Евгения Лазарева - Нызга

– Ладно, посмотрим, – Дара освобождает часть стола, недоверчиво косясь на Рысю.

Еда пахнет столь аппетитно, что мы втроем немедленно набрасываемся на нее. Останавливаемся только на чае.

– Так что там насчет «Таэра»? Или ты раздумала? – лукаво интересуется Дара, хрустя печеньем.

– Зачем же? Вон Верес не даст мне отойти от обещанного рассказа. Да, Верес?

– Да, Рыся! – с полным ртом отвечаю я, радуясь соседству двух хорошеньких девушек.

– Так вот. Не секрет, по крайней мере для меня, – усмехается Рыся. – Что помимо «Таэра» в разное время были обнаружены еще четыре пропавших звездолета. Причем, первые два найдены как раз лет сто пятьдесят назад. И результаты их обследования удручающе однообразны, – Рыся бросает на нас быстрый взгляд, словно чтобы убедиться, что мы внимательно слушаем.

– Хватит интриговать клиентов! – торжественно провозглашаю я, прихлебывая чай.

– В трех случаях из пяти – абсолютно исправный двигатель. Во всех пяти случаях обшивка не повреждена, системы жизнеобеспечения в норме, бортжурнал стерт. И только в двух случаях звездолетами подавался сигнал бедствия.

Дара вытягивается, стараясь не пропустить ничего. Сейчас она больше всего напоминает зверя, готовящегося к прыжку. Я не могу отвести от нее глаз.

– Ну, ну. Чего ты замолчала? – пришепетывая от волнения, произносит она.

– Самое удивительное заключается в том, что экипаж в полном составе присутствует на корабле. Но все они мертвы! И лишь в одном случае, да и то только трое из десяти космонавтов погибли будто в результате кровавой ссоры.

– Да-а, странное дело, – тяну я, крайне заинтересованный.

– Что это? Болезнь? Какие-то микроорганизмы? Сумасшествие, вызванное неким излучением? Что? Да не томи ты! – все больше нервничает Дара.

– Представляете, все люди абсолютно здоровы! Никакой инфекции, никаких изменений химического состава тканей, ни следа повреждений. Ни-че-го! Они просто вдруг умерли.

– Так не бывает! – заявляю я.

– Вот и комиссия так же считает. Поэтому и были привлечены врачи и ученые самой различной специализации. А результат, по сути, нулевой.

– Какая-то ерунда выходит. Ты нас за нос, часом, не водишь? – недоверчиво бурчу я.

– Там есть нечто, что поражает каждого, кто видит все это, – вытягивает губы дудочкой Рыся.

– И что же? – все еще сомневаюсь я.

– Выражение абсолютного, дикого ужаса, застывшее на лицах трупов. Абсолютного! Вплоть до выкатывания белков и неузнаваемого изменения черт. Некоторых опознавали по ДНК, если вам это интересно. И никаких следов борьбы. Даже не знаю, что такое нужно увидеть или почувствовать, чтобы испугаться до такой степени.

Мы молчим, удрученные услышанным. Сомневаться в правдивости рассказа лично у меня нет повода. Я достаточно хорошо знаю Рысю, шутить подобными вещами она бы никогда не стала.

– Насколько мне известно, – продолжает она. – Именно тогда возникли некоторые досужие вымыслы, ни подтвердить, ни опровергнуть которые не могут до сих пор – нет ни малейших зацепок, все на уровне чистого умствования, – она прищуривается, смотря на лампу. – Якобы существует некоторый вид созданий, зародившийся и живущий непосредственно в безвоздушном пространстве. В ходе эволюции эти создания смогли развить в себе способность проникать сквозь твердые тела, идеально мимикрировать и тому подобное. Это некие совершенные хищники, которым не нужны трофеи. Ну а людская молва накрутила остальное – служение великим создателям, тоску по хозяину и пожирание души.

– Знаешь, насчет хищника – это уж слишком, – хмыкаю я. – Думаю, подобную смерть проще объяснить излучением, в зону которого попали все эти корабли. Можно предположить, что некоторые объекты периодически или постоянно испускают лучи в некоей области спектра, чьи определенные характеристики приводят к столь печальным последствиям. Или же реликтовое излучение обладает пока неизвестными нам убийственными параметрами. Но выдумывать совершенно фантастическое существо? Рыся, ты же биолог!

– Верес, я рассказываю вам то, что знаю, слышала или видела. Все это не я ведь придумала. Ты назвал легенду Дары россказнями, я же попыталась донести до вас, что в основе ее лежат действительные и страшные события.

– Что же это за излучение такое, с которым не может справиться защита корабля? – поднимает голову Дара.

– Встречный вопрос: а что же это за существа, с которыми не в силах справиться не только защита, но и обшивка? – язвительно парирую я.

– Ты зря злишься, Верес! Я не пытаюсь напасть на тебя, а просто размышляю, – отвечает Дара.

– Тайны Вселенной настолько глубоки и неизведанны, что мы знаем только мельчайшую крупицу из них. Настолько мельчайшую, что ее не видно глазом. Что там скрывает космос в своих безднах, одному богу известно. Как сказали бы наши предки.

– Ну вот и бога приплели, – зевает Рыся. – Похоже, мне пора спать, если вы не против. Предстоит трудный день, буду всех вас заново осматривать и делать анализы.

Рыся смеется, потом встает, потягиваясь, и машет нам рукой. Мы вновь остаемся одни. Я брякаю костяшками пальцев по столу, Дара катается туда-сюда на кресле.

– Половина вахты прошла как один час. Умеет же твоя подруга скрасить досуг – до сих пор в себя придти не могу, – Дара зябко поводит плечами и отворачивается.

– Раньше я не замечал у нее склонности к мрачности. Да ведь и не выдумала она все это, чтобы произвести впечатление на коллег. Что знала, то и рассказала – к слову пришлось. Весь этот разговор как раз ты и начала.

– Ты такой смешной сидел, зажатый. Вот и захотелось тебя расшевелить. На самом деле легенду эту я считала тем, что называют «из рассказов бывалых космонавтов». И предположить не могла, что там правда спрятана.

– А что? – комично выпячиваю я грудь. – Сейчас я разве раскованный?

– Ага, хоть на человека стал похож. Ты меня боялся что ли?

– Более верное определение – благоговел.

– Все-таки ты ей-богу забавный… Да… А я ведь знала Грегула, хороший был парень. Толковый. А с Теной мы в одной космошколе учились, она на два курса выше. Вот так.

– Какая ужасающая смерть, с ума сойти. Почти двести лет, а ни к чему определенному придти не могут. Да еще всю информацию скрывают. Зачем?

– Чтобы всем нам было не так страшно отправляться в космос, наверное. Впрочем, кто ж знает, что у высоколобых руководителей в мозгах.

Мы согласно вздыхаем, возвращаемся к нашим экранам и приборам, а потом вместе протяжно зеваем и прыскаем от смеха.

Возвратившись с дежурства, я долго разглядываю себя в зеркало, щупая пальцами отросшую светлую щетину. Затем принимаю пузыристый душ, завтракаю и решаю немного поспать, чтобы быть более-менее в норме, ведь впереди обычный рабочий день.