Анна Белкина - G.O.G.R.

— Ты меня заморишь своим гипнозом! — огрызнулся Смирнянский, разобравшись, наконец, что благодаря гипнозу возвратился к приключению пятнадцатилетней давности, и неуклюже переместился с пола на стул. — Не рассказывал, потому что Мурзика не хотел светить — неужели, не понятно! Он мне жизнь спас и информацией снабжает до сих пор. А я — тебе скажи! Ещё чего, я не предатель!

— Ты помнишь, где этот дом? — надвинулся на Смирнянского Недобежкин.

— А зачем тебе? — вопросил Смирнянский, не желая распространять свои страшные тайны.

— Я подумал вот, о чём, — начал Недобежкин. — Все донецкие подземелья, куда мы лазали, они засыпали. Но должны же они оставить и для себя лазейку, о которой мы не знаем? Должны. И она, наверное, там, в твоём домишке, Игорь. Так ты помнишь, где он?

— Как я могу помнить, когда я в багажнике ехал и ночью?? — взвился Смирнянский. — Я пока что сквозь стены не вижу! Да и когда то было — в лихих девяностых!

— Ничего! — Ежонков совсем не огорчился, а даже натянул улыбку. — Я загипнотизирую тебя, и ты приведёшь нас туда под гипнозом!

Недобежкин постоял, поразмышлял, поскрипел начальственными извилинами, а потом выдал авторитетное заключение:

— Давай, Ежонков, действуй!

— Ну, вот ещё! — горестно вздохнул Смирнянский, который не терпел никакие вмешательства в свой мозг.

Пётр Иванович оставался прагматиком и не особо-то верил в затею Недобежкина с «призрачным» домом Смирнянского. А в идею Ежонкова насчёт того, что Смирнянский сможет привести их туда под гипнозом — не верил вообще. Но раз начальник приказал — Серёгин выполнил приказ и теперь сидел в салоне микроавтобуса и ждал, пока Недобежкин уломает самого Смирнянского на участие в своей затее. Рядом Серёгиным сидел Сидоров. Сержант без колебаний согласился ехать, потому что для него эта «экскурсия» была шансом побороть мистический страх перед Горящими Глазами. Сидоров смотрел в окно, но ничего не видел: он обещал себе, что когда увидит эти чёртовы Глаза — обязательно схватит и арестует их владельца, чего бы ему это не стоило. А то даже стыдно: мент, и суеверно боится каких-то призраков, или гномиков, или чёртиков. Ладно, толстый Ежонков боится. Он гипнотизёр, витает постоянно в этих своих «тонких» и «толстых» мирах, ему можно быть суеверным. А вот, оперу Сидорову — нельзя!

А потом — возник «толстый Ежонков». С запасом булочек и пирожков в левой руке, он втиснул в салон свои обременённые жирком габариты и сейчас же набросился на Петра Ивановича:

— Серёгин! — крикнул он и дёрнул Серёгина за рукав. — Когда приедем назад — я тебя подпушу и узнаю, кто тебя уделал, ферштейн?

— Ферштейн, — Серёгин охотно согласился, потому что уже давно хотел избавиться от «порчи» и поведать о «запечном сверчке» плотника Потапова.

— Молодец! — обрадовался Ежонков и достал булочку. — Надо закусить перед дорожкой, а то сейчас Васёк придвинется — и начнётся Всемирный строгач.

— Не завтракал? — осведомился Серёгин, наблюдая в окно за Недобежкиным, который силой стаскивал Смирнянского со ступенек райотдела.

— Завтракал, — возразил Ежонков. — Как же я на такой вредной работе и без завтрака?! Я же усохну! Переварилось уже всё, пока Смирнянского пушил!

Пётр Иванович пожал плечами: может быть, гипнотизировать, правда, так трудно? Хотя Ежонков совсем не выглядит заморышем…

Недобежкин подтащил Смирнянского к микроавтобусу за шиворот и пихнул его на пассажирское сиденье впереди.

— Садись! — громыхнул он, а сам полез за руль.

— Нет, нет! — не позволил Ежонков, выбираясь из салона на улицу. — Васёк, ты сядешь в салон, я сяду впереди, а поведёт — Смирнянский!

Недобежкин замер и отвалил челюсть.

— Стоп, Ежонков! — выдавил он, отцепив от Смирнянского свои пальцы. — Ты хочешь сказать, что Смирнянский поведёт машину… под гипнозом???

— Ну, да! — весело кивнул Ежонков и вскарабкался в кабину на кресло рядом с водителем. — А то, как же он бы привёл нас туда, куда надо? Он тебе не будет говорить: «Поверни туда, затормози вот здесь!». Под гипнозом он будет сам вертеть баранку и бессознательно ехать туда, куда надо!

— Да нас любой гаишник сначала тормознёт, а потом — сдаст в психушку! — вмешался Смирнянский. — Когда такое было, чтобы человек вёл машину во сне??

— Да он угрохает всех нас и машину! — рыкнул Недобежкин. — Ты, Ежонков, точно с дуба навернулся!

— Хы-хы, как смешно! — огрызнулся Ежонков, роняя крошки от булочки на приборный щиток. — Ты, Васёк, мало понимаешь в гипнозе, и вообще, не знаешь, что это такое. Если ты боишься — можешь оставаться, а я поехал!

Недобежкин всегда — даже, когда боялся — стремился показать «образцовую храбрость». Он поворчал, что всё «это — безумие» и «только совсем чокнутый сможет решиться доверить руль сомнамбуле», а потом — забрался в салон и буркнул Ежонкову:

— Ладно, хорошо, пускай ведёт. Но если он впаяет нас в столб, или в дерево — ремонт автомобиля оплатишь ты, Ежонков!

Ежонков хохотнул, празднуя победу, но гипнотизировать Смирнянского пока не спешил.

— Игорёша, — сказал ему Ежонков, когда Смирнянский нехотя залез за руль. — Сначала ты привезёшь нас к отправной точке — к тому месту, где ты попался Короткому, и тебя в багажник запёрли. А потом — я освобожу твоё подсознание.

— Чёрт! — буркнул Смирнянский и включил зажигание. — Ты мне мозги вынесешь!

У Серёгина невольно сложился стереотип об «отправной точке» Смирнянского: некая глухомань на дальней окраине города, где скелетами динозавров возвышаются недостроенные и заброшенные дома. Там полно бомжей и бандитов, а донецкие «братки» там «тасуют лавандосы», «шлифуют понятия» и «спихивают жмуров». Однако на деле всё оказалось куда проще. Никаких недостроенных домов и никаких бандитов. Да и не далеко совсем: Краснофлотская улица — двор одной из пятиэтажных хрущёвок. Дворик тихий — абрикосовые деревья, детские качели, парочка лавочек, населённых бабулями, в сторонке — гаражи, переделанные под голубятни. Сегодня, солнечным утром, тут всё выглядело таким умиротворённым, утопически тихим и мирным: «…Травка зеленеет, солнышко блестит…». Смирнянский нажал на тормоз и застопорил микроавтобус около одной голубятни.

— Вот тут я им попался, — пробурчал он, вспоминая оскаленные лица тех зловещих бандитов.

— Прекрасно! — улыбнулся Ежонков. — Точка отправления найдена. А теперь — внимание, я начинаю «королевскую игру».

— Давай, давай… — буркнул милицейский начальник, предвкушая очень скорое крушение возле первого же столба или ствола.

Смирнянский погрузился в гипнотический полусон. Он перестал говорить и грызться с Ежонковым, положил руки на руль и завёл двигатель, как японский робот-таксист. Это было очень странно, но во сне Смирнянский водил машину куда лучше, чем когда не спал. Бодрствуя, Смирнянский постоянно стремился нарушить ПДД: проскакивал на красный, обгонял, подрезал, а иногда даже мог срезать путь через газон. А во сне он стал ревностным блюстителем Правил: не превышал скорость, останавливался на каждом светофоре и пропускал пешеходов на неуправляемых переходах.