Виталий Полищук - Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы!

Чтобы была понятно – вообще-то я завязываю с проституцией. Денег мне подкопить удалось – сейчас я оформляю документы на небольшой бутик – попробую торговать косметикой.

Но так уж получилось, что мужчиной для себя – как говорится – «для души», я не обзавелась. В общем – другим приятное делала, а для себя…

Когда мне Игнат о тебе сказал и попросил среди моих подруг найти тебе партнершу, которая не будет болтать, я подумала – а может, это судьба? Почему бы мне самой не попробовать?

Понимаешь, у меня тоже сексуальный темперамент необычный – я оргазм испытываю почти сразу же после контакта с мужчиной. Ну, работа меня, естественно, научила притворяться, сдерживаться и не показывать внешне своих ощущений, но может быть – мы с тобой два сапога пара? С тобой-то чего мне притворяться?

Как я тебе вообще? – Она прошлась передо мной, раскинула руки и несколько раз повернулась вокруг себя вправо, влево.

Честно говоря, я был ошарашен. Как-то не пришлось мне пользоваться платными секс-услугами, ну, не было нужды, что ли.

Нет, по телевизору, в кинофильмах и телесериалах я, конечно, видел и проституток, и их «работу», но вот самому сталкиваться вот так вот пока не приходилось.

Люсьена тем временем села на диван рядом со мной и сказала:

– Я ведь по лицу твоему сразу поняла, что ты – новичок. И решила тебя немножко ошарашить. Встряхнись, успокойся, и иди в ванную – прими душ. Я перед тем, как к вам идти, в душ дома заскочила. И не беспокойся – все будет хорошо.

Все оказалось даже лучше, чем просто хорошо.

Когда я вышел из душа и вернулся в комнату, в ней царил полумрак – Люсьена задвинула шторы на окнах, сама она лежала под простыней на разобранном диване.

Я, признаться, весьма неуверенно прилег рядом. Она откинула простыню, обняла меня одной рукой, а вторую положила мне на пах, и я сразу же почувствовал возбуждение – тело ее было прохладным, кожа – шелковистой, и от всей нее приятно пахло каким-то особенно тонким парфюмом.

Она ловко надела на мой возбужденный детородный орган тончайшую оболочку контрацептива и вмиг оказалась на мне.

Я давно не испытывал такого наслаждения – каким-то образом во время движения и нашего взаимного соединения она сжимала внешние половые губы, и это доставляла такое удовольствие, что хотелось не просто кричать – визжать от удовольствия. Почему-то именно это обстоятельство заставило меня продлить время нашего соития – нет, мне не пришлось для этого сдерживаться, все как-то получалось само собой. Просто мне показалось, что наше взаимное наслаждение длилось очень долго, причем закончили мы одновременно, дружно застонав и, откинувшись в стороны, застыли в истоме на мокрых от пота простынях.

– Ты молодец, – сказала, отдышавшись, Люсьена. – Хочешь верь, хочешь – не верь, но давно мне не было так хорошо.

Все-таки в любой области, даже такой необычной, как платная любовь, профи есть профи… В данный момент я не знал, что сказать, так как по-прежнему испытывал неловкость, а вот она легко убрала мое смущение, всего одной фразой…

– Знаешь, – она приподнялась и облокотившись на локоть, легла на бок лицом ко мне. – Я не возьму у тебя денег. И впредь платить тебе не придется, но у меня будет одно условие. Обещаешь принять его?

– Извини… – я уже пришел в себя и совершенно не испытывал смущения, хотя и лежал совершенно голый рядом с ней. – «На американку» желание не могу обещать – я все-таки как бы женат…

Она засмеялась.

– Да знаю я, что ты женат! Просто я хотела попросить тебя иногда встречаться со мной и тогда, когда этого захочется. мне А не только по твоему желанию. Ну, я имею в виду, что хотела бы, чтобы мы стали любовниками. А это ведь означает взаимное удовлетворение желаний, а не только лишь по просьбе одного кого-то, верно?

Я подумал всего несколько секунд – ну, чего я теряю?

– Я согласен. Только я уже далеко не мальчик. Если буду в состоянии…

Она засмеялась.

– Ну, чего ты прибедняешься? Сколько тебе – сорок, сорок пять?

Я промолчал. Свой истинный возраст обсуждать с ней мне не хотелось. А потому просто сказал ей, одеваясь:

– Давай попробуем.

Только связываемся по телефону через Игната. Сама не звони ни в коем случае. Пусть Игнат звонит мне и сообщает счет какого-нибудь спортивного матча. Ну, например, говорит по телефону: «Знаешь, как сыграли вчера „Рома“ и „Интер“? Три – один.» Это значит – завтра в три часа дня ты меня ждешь у себя дома.

Люсьена засмеялась.

– А если я захочу увидеть тебя сегодня?

– Тогда счет будет «три – ноль». Главное – помнить, что первое число – время, второе – день. Разберешься?

Она встала и накинула на себя простыню.

– Я, вообще-то, смышленая. Пошли в душ! Я тебя буду купать…

После был душ, потом мы объясняли Игнату схему телефонной связи, а после я побывал дома у Люси – она жила в соседней пятиэтажке, в уютной двухкомнатной квартире. Отныне мне предстояло время от времени получать здесь то, что недодавала мне Женя.

И, как выяснилось позже – не только получать, но и иногда д а в а т ь наслаждение одной жгучей брюнетке по имени Люсьена…

Выйдя из подъезда, мы с Васей, который ожидал меня на улице, болтая с Игнатом, отправились обратно. Я имею в виду – к Василию, допивать и вообще завершать наш неоконченный мужской разговор. Игнат пошел с нами – ему предстояло забирать из детского садика свою младшенькую – старшая дочь, как и мой Ваня, была в лагере отдыха, а жена – на работе.

Так что некоторое время мы шли втроем.

По дороге мы еще раз обговорили схему связи по телефону, а когда расставались, Игнат-таки не удержался и сказал:

– А ты, Витек, молодец – у сестренки-то глаза прям-таки светились…

И, захохотав, пошел своей дорогой. И не увидел, как я покраснел, а мой хамоватый братец сказал ему в спину:

– А ты думал! Знай наших!

Но, увидев мое лицо, продолжать не стал, резко сменил тему и деловито добавил:

– Давай-ка зайдем в магазин и возьмем еще один пузырек! И закуски у меня дома почти нет!

И, насвистывая, пошел вперед. Это он деликатничал, не хотел меня смущать…

С тех пор мы иногда встречались с Люсей, чаще – по моей просьбе, но иногда и она меня приглашала.

На следующий год мне пришлось совершить поездку в Барнаул – Аня подала на развод.

Я не удивился этому.

Понять ее было можно – я приезжал домой (все-таки мой настоящий дом – это не Москва), в Барнаул, все реже и реже, денег почти не высылал (А что я мог ей посылать? Часть своей пенсии?), а кроме того, истинную причину я узнал лишь по приезде домой, в Барнаул…

Аня показала мне письмо – обычную анонимку, в которой доброжелатель сообщал, что в Москве у меня есть вторая семья – молодая жена, сын…