Джей Эм - Ад Лабрисфорта

Не успела Патриция подумать об этом, как в дверь постучали и, не дожидаясь приглашения войти, на пороге появилась Амалия Бродхен собственной персоной.

– Здравствуйте, Патриция, дорогая! Мне так нужно с вами поговорить…

Амалия Бродхен была постоянной клиенткой, они давно обращались друг к другу по именам, без лишних формальностей. «Доктор Райс» Патрицию называли или подростки, или новые пациенты на первых консультациях.

На тридцатой минуте беседы она поймала себя на том, что уже в третий раз смотрит на часы через абсолютно равные десятиминутные промежутки времени. Но дальше Патриция сбилась. В четвёртый раз вместо 15:40 в уголке экрана светилось 15:37.

Амалия, разумеется, косых взглядов консультирующего её психолога в сторону компьютера не замечала.

– Наши с ним отношения никогда не наладятся, Патриция, – кудахтала она. – Ох, вы представить себе не можете! Позавчера он опять напомнил мне, что я… ну, вы понимаете… прибавила в весе. Нет, он, конечно, не заявил этого прямо мне в глаза, но так явно намекнул… Он сказал, что моя «Тойота» скоро развалится, и мне придётся покупать новую машину! Я, естественно, не могла стерпеть такого издевательства. Вы ведь согласны, что такое нельзя терпеть? Знаете, Патриция, чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что мой муж – настоящий негодяй…

«А мой бывший муж, – подумала Патриция, – говорил мне, что я выгляжу так, будто меня искупали в отбеливателе. И ничего, пережила».

До конца часовой встречи оставалось ещё пятнадцать минут.

«Ты лицемерка. Ты не только не сочувствуешь всем этим миссис бродхен, ты их терпеть не можешь. Но в конце сеанса обязательно скажешь этой тётке что-нибудь такое, от чего ей немного полегчает. После очередных десяти консультаций она перечислит на твой счёт деньги, и все останутся довольны. Только не пора ли кроме болтовни освоить методы работы посовременнее? Как минимум, это будет честнее.

А ещё ты истеричка».

Ровно в четыре Патриция сердечно распрощалась со своей пациенткой.

Несколько минут она неподвижно сидела в кресле, закрыв глаза. Миссис и мистеры бродхен жутко утомительны. Но если бы у неё был выбор, она предпочла бы, как раньше, возиться с ними, и никогда не слышать ничего ни о каких тюрьмах. Потому что теперь ей страшно. На самом деле страшно.

В её практике были случаи, которые оказали на неё почти такое же угнетающее влияние, как история Флэша. Почти, но не совсем.

Был мальчик по имени Фред Паоло, которого его мать Сара приводила на консультации в надежде, что он станет прежним – весёлым, жизнерадостным, общительным ребёнком. Сара рассказала, что во время отпуска поехала вместе с Фредом на старую ферму своей тётушки. Решила, что и сыну, и ей самой будет полезно отвлечься от городской жизни, выбраться на природу и подышать свежим воздухом.

В первый же вечер они вышли прогуляться по окрестностям и забрались на невысокую гору, в которой были штольни. Когда-то, больше века назад, там добывали известняк. После того, как производство закрылось, штольни стояли заброшенными, и служили сомнительной ценности достопримечательностью для туристов и пристанищем для любителей выпить подальше от цивилизации.

Сара и глазом моргнуть не успела, как её сын скрылся в одной из рукотворных «пещер». Она тут же поспешила за ним – но мальчика там не оказалось. Решив, что по ошибке вошла не в ту штольню, Сара побежала в другую, в третью – всё напрасно. Фреда она не нашла нигде.

Женщина ужасно перепугалась, долго звала сына, наконец, принялась звонить родным, в полицию, и везде, куда можно. Фреда искали всю ночь, но никаких результатов поиски не принесли.

Несколько раз Сара сама порывалась идти в штольни, но ей не позволяли, потому что в таком состоянии она ничем не могла помочь, только сама заблудилась бы в каменных коридорах и переходах. Остаток ночи она проплакала возле зияющих непроглядной чернотой входов внутрь горы.

Фред появился на рассвете. Откуда – никто заметить не успел. Мать с плачем бросилась к нему. Её сердце готово было разорваться от счастья, на которое она уже не надеялась…

А вот Фред не плакал. И не выглядел ни напуганным своим путешествием в неизвестность, ни обрадованным возвращением. Он был спокоен. Неправдоподобно спокоен.

Где он находился всё это время, что видел – так и осталось тайной для всех. Вернулся он абсолютно здоровым – ни единой царапины. Но что-то с ним всё-таки произошло. Он стал замкнутым, неэмоциональным, равнодушным ко всему, и почти не разговаривал.

Патриция провела с Фредом четыре консультации. Дотерпеть до десяти не хватило сил. Денег с его матери она не взяла, и всё равно во время их последнего разговора чувствовала себя кругом виноватой. Это был полнейший провал. Она точно знала, что не окажет ребёнку никакой помощи. После четырёх встреч с ним она сама едва выкарабкалась из депрессии.

Случай Ларри Гилвена был одним из немногих, когда Патриции пришлось иметь дело с настоящим психопатом. И не просто с психопатом, а с психопатом-убийцей. Она была в числе экспертов, которые как раз и дали единогласное заключение о том, что этот убийца страдает психопатией.

Общение с Гилвеном напоминало прогулку по болоту. Делая шаг, не можешь быть уверен, сделаешь ли следующий, или провалишься в трясину с головой.

Он не был буйным, разговаривал всегда тихо и вёл себя спокойно. Так – тихо и спокойно – он прожил большую часть своей жизни. Друзья и соседи отзывались о нём как о хорошем человеке. И, кажется, так до конца и не поверили, что это именно Гилвен в один прекрасный день застрелил из охотничьего ружья свою жену, тёщу и сына. Сам он после этого тоже попытался застрелиться, но провозился с ружьём слишком долго. Успела приехать полиция, и самоубийство не состоялось.

Во время бесед большую часть времени Гилвен рассуждал как вполне разумный человек. Но потом наступал момент, когда он произносил несколько фраз, выдававших всю глубину его безумия. И у Патриции появлялось чувство, что она заглядывает в бездонный тёмный колодец. В такие моменты она начинала ощущать почти физическую тошноту.

После Гилвена желания принимать участие в каких бы то ни было экспертизах у Патриции не возникало. Впредь она имела дело, в основном, с такими пациентами как миссис Бродхен и ей подобные.

Оба раза – и в ситуации с Фрэдом, и с Ларри Гилвеном – Патриции удалось вовремя отступить, прямо-таки бежать с поля боя, спасаясь от темноты, которая грозила вот-вот её настигнуть. Другое дело – лабрисфортская «одиссея». Во встрече с Флэшем Патриции виделось что-то едва ли не фатальное. Она не то чтобы не смогла прекратить работать с ним или увериться в том, что её очередной пациент – сумасшедший. Для первого можно было найти какой-нибудь благовидный предлог, да и для второго поводов хватало. Но она не захотела сделать ни того, ни другого.