Алессандра Торре - Девушка за дверью квартиры 6E

Для сенатора Ричард непроходимо туп. Он сидит на сайте, где нужно вводить номер кредитки и который отслеживает его IP, да еще половину времени светит лицом в камеру – когда она не направлена на его вялый ленивый член. Я-то не из этих, у меня нет ни малейшего желания записывать наши чаты и продавать его фотографии тем, кто назначит бóльшую цену, но не все девушки такие, как я. Я так ему и сказала. Что следует быть осмотрительней – заходить только через мой персональный сайт и не упоминать свою должность на камеру. Но я знаю: мой совет как вошел в одно его волосатое ухо, так из другого и вышел.

У Ричарда нет каких-то особенных сексуальных заскоков или тайных фетишей. Я думаю, он чатится со мной, чтобы потешить свое эго. Из желания пощекотать себе нервы. Из потребности поиметь все, что он только захочет – например, побыть объектом поклонения обнаженной молодой девушки. Это лишь вопрос времени, когда вскроется, что его твердая позиция относительно морали – обман.

Но сделаю это не я. Убийца: да. Стукачка: нет.

Когда в 4:59 утра зазвонил телефон, Джереми лежал в постели, белое покрывало сбилось к ногам, тело растянулось поперек матраса. В комнате было темно, телевизор он выключил, когда засыпал. Пошарив среди вещей рядом с собой, Джереми нащупал телефон.

– Да.

– И зачем только тебе это нужно, Джей, не понимаю, – прогремел из трубки голос его босса. Джереми сел и, пытаясь проснуться, пробежался ладонью по волосам.

– Для нее что-то пришло?

– Угу. Ерунда, и говорить не о чем. Маленький пакет. Может, отдашь его Марку? Или давай я повешу его на тебя на завтра.

– Нет. Я же тебе говорил… я справлюсь.

Его собеседник понизил голос.

– Ты представляешь, какие нам грозят неприятности, если начальство узнает, что ты занимаешься доставкой в нерабочее время?

– Знаю, знаю. Я твой должник.

– Ты мой должник уже три года. У тебя выходной, отдыхай. Завтра доставишь. А задержку, если кто спросит, я свалю на Атланту.

Джереми покачал головой.

– Нет. Сегодня первое. Ей нужна эта посылка. Я подъеду около одиннадцати и заберу.

На том конце провода послышался смех.

– Как скажешь, Джереми. Ну, до встречи.

* * *

Поднимаясь на лифте, Джереми рассматривал мягкий пакет, который держал в руках. Потряс его и услышал знакомый перестук таблеток. То была старая игра, которая ему самому скоро наскучила, но которую она, однако, несмотря на его раздражение, считала нужным продолжать.

Когда он вышел из лифта, парень уже был на месте, сидел на полу, привалившись спиной к стене. При виде Джереми его глаза загорелись, и он, нервно подергиваясь, вскочил.

– Здорово, чувак.

Он потянулся было к пакету, но Джереми покачал головой и, ответив на раздражение, возникшее на его лице, невозмутимым взглядом, постучал в дверь.

– Да ладно, чувак, она всегда говорит «да».

– Все нормально, – послышался из-за двери ее голос. – Отдай.

Джереми протянул пакет. Парень резво схватил его, надорвал и пошел прочь, возбужденно приговаривая что-то себе под нос. Джереми взглянул на слепое пятно глазка. Ему хотелось сказать ей что-нибудь – что угодно, – но ничего подходящего он придумать не смог. Тогда он расписался за нее и ушел. С этой девицей никогда не бывает просто .

Он вышел из лифта. Подставляя лицо солнечному теплу, пошел к машине. Посмотрел на часы и, выруливая на шоссе, усмехнулся. Теперь, когда задание было выполнено, у него официально наступил выходной, и Джереми, влившись в поток машин, достал телефон.

Через час он бежал трусцой по свежеподстриженному газону футбольного поля, полуденное солнце согревало его грудь. Нагнувшись, он затянул на бутсах шнурки, потом выпрямился и сверкнул улыбкой в направлении компании, стоящей напротив.

– Извините, парни. Приехал, как только смог.

– Без проблем, если проставишься пивом, когда выиграем, – сказал один из них, пасуя ему мяч. – Ну что, надерем им задницы?

Игра против сложного соперника затянулась до позднего вечера, до замерцавших над стадионом прожекторов, – ни одну из сторон не устраивала ничья. И наконец-таки оно произошло – идеальный удар Джереми, не упустившего мизерный шанс забить. Мяч наконец перестал рваться вперед и остановился. Игра закончилась достойной победой сильнейших.

Я стою под жидкой струйкой дешевого душа и пытаюсь смыть с себя усталость прошедшего дня. Раз двадцать, не меньше, я подумывала о том, чтобы съехать из этой дыры. Когда я решила себя изолировать, мое финансовое положение было шатким. И я – не имея внятного источника дохода, с 649 долларами в кармане – выбрала эту квартиру. Она была дешевой, и за нее не просили задатка. Теперь, когда на счету у меня лежит кругленькая семизначная сумма, кажется нелепым, что я живу в доме, где случаются перебои с горячей водой. Но переезд – задача невыполнимая, и я списываю все это в счет своего наказания. Совершила убийство – значит должна терпеть.

Мой последний сегодняшний клиент, РальфМА35, был типичным любителем «юных и неопытных». Мне бы пора привыкнуть к этому и не забивать себе голову, но то ли потому, что он был последним клиентом, то ли какой-то иной причине, я никак не могу забыть этот чат. Не могу забыть его сиплый голос, его рвущееся через колонки желание и жадный акцент на имени, которым он меня называл. Энни . Это был третий наш чат, и он уже дважды использовал это имя. Клиенты нечасто настаивают на определенном имени. Мне нечасто приходится изображать определенного человека. Он произнес ее имя, два сладких слога, таким тоном, что у меня возникло ощущение, будто кто-то сжал мое сердце, вырвал его и отшвырнул, оставив в груди зияющую дыру.

Выключив душ, я сдергиваю с крючка полотенце и вытираю влажную кожу. Гашу свет. Голая, иду по квартире к матрасу, тянусь к одеялу, чтобы заползти на кровать и накрыться, но останавливаюсь. Останавливаюсь и думаю. Чужеродные, спутанные эмоции разрывают меня изнутри. Я встаю на колени: движение знакомое, но у него новая цель. Годы привычки пробились сквозь годы пренебрежения. Я сцепляю пальцы и склоняюсь к покрывалу, глубоко дыша и пытаясь понять, что за херней я сейчас занимаюсь. А потом я молюсь.

Моя молитва короткая и целенаправленная. Я прошу освободить меня от моих демонов, прошу, чтобы тяга причинять людям боль покинула мое презренное тело. И еще я молю Господа, чтобы он уберег ту девочку, маленькую Энни – если она действительно существует – от долбанутого человека по имени Ральф.

* * *

В полицейских отчетах кухня моего детства сравнивалась с бойней. Кровью было забрызгано все, говорилось там, все от пола до потолка – мебель, кафель на стенах, занавески. Криминалисты установили, что первым она убила моего отца, выбрав в качестве оружия пистолет, затем застрелила Саммер и Трента, а после набросилась на тела с ножом. Они сказали, что моя мать действовала решительно, наносила раны без колебаний. Всем, кроме себя. Ранения на ее собственном теле были неглубокими, нанесенными вскользь, и только одно оказалось смертельным. Между строк в отчетах читались бесконечные вопросы. Что, если бы она не покончила с собой? Как она поступила бы дальше? Выбралась бы из дома и убила кого-то еще?