Виталий Полищук - Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы!

Вернулся я домой лишь после звонка на мобильный телефон. Дизайнер – она же прораб, сообщила, что все готово – мебель собрана и расставлена, шторы и полки – развешаны по стенам, даже вымыты полы и стекла окон. Рабочих она отпустила, и теперь ждет меня для подписания акта приемки работ и получения окончательного расчета.

Мне пришлось звонить в дверь, открыл ее Яков Моисеевич, который, казалось стоял весь день у двери и ожидал меня.

– С вами, Виктор, таки не соскучишься! Я чувствую, мы заживем теперь весело и содержательно!

Я положил руки старику на худенькие плечи, и сказал как можно проникновеннее:

– Извините меня! Но если вас не затруднит еще раз приготовить на кухне чай, я, на этот раз не спеша, с удовольствием посижу с вами и расскажу все! А за суету и шум простите – очень хотелось одним ударом решить все проблемы.

– А так можно? – спросил Бридих, семеня за мной по коридору.

Я остановился у двери в свою комнату и твердо сказал:

– Еще как!

И зашел в комнату, которая буквально преобразилась за полдня. Окна были открыты, и ветерок шевелил летние шелковые портьеры. По периметру была расставлена мебель, на стенах прикреплены книжные полки, на которых аккуратно расставлены книги, видеокассеты. В серванте на полках за стеклом стоял небогатый набор фужеров, рюмок и вазочек, подключенный к антенне телевизор работал, показывая что-то многоцветное и поющее.

Девушка-дизайнер сидела за столом и смотрела телепередачу. Перед ней были разложены счета, какие-то бумаги, лежали ключи от моей квартиры.

– Ну, вот, принимайте работу! Приобрели в магазинах и все сделали, как мы оговорили в договоре.

– Вижу, вижу…

Я просмотрел счета, итоговую сумму за работу и купленные товары и рассчитался.

Мы пожали друг другу руки и расстались, чтобы больше не встречаться. Но и она, и ее сотрудники хорошо поработали, нужно сказать…

Чуть позже мы сидели на кухне, пили чай с бутербродами, потом незаметно на свет появилась бутылочка с вишневой наливкой – Яков Моисеевич, оказывается, был ярым садоводом, и сад на горе, который служил не одному поколению семьи Бридихов, теперь самолично содержал в полном порядке.

В самом начале разговора я узнал, что все его родственники постепенно уехали кто в Израиль, кто в США, а старшая внучка, выйдя недавно замуж, перебралась с мужем аж в Австралию… А Яков Моисеевич все тянул с переездом, хотя его и звали все родные – никак не мог решиться…

– Я ведь, Витя, последний Бридих в этом городе. Из живых, конечно… А на кладбищах нас лежит ого-таки сколько… И я считаю, память жива до тех пор, пока могилы охраняет хотя один живой. Ви так не считаете?

Ах, милейший Яков Моисеевич! Только такой старый умный еврей мог найти именно ту больную тему, которая настолько близка собеседнику, что обязательно разговорит его и заставит выложить о себе все, без утайки…

Я и рассказал ему все. Как работал под землей, как в результате ежегодно растет кладбище в городе Славограде…

А когда мы выпили по паре рюмок, под вишневую наливочку я рассказал и свою жизнь за последние шесть лет.

Я рассказал ему все – про Ваню и Женю, про их дядю и брата Юрия Борисыча, про то, как и почему оказался изуродованным в этой квартире в Барнауле…

Конечно, я не назвал ему настоящей фамилии и должности Кудрявцева. «Могущественнейший и богатейший человек России» – так отрекомендовал я его.

Бридих, слушая меня, то изумлялся, поднимая и складывая домиком густые черные брови, то в расстройстве за меня сводил их в линию… При этом он то и дело поправлял пальцем сползающие на кончик носа очки и, качая головой, все подливал наливку, приговаривал:

– Это же надо…

Закончил рассказ я, когда уже стемнело. Мы включили свет, Яков Моисеевич заварил свежего чая, и, разлив по чашкам, сказал:

– Да-а, Витя… А как же мальчик, с ним что?

– Не знаю, Яков Моисеевич. Вот Ваню мне забыть трудно, но это нужно сделать обязательно. Если я хотя бы как-то свяжусь с ним, немедленно всплывет история с гаражем и то, что со мной сделали. Представляете, что произойдет после этого в семье?

– Да-а, не позавидуешь вам… Но ви правы – вам предстоит как бы начать жизнь заново, с чистого листа… А иначе – как? Из прошлого у вас лишь только живые и мертвые из давних времен, но прошлым жить нельзя – поверьте мне, старику…

Вам сейчас нужно много думать, Витя. Думать и пытаться найти себя. Найти какое-то дело, заняться чем-то… Это и отвлечет вас от воспоминаний и угрызений совести – как-никак, а мальчика ви бросили… Хотя и правы – только так и можно было поступить – исчезнуть! Сколько лет ребенку?

– Да уже в шестой класс пойдет…

– Ну, как бивший врач-психиатр, правда – не детский, а вполне даже взрослый, я вам ответственно заявляю – с психикой мальчика все будет в порядке. А вот-таки эмоциональная сфера… Ну тут уж должна будет действовать мама!

А посему – с чистой совестью начинайти жить сначала, Виктор! Ви-таки заслужили нормальной спокойной жизни, уж поверьте мне!

Так началась наша с Яковом Моисеевичем дружба. В дальнейшем я не раз пользовался советами, да и помощью этого старого мудрого человека…

Что касается квартиры, именуемой коммунальной… то фактически мы жили, можно сказать, одной семьей.

Нет в нашем городе летом красивее места, чем Ленинский проспект!

Он разделен посередине аллеей, окаймленной с обеих сторон газонами с ярко-зеленой травой. Тротуары слева и справа затеняют линии могучих тополей, а на обоих газонах высажены рядами березки.

Метут дворники проспект затемно, так что к восходу солнца он чист, его покрытие полито водой, а воздух наполнен ароматом листьев.

Но это – часов с 4-х до примерно 8-ми утра, пока потоки автомашин не насытят свежий утренний воздух выхлопными газами.

Каждое утро меня должен был будить автоматически включающий программу вещания телевизор, но он почти всегда опаздывал. Деликатнейшим стуком в мою дверь меня будил Яков Моисеевич, который вставал около пяти утра, собирал свои дачно-огородные принадлежности и в половине шестого уже стоял у моей двери.

Пора было идти на утреннюю прогулку, которую я осуществлял до завтрака, а завтракал я примерно в половине девятого утра.

Все уже поняли, что задачей прогулки было осуществить ее до того, как проспектом завладеют автомашины.

Я быстро одевался и помогал Якову Моисеевичу дойти до остановки. При этом у меня на левом плече был его рюкзак, правая же моя рука была занята тростью.

Яков Моисеевич нес все остальное.

На остановке, что напротив краевого управления милиции, я сажал старика в первый автобус номер 55, и он ехал на нем на Гору – когда-то так называли зону отдыха на берегу Оби. Здесь были расположены многочисленные садоводства, в одном из которых был сад Бридиха.