Анна Белкина - G.O.G.R.

— Поймайте ментовскую крысу! — зарычали где-то справа, и наперерез Смирнянскому, откуда ни возьмись, выпрыгнули три промокших типа боксёрской наружности. Да, можно было бы сказать, что они и есть боксёры, если бы их не отличала одна важная черта: каждый из них оказался снабжён пистолетом. Они окружили его полукругом, наставили стволы ему в лоб, и один крикнул неожиданно тонким голоском:

— Поймал!

И тогда Смирнянский узнал их: люди Короткого, а тот, с тоненьким голоском — самый опасный из его «жуков» со смешной кликухой Птичка. Смирнянский приготовился к отчаянной драке не на жизнь, на смерть: попасть в плен к Короткому означало медленную бесславную кончину от голода и жажды в подвале заброшенного дома. А потом — из переулка под свет единственного фонаря, избежавшего побития камнями, не спеша, выдвинулся сам Короткий — кургузый такой, но в длинном плаще, белом «авторитетном» шарфике и в глупой широкополой шляпе. Один из его шестёрочных рабов удерживал зонт над царственно вскинутой головой повелителя.

— Ну, мент, говори, будешь ещё рыть? — осведомился Короткий, горделиво подбоченившись.

Смирнянский бы заехал этому противному гаду в ехидную морду, если бы у него были свободны руки. А так — он просто стоял под дождём и взирал на Короткого, изловленный, но не покорённый.

— Ты детей наркотиками травишь! — процедил Смирнянский и плюнул так, чтобы наверняка попасть в Короткого.

Плевок не долетел до цели где-то четверть метра, а Короткий лишь злобно хохотнул:

— Хочешь жить — умей вертеться!

Смирнянский был быстро схвачен, и запихнут-таки в тёмное чрево бандитского джипа. Он ехал в багажнике по чрезвычайно тряской дороге и набил немалое количество синяков, пока джип, наконец, остановился. Багажник разинулся, впустив неприятный свет карманного фонарика, Смирнянского выхватили грубые руки и потащили к тёмному кривобокому строению в два неказистых этажа, что сиротливо торчало посреди пустыря. Так и есть — бесславная кончина в сыром подвале и похороны через съедение крысами.

Смирнянского перевели через заваленный кирпичными осколками и окурками двор и впихнули в сырую и холодную мглу. А потом — стали спускать по крутым и скользким ступенькам — ведут в тот самый крысиный подвал. Сколько душ уже наркобарон Короткий загубил тут, в подвале — не перечесть…

Кругом клубилась кромешная тьма, и прямоугольные бандиты ощупывали путь лучами фонарей, чтобы не споткнуться и не загреметь с крутой лестницы кубарем. Потом лестнице пришёл конец, и один бандит отвалил тяжёлую металлическую дверь. Какой, однако, огромный тут подвал! Смирнянский даже удивился, несмотря на побои и на то, что его жизнь подходит к страшному мучительному концу. Он ожидал, что подвал будет похож на куцый вонючий карцер, но ошибся: подвал тянулся чёрной пещерой куда-то в необъятную даль. Бандиты пошли как-то медленно и опасливо, словно бы там, в невидимом конце, их поджидал крокодил или терминатор.

— Э, Грозный, волыну достань! — приказал Птичка одному из прямоугольных бандитов, и сам выцарапал пистолет из наплечной кобуры.

Да, происходит что-то странное: эти страховитые отморозки сами дрожат, как шавкин хвост, и озираются по сторонам, точно ждут нападения чудовищ. А потом — случилась и вовсе странная вещь: Птичка залепил Смирнянскому зуботычину, поверг его на сырой земляной пол, и, пока Смирнянский приходил в себя — все бандюги задали стремительного стрекача, словно мыши — от хищной кошки. Смирнянский поднялся на ноги и ничего вокруг себя не увидел, потому что тьма вокруг него была непроницаема. Откуда-то тянуло промозглым сквозняком, и Смирнянский решил идти в ту сторону, откуда дует — авось, там какой-то выход? Неудобно только, что руки скованы — равновесие в темноте теряется, и нельзя за стенку уцепиться. Да и если кто-то нагрянет — драться невозможно… А потом — вдруг появился свет. Нет, не дневной — да и не мог быть дневным, потому что была ночь. Кто-то идёт ему на встречу и светит фонарём. Неужели — то чудовище, которого испугались бандиты Короткого? Смирнянский застопорил ход — если помирать, то какая разница, идёт он, или стоит? Свет приближался: да, у них яркий фонарь… Нет, не фонарь — фары! Они не идут, а едут на какой-то машине… Вот и рокот мотора уже слышен…

И тут кто-то схватил Смирнянского за рукав и потащил куда-то в сторону, в темноту. Там оказался боковой ход, в который Смирнянский едва протиснулся. Потом ход расширился, и оказалось, что Смирнянский топает за неким невысоким человеком, который светит неярким фонариком и со всех ног мчится куда-то.

— Быстрее! — отдуваясь, фыркал этот человек. — Шевели батонами, если хочешь выжить в катаклизме!

Да, Смирнянский хотел «выжить в катаклизме», и поэтому — не отставал от незнакомца, несмотря на закованные в неудобные наручники руки. Вскоре он почувствовал, что их путь уходит в гору, а потом — глотнул свежего воздуха. Они выбрались из подземелья где-то на свалке, среди возвышающихся Эверестами и Монбланами мусорных куч. Смирнянский огляделся и заметил невдалеке неуклюжий силуэт отечественной машины.

— Вы кто? — ошарашено осведомился Смирнянский у незнакомца, который копался с его наручниками.

Тот не ответил, а только раскурочил наручники, отбросил их в сторону и растворился в мириадах отходов, всунув Смирнянскому в кулак некую бумажку. Смирнянский остался стоять под дождём в гордом одиночестве и развернул подаренную незнакомцем бумажку. Это была странная записка, и выглядела она вот, как:

Погоняло у меня — Мурзик 95-44-44. Не боись, все чистенько, как в Интерполе. $ — и все в твоих руках.

Смирнянский пожал плечами и решил отправиться домой, но тут с грозных фиолетово-чёрных небес громыхнул гром:

— Проснись! — Смирнянский даже с ног свалился — так сильно громыхнуло.

Когда он открыл глаза — не было ни свалки, ни дождя, ни грязи, ни грома, ни записки — он сидел на полу кабинета Недобежкина, и на него сверху вниз взирал толстощёкий Ежонков.

— Васёк! — гаркнул Ежонков Недобежкину, который тоже навис над Смирнянским. — Ты понял?

— Понял, — пробормотал Недобежкин. — А ты понял? Короткий тот был завязан с проклятыми «Облаками» и «чертями»! Они нашего Смирнянского в катакомбы забили!

— И там его на «Панцер-хетцер» чуть не заграбастали! — подхватил Ежонков и тут же насел на Смирнянского:

— Так не честно, Игорёша! Чего раньше нам не рассказывал?

Смирнянский сидел на полу и не мог переварить того, что с ним случилось. Какое странное путешествие: тут тебе — ночь, дождь, бандиты и подвалы, а тут — сразу на тебе — тёплый, уютный кабинет и день!

— Игорёша, ты заснул? — Ежонков пихнул Смирнянского в бок.