрь автомобиля, то обязательно обратит на нее внимание.

Она услышала, как Ральф разговаривает с полицейскими на прекрасном испанском языке, затем он протянул в окошко маленький кожаный футляр. Полицейский открыл его, внимательно изучил содержимое, а затем вернул его Ральфу и один раз стукнул по крыше, даже не взглянув на пассажиров на заднем сиденье. Когда автомобиль медленно двинулся с места, окно на стороне водителя начало закрываться.

Хелен с удивлением посмотрела на Патрика Вейша, который шумно перевел дух и откинулся на сиденье.

– Что это было-то? – поинтересовалась она и в зеркале заднего вида увидела, как улыбается Ральф.

– Дипломатический паспорт, – ответил он. – Мужчина, который сидит рядом с вами, как и его отец, является почетным консулом Кабо-Верде. Иногда это очень удобно, кроме того, такой статус запрещает полицейским обыскивать автомобиль.

– Почетный консул Кабо-Верде? – недоверчиво переспросила Хелен.

– Это группа островов неподалеку от Африки. Я там никогда не был, но там, говорят, очень красиво, – с серьезным выражением лица произнес Патрик Вейш. – За деньги можно купить абсолютно все.

Хелен обернулась и сквозь заднее стекло увидела, как за ними проверяют небольшой грузовик. Очевидно, он показался полицейским подозрительным, поскольку его окружили сразу шесть человек в униформе.

Ярко-желтые жилеты полицейских быстро уменьшались, вскоре исчезли из вида даже сверкающие проблесковые маячки их автомобилей. Хелен почувствовала себя, как потерпевший кораблекрушение в океане, мимо которого вдалеке проплывает спасательное судно, чей экипаж не слышит отчаянных криков о помощи.

– Вам стоит немного поспать, – произнес Патрик Вейш, и, хотя голос его звучал мягко, слова вызвали яркие вспышки перед закрытыми глазами Хелен. – Ближайшие дни обещают быть очень напряженными.

Хелен откинулась на спинку сиденья. Хотелось плакать, но ей следовало быть сильной, хотя бы ради Мэйделин.

С течением времени анорексия ее дочери становилась все более пугающей, и однажды Хелен поняла, что как мать ничего больше не может сделать. С тех пор, как ее малышка впервые попала в клинику и осталась там одна, Хелен не могла избавиться от ощущения, что бросила Мэйделин на произвол судьбы. Врачи пытались ее успокоить, постоянно говорили ей, что это болезнь, требующая специального лечения. Но ни одна мать не может оставить ребенка на попечение других, не испытывая при этом угрызений совести.

Конечно, Хелен искала причины болезни Мэйделин и по большей части винила в ней себя. Может быть она, бывшая модель, привила ей неправильные ценности? Когда она в очередной раз садилась на весеннюю диету или жаловалась, что опять поправилась, – может быть, Мэйделин еще в детстве невольно запоминала ее слова, придавала им слишком большое значение и в итоге создала болезненный идеал красоты? Хелен с гордостью показывала ей фотографии времен своей модельной карьеры, когда платья болтались на ее тощем теле, словно на вешалке. Или дело было в том, что Мэйделин так и не познакомилась с родным отцом, может быть, в этом заключается одна из причин ее болезни? Может быть, все эти годы ей очень не хватало отца?