Яна Левская - За тёмными окнами

Когда поднялся на свой этаж, Лиам из любопытства выключил свет. Не сразу, но очертания предметов стали различимы: уводящие вниз ступени, ручка двери… замочная скважина? Н-да. Он, в самом деле, видел в кромешной темноте. Интересный номер. Переступив порог, он включил бра в прихожей. Свет показался слишком ярким, хотя обычно восемь ватт настенной лампы Лиама устраивали. Щурясь и смаргивая слезы, он двинулся было к ванной, чтобы взглянуть на себя в зеркало, но вспомнил, что грохнул его вчера, и в растерянности остановился.

С глазами творилось что-то странное. Даже слабый свет аквариума немилосердно бил по сетчатке. Хедегор включил камеру на смартфоне и, направив на себя, снял несколько секунд видео. Автоматическая вспышка ослепила, но он постарался не отвести взгляд. Когда мельтешение цветных пятен под веками утихло, он нажал воспроизведение.

– О боже… что это?

Его зрачки были расширены, будто он закапал по полфлакона атропина [12]в каждый глаз. А ещё они не реагировали на свет. Совсем. Две чёрные бляхи, почти поглотившие радужку. Это вполне объясняло светочувствительность… Но кто бы ему объяснил, что случилось с самими глазами?!

«Ольсен для тебя с удовольствием разложит всё по полочками. Особенно, когда узнает, сколько ты теперь пьёшь успокоительных».

«Отравление барбитуратами», – всплыло в сознании.

«Хедегор, допрыгался».

«Отвали».

«Да щас, придурок. Твои таблетки на меня больше не действуют, сколько ни жри».

Лиам схватился за голову. Боль нарастала, распирая кости черепа. С трудом заставляя шестерёнки двигаться, он соображал, что ему делать.

«Вывести наркотик из тела!»

Как только мысль оформилась, все необходимые действия увязались в нужном порядке. Хедегор принял активированный уголь, через несколько минут выпил воды и слабительного. Не уверенный, что этого будет достаточно, зашёл в Интернет со смартфона и бегло просмотрел несколько статей о помощи при передозировке разной лекарственной дрянью. Взгляд выцепил два слова со въевшимся в подкорку смыслом «переливание крови», и Лиам, не читая дальше, достал из холодильника последний пакет эритроцитов. Положив его на стол рядом с телефоном, он задумался, звонить Ольсену или нет. Пальцы барабанили по чёрной поверхности тачскрина, взгляд залип на белой этикетке с маркировкой донорской крови.

«Звони, конечно. И пакуй чемоданы», – проскрежетал в затылке не свой голос.

Лиам скрипнул зубами и отпихнул телефон, а сам присосался к бутылке с водой, через силу пытаясь выпить как можно больше. Грохнув опустевшей бутылкой по столу, он согнулся, хватая ртом воздух. Почему-то дышать становилось всё труднее.

Почувствовав первый толчок тошноты, Лиам метнулся в ванную, где его вывернуло несколько раз кряду. Но в тот миг, когда ему стало катастрофически не хватать воздуха, лёгкие вдруг отказались сделать вдох. Хедегор согнулся над унитазом, выпучив глаза, пытаясь втянуть хоть глоток кислорода в перехваченную спазмом грудь. В отчаянии он изо всех сил ударил кулаком куда-то под солнечное сплетение, ещё раз и ещё – пока, наконец, воздушная река не полилась в горло.

Он упал навзничь, раскинув руки, и дышал. Перед глазами дёргались чёрные мушки. Сердце постепенно успокаивалось, а в быстро пересохшей гортани скапливался привкус желчи.

«Что. Это. Было?»

Лиам смотрел на потолок и видел очертания плафона. Свет не горел ни на кухне, ни в прихожей, но мозг различал эти грёбаные очертания предметов вокруг. Значит, зрачки по-прежнему расширены.

Но позвольте…

«Какая может быть передозировка от трёх таблеток? Что за дикую отраву выписывал мне Ольсен все эти годы? Почему накрыло только спустя несколько часов? Как я всё ещё двигаюсь, если дело в снотворных?… И где кома, о которой писалось в «побочных эффектах»?

«В кому захотелось? – накинь сверху».

– Я звоню Ольсену. Это финиш. Всё.

«Лечебница», – напомнил вкрадчиво голос.

– Ага.

«Нет, ты не понял. Нас запрут, и надолго. Может, насовсем».

– Да…

«Хрена с два!»

– Заткнись уже.

Лиам пошевелился, поднимаясь. На стене снова появилось зеркало – вечно некстати. Морда смотрела, не мигая, буквально просверливая дыры в хозяине «отражения».

«Ты не станешь звонить».

– Стану.

«Мудак», – выплюнуло чудовище, провожая Лиама взглядом.

Хедегор дошёл до кухни, где оставил телефон, встал у окна и, коснувшись лбом холодного стекла, прикрыл веки.

«Куда меня несёт? Так быстро, неумолимо… И остановиться не выходит, и зацепиться не за что… Кто-нибудь, дайте руку! Кто-нибудь? Есть кто живой?»

«Ну, есть, положим. Я».

Голос зашёлся хохотом под пылающей костью лба, уволакивая сознание Лиама в пустоту.

Открыв глаза, Хедегор обнаружил себя лежащим в постели. В окнах брезжило рассветное зарево. Он с минуту глядел на серые и розовые разводы в небе, прежде чем до него дошло, что глаза больше не слезятся от света. Приободрившись, он потянулся к прикроватной тумбочке за телефоном, но не нашёл его там. Оставил на кухне? Почему не взял с собой, когда пошёл спать? А когда он вообще пошёл спать? Похоже, начать надо было именно с этого вопроса. Память ответа не выдала, и Лиам направился на кухню – туда, где обрывались события вчерашнего вечера.

Смартфон отыскался на столе рядом с пакетом эритроцитов, который теперь можно было смело вышвырнуть – мёртвая кровь и часа без холодильника не выдерживает.

Взяв в руки телефон, он проверил звонки: ни исходящих, ни входящих за прошлый день. Увидев дату, удивлённо сморгнул – по всему выходило, что он отключился больше, чем на сутки. Утро, встретившее его, было утром вторника. Уже почти набрав Ольсена, Лиам обратил внимание на тянущую боль внизу живота, которая становилась всё ощутимее.

– М-м-м, – он зажмурился, вспомнив о принятой магнезии [13].

Общение с доктором придётся отложить до вечера. Оставалось только надеяться, что эффект от «горькой соли» исчерпает себя к этому времени.

– Лиам, ты соображаешь, что делаешь?! Если не появишься у меня в течение часа, я приеду сам!

Флегматичного Ольсена было не узнать. У Лиама уже начинало звенеть в ухе от криков, доносившихся из телефона.

– Только не начинай снова, Оливер. Мы три минуты назад договорились. Ты даёшь мне шанс, отпустив в Бильбао, а я до отъезда веду себя, как шёлковый. Зачем бы мне играть с твоим доверием? Буду через полчаса.

С мусорным пакетом в одной руке и с переносным холодильником для медикаментов в другой Лиам сбегал по ступеням, перепрыгивая через одну. Ольсен разошёлся не на шутку, и не стоило дразнить его. Хедегору с трудом удалось склонить врача к компромиссу, но чаши весов всё ещё колебались между «прикрой пациента, рискнув карьерой» и «спи спокойно, поступив по правилам». Одной пушинки, одной подробности из происшествий последних дней будет достаточно, чтобы этот спор в голове Ольсена решился не в пользу Лиама. Если бы мог, он не стал бы звонить этому зануде, но ему никак не протянуть без таблеток оставшуюся до поездки неделю, а принимать те, что были, после вчерашнего не хотелось. Оставалось обхаживать Ольсена и следить за тем, чтобы он не узнал ничего лишнего. Лиам уже предупредил сестру, чтобы молчала о разбитом зеркале и не делилась своими мыслями по поводу самочувствия брата, если Оливер спросит. На случай неожиданного визита Хедегор не поленился выдраить всю ванную комнату и сейчас нёсся выкидывать набравшийся мусор: осколки зеркала и пропавшие эритроциты.