Джей Эм - Ад Лабрисфорта

– Не повернуть ли нам к берегу, мисс? – спросил капитан.

– Да. Да, поворачиваем к берегу. Спасибо.

– Чего ты ревёшь, Патти?

– Я не реву. – Патриция быстро вытерла рукавом мокрые глаза. – Тебе померещилось.

– Ещё и врёшь в придачу, – сонным голосом протянула Сибил Райс.

Патриция не ответила, но плакать перестала, потому что рассердилась на сестру. Никто не звал Сибил сюда. По выходным в это время ей вообще полагается ещё спать. Хотя она и старше Патриции. Просто она соня, вечно дрыхнет до обеда.

Патриция вышла на террасу, чтобы посидеть и почитать в одиночестве. А может быть, и помечтать. И тут – нате вам – в самый неподходящий момент заявляется Сибил.

– Лучше бы ты помогала маме готовить завтрак, чем торчать здесь, – продолжала надоедать сестра.

– Ты тоже не помогаешь, – огрызнулась Патриция. Сибил тут же сменила тему:

– Так из-за чего ты распустила сопли, скажешь ты мне или нет?

Стало ясно, что просто так отстать она не собирается.

– Мне жалко Соловья. Он такой хороший, он хотел помочь этому противному Студенту…

Патриция сказала правду. Слёзы подступили к её горлу действительно из-за истории, которую она прочла в книге сказок. Но – не только. Ещё потому, что кусты сирени возле террасы цвели так красиво, и так сладко пахли, омытые ночным дождём. И потому, что где-то в их ветках прятались и весело чирикали птицы, и потому, что лужи подсыхали на вымощенной камнями дорожке около дома, и в них отражались облака, а из кухни доносился запах кофе и свежей выпечки – такой тёплый, такой родной. Но обо всём этом Сибил нельзя говорить. Впрочем, ей нельзя было говорить и про книгу. Но Патриция просто не сумела в нужный момент придумать никакого убедительного вранья.

– Дура ты, Патти, – презрительно фыркнула Сибил. – Да уж, на тебя это похоже: реветь из-за какой-то сказки! А я её, кстати, тоже читала когда-то. И помню, что твой Соловей сдох и остался валяться под кустом. Только сумасшедший станет жертвовать собой ради другого.

Слова сестры настолько поразили Патрицию, что она даже забыла обидеться на «дуру».

– Почему – только сумасшедший?

– Потому что. Ты бы разве так поступила?

– Я не сумасшедшая, – надулась Патриция. – Сумасшедший – дядя Джейк.

– Если станешь болтать глупости, тебя тоже посадят в психушку, как дядю Джейка.

Полгода назад у Джейка Шварца, брата матери Сибил и Патриции, обнаружилось серьёзное нарушение психики. Его направили на лечение в закрытую клинику. Патриция больше его не видела, но Сибил однажды ездила вместе с родителями навещать дядю Джейка. И после поездки поделилась с младшей сестрой впечатлениями. Дядя Джейк, – говорила она, – стал совсем странный и никого не узнаёт. И доктора говорят, что, наверное, уже никогда узнавать не будет. Услышав это, Патриция ужасно расстроилась, потому что всегда любила дядю Джейка.

Ночью Сибил шутки ради начала рассказывать ей, как жутко в психушке, какие там все страшные – и пациенты, и врачи, как больных связывают и запирают в палатах с мягкими стенами. В результате Патриция расплакалась, и у неё началась истерика. Ведь Сибил, без сомнения, говорила правду – не могла же она врать! Сибил в их семье считалась лучше всех и умнее всех. А Патриция была вторым ребёнком, во всех смыслах.

С тех пор было достаточно одного упоминания о дяде Джейке и психушке, чтобы настроение младшей дочери Маргариты и Саймона Райсов всерьёз и надолго испортилось.

– Это тебя посадят в психушку, Сибил. – Патриция насупилась и уставилась на сестру исподлобья.

– Ну уж нет. Я бы никогда не поступила так, как этот полоумный Соловей из сказки. Мне без разницы, нужны кому-то красные розы или какие-нибудь ещё. Мне они точно не нужны.

И мама, и папа всегда хвалили Сибил за то, что она хорошо учится, много знает и умеет, и разбирается в разных вещах. И вообще, у неё «широкий кругозор». Можно на неё злиться, но нельзя не прислушиваться к тому, что она говорит.

А ещё Сибил хвалили за то, что она «самая красивая». Патриция с детства знала, что долговязые нескладные девочки с бесцветными и прямыми, как солома, волосами красивыми не бывают. Потому что «красивые» – это такие, как Сибил. У них должны быть каштановые кудри, яркие глаза и губы, и аккуратная фигура.

Сибил это тоже знала. Поэтому, когда пришло время, она порылась в женихах, как в сору, и откопала кое-что, на сор совсем не похожее – «удачную партию».

Патриции раскопки не светили. Но когда ей исполнилось двадцать семь, на её горизонте всё-таки нарисовалась какая-то, пусть и не особенно удачная, «партия» в лице Кевина Андерса. И она согласилась за него выйти. Правда, до самого последнего момента не была уверена, делает ли это для того, чтобы постоянно не слышать упрёков родителей, сестры, друзей и знакомых – или по какой-то другой причине.

Истратив на брак с Андерсом пять лет своей жизни, полгода назад Патриция окончательно с ним порвала. Никаких по-настоящему важных поводов для этого не было – точно так ей заявили все подруги, и Сибил, и мама, когда узнали. Да, случались ссоры – но кто обходится без них? Разве Кевин какой-то негодяй? Разве когда-нибудь обижал её всерьёз? Разве не хочет работать, сидит на её шее?

«Нет, нет, нет», – отвечала Патриция на все эти вопросы. Отвечала правду – или почти правду. «Так в чём же тогда дело?» – спрашивали её. И на этом месте она каждый раз старалась прекратить разговор.

«Ни в чём. Или – почти ни в чём. Просто мы всегда были безразличны друг другу. Но вечно так продолжаться не могло. Ещё немного – и мы начали бы друг друга ненавидеть».

Позже Патрицию иногда посещала мысль о том, что, если бы она не решилась на развод, дело было бы совсем плохо. Слишком часто в последние месяцы совместной жизни она ловила себя на том, что ей хочется прикончить Кевина.

– Мы с тобой забыли записать, что нам известно из истории тюрьмы, – скороговоркой выпалила Патриция, едва они с Уэсли переступил порог её кабинета.

– Ты не находишь, что наши встречи стали мало похожи на консультации, которые психолог проводит для своего пациента? – усмехнулся Флэш.

– Да какое это имеет значение! Психолог и пациент канули в небытие… с тех пор, как я поняла, что загадка этой чёртовой тюрьмы меня слишком интересует.

– Да, в самом деле. Ты же не берёшь с меня деньги, как с других твоих посетителей. – Говоря это, Уэсли ещё улыбался, но дальше продолжил серьёзно: – Ты действительно считаешь, что это загадка , которую можно отгадать?

Патриция помолчала, обдумывая ответ. Потом произнесла медленно:

– Я думаю… мы не знаем чего-то серьёзного и важного, что позволило бы расставить всё по местам.