Микола Адам - Каждому свой ад

С Гошей мы перестали общаться сразу после того, как я покаялась и приняла крещение. Он не понимал и не хотел понимать моего решения. Считал, что я попала в религиозную секту фанатиков, но, если мне там хорошо, мешать не будет. Однако и в гости приходить не будет тоже. Он вообще к религии и к вере, в частности, относился скептически, спорить на тему не любил и всячески противился разговорам, затрагивающих Бога. Понять его можно, и Гошу я поняла, но не сразу. Сначала упрекала в невежестве и незнании жизни, это я-то, соплячка необразованная, прочитав несколько страниц из Библии, пытаясь вразумить и наставить на путь истинный. Сама оттолкнула от себя Гошу. С тех пор мы не общались. Но он был единственным родственником, родным братом, которого не позвать на свадьбу я не имела права. К тому же, что это за невеста такая, которую некому подвести к алтарю?

Я позвонила в театр узнать расписание ближайших спектаклей с участием Гоши, хотя могла, в принципе, и сходить лично познакомиться с репертуаром на афише. Мне вежливо подсказали нужные дни и, выбрав методом тыка один, я отправилась на представление, причем честно купила билет.

Спектакль шел на военную тему. Гоша блестяще справлялся с ролью. Военная форма сидела на нем, как влитая. Я смотрела на него, на его лицедейство и гордилась, что я родная сестра, а он мой старший брат. Его игра пробирала до дрожи, а слезы текли по щекам, не останавливаясь, особенно поразил финал, когда герой Гоши погибал. Я аж вскрикнула, испугавшись за него, и закрыла глаза, чтобы не видеть лица смерти, хоть и ненастоящего. Когда открыла, взволнованно улыбнулась. Гоша, держа за руки партнерш, благодарно кланялся и лучезарно улыбался, живой и невредимый.

После спектакля к братику было не пробиться. Но я покорно ждала, пока рассеется толпа фанаток, потом попросила кого-то из работников театра, чтобы передали Гоше, что его ждет сестра. Он не задержался ни на секунду. Сразу выбежал, увидел меня, схватил на руки, закружил и поцеловал, на зависть многим и многим девушкам, стоящим в сторонке в ожидании возможности хоть автограф получить.

Гоша увел меня в свою гримерку и заперся на шпингалет, усадил меня в кресло, сам присел на краешек стола у зеркальной стены.

– Потрясающе выглядишь! – оценивающе, по-мужски, рассмотрел меня братик.

– Спасибо, – потупила я глаза, но быстро подняла их и восхищенно ответила: – А ты потрясающе играл!

– Еще бы! – самодовольно встряхнул головой Гоша. Но меня нисколько не покоробило это. Он артист, артисты, как дети. Тщеславие и самомнение им необходимо, чтобы стимулировать личный творческий рост. – С чем пожаловала? – охотно спросил после и высказал предположение: – Надеюсь, не за тем, чтобы агитировать меня вступить в твою секту?

– Гоша, не начинай! – не понравился мне его тон. – Я же не учу тебя, как нужно говорить и двигаться на сцене.

– Ну, ты априори не можешь этого делать, – возразил он. – Но не будем о грустном. Что-то случилось?

– Я выхожу замуж, – в лоб, как снайпер, выпалила я.

– Куда ты выходишь? – уставился Гоша на меня строго и как-то по-отцовски, что я вдруг потерялась вся и не знала, что делать, да еще засомневалась, нужно ли мне замуж вообще.

– Замуж, – еле слышно повторила я, со страхом, как приговора, ожидая, что Гоша скажет дальше.

– Это же прекрасно! – спокойно произнес он. – Мечта каждой женщины – выйти замуж. К тому же ты созрела как раз для такого шага. Избранник твой – достойный человек?

– Старше меня на курс, – появившаяся было надежда, что все пройдет гладко, погасла, как огонек свечи.

– Он что, тоже богом ударенный, как и ты? – взорвался Гоша.

– А за кого, по-твоему, я должна выходить замуж? – рассвирепела и я. – За ублюдков, таких, как в деревне? Или за таких, как твои друзья-гомосеки?..

Гоша расхохотался.

– Что ты смеешься? – ударила я его кулачком в плечо, от чего он еще больше расхохотался. – Я что-нибудь смешное сказала? Или сама такая смешная?

Гоша сгреб меня в охапку, сел в кресло, в котором сидела я, меня посадил к себе на колени.

– Как ты сказала, «друзья-гомосеки»? – сквозь смех проговорил он и снова неудержимо засмеялся, заразив и меня. – Тебе слова-то такие можно произносить? Боженька не заругает?

– Прекрати, – шутливо отвечала я.

– Да, сестренка, – успокоившись, но еще вздрагивая периодически от беззвучного смеха, сдерживая себя, вздохнул Гоша, – семейка у тебя будет еще та…

– Ты придешь на свадьбу? – спросила я.

– Конечно, приду, – не задумываясь, ответил Гоша. – Ты же мой единственный родной человечек.

– Только… – замялась я.

– Только что?

– Свадьба будет безалкогольная. Сам понимаешь…

– Ну, что тут поделаешь, – задумчиво произнес Гоша. – Будем пить минералку. Иногда полезно.

– Спасибо, Гоша! – чмокнула я братика в щеку.

Он проводил меня до метро. Хотя, кто кого провожал, было непонятно. Липнущие со всех сторон фанатки замедляли движение и вообще преграждали дорогу. Утром Гоша приехал в общежитие от колледжа, поставил всех на уши, во-первых, своим визитом. Верующие люди, хоть и закоснелые в консерватизме, но такую личность, как мой брат, трудно было игнорировать. Во-вторых, удивил меня. Он подождал, пока я оденусь, потом усадил в машину, но ничего не говорил, почему приехал за мной, и куда едем. Остановилась машина у свадебного салона. Гоша купил мне платье, самое красивое и умопомрачительное, которое я выбирала полдня, он же спокойно и терпеливо ждал, а вокруг бегали и суетились девочки из персонала. Я была счастлива за такой подарок, потому что собиралась брать платье из проката. В день свадьбы Гоша организовал и девушек из салона красоты, которые делали мне укладку, маникюр и из просто красивой невесты превратили в прекрасную. Смайл, когда увидел меня, упал в обморок от неожиданности, пораженный силой моей красоты.

Гоша появился не один, с подругой, Марией Журавлевой, декаденствующей поэтессой и драматургом, по чьей пьесе готовился премьерный спектакль, в котором, безусловно, Гоша репетировал главную роль. Лет под двадцать пять, приятной наружности, со слегка пышными формами, она не сводила глаз с Гоши, одетого в белую тройку, но с черным галстуком и в черных ботинках. На двоих, они подарили нам со Смайлом две тысячи долларов, но побыли недолго. Когда закончилась торжественная церемония, удалились, отмечать мою свадьбу в своем кругу. На их месте мне тоже было бы неинтересно, наверное. Уходя, Гоша предупредил Смайла, что, если он узнает, хотя бы в полунамеках, о возможных обидах, причиненных сестренке, Смайл очень пожалеет о том, что вообще знаком с Гошей. Но супруг Евы – глубоко верующий человек, поэтому Гоша не сомневается в его порядочности. Братик поцеловал меня на прощание, кивнул Смайлу. Его спутница тоже поцеловала меня, пожелала счастья, по щеке Смайла провела рукой.