Максим Юрченко - Исповедь последней слезы

– Смотрите, – начала поддакивать ее подружка. – Он, наверное, в спортзале неплохо впахивает. Тихоня, проводишь меня после учебы до дома? Уроки вместе поделаем.

Весь женский коллектив разразился в истерическом хохоте. Я закрыл глаза, глубоко вдохнул и представил, как все они подыхают на моих глазах. Видимо, что-то в моем стихотворении все-таки есть. «Я как последний листок на дереве». Во мне все еще есть цвет, есть жизнь, я не уподобился их желтизне и не валяюсь на земле, вместе с этой кучей мертвых листьев.

Прозвучал долгожданный звонок, и под ехидные улыбки, я стал натягивать штаны. Ни одна из них не упустила возможности съязвить. Я был на расстреле, и лучше бы в меня летел свинец, чем остроты этих сук. От него я бы хотя бы умер и все закончилось. Самая крупная из девушек приложила палец к кончику языка, а потом сделала вид, что затушила его о свой сосок. Ужаснее зрелища я не видел, бегемот на пилоне выглядел бы более сексуально. Но все-таки это закончилось, и я смогу спокойно, как и раньше пойти домой, тропой, на которой меня никто не сможет потревожить.

Ключ в замочную скважину, поворот кисти и входная дверь в квартиру открылась. Громкая музыка буквально сбивает с ног. Эти басовые композиции я слышал тысячи раз и знаю, что они означают. Моя ненаглядная сестра во всю трахается со своим мистером Олимпия, закрывшись в комнате. Я против их любви, и самого мистера Олимпии ничего не имею. Каждый в праве воплощать свои желания. Но то, насколько громко она орет, когда в нее попадает инородно тело, меня убивает. Словно все порно-актрисы мира слились в один хор и пытаются вещать через ее глотку. А когда она не орет, то можно понять, чем она занята.

Я снял с себя кроссовки, повесил куртку на вешалку, прошел на кухню и нажал на чайник. У нас небольшая квартира: две комнаты, одну из которых занимаю я. В этой халупе нет ничего особенного, кроме нестабильности в обстановке и порядке. Здесь может две недели быть полный бардак, с кусками пиццы на столе и прочей дрянью, но потом, моей сестре взбредет в голову, что мы все свиньи, и начинается полномасштабная уборка, после которой чистота поддерживается несколько месяцев. А потом все заново.

Чайник вскипел. Дверь из комнаты сестры открылась, и я увидел мистера Олимпию во всей красе. Темные волосы взъерошены, его острый подбородок, покрытый аккуратной бородой, нагло выступает вперед, давая понять, кто здесь главный. Влажный от пота торс переливается бликами на мускулатуре. Зрелище эффектное, не спорю. Будь я моей сестрой, я бы тоже бил себя в грудь, что у меня такой парень. Но дело даже не в его внешности. Несмотря на то, что есть такой стереотип как «тупой качок», этот качок оказался не таким тупым, как я думал изначально. Ко мне – человеку довольно скрытному и замкнутому в себе – он на редкость быстро нашел подход. Скажем так, благодаря ему, сегодня, перед лицами этих недоженщин в классе, я не так сильно упал в грязь лицом, как мог еще год назад. «Эктоморф – это не приговор», сказал он мне как-то, вызвав тем самым редкую улыбку на моем лице. С тех пор, мы с Колей очень даже ладим. Чего не могу сказать об особе, которая вышла вслед за ним.

Поправляя свои длинные рыжие волосы и застегивая лифчик под Колиной черной борцовкой, Лена зашла в туалет, сверкая своей задницей, с таким видом, будто она только что выиграла миллион в покер, а не орала во все горло, прыгая на куске металла, имя которому Николай.

Мистер Олимпия протянул мне руку, приглашая на очередной поединок, кто кому быстрее переломает кости на запястье. После всего, что я сегодня пережил, мне не сильно хотелось добавлять боль в своей правой руке, и я мило поднял ладони вверх, дав понять, что сдаюсь.

– Слабак! – подмигнув мне, Коля налил себе кофе и с довольной ухмылкой сел за стол. – Как учеба, художник?

– Замечательно, – я окунул печеньку в горячий чай и подождал, пока она размокнет. – Сегодня рисовали.

– Ахренеть, мужик! – Коля сжал кулак, показывая жест одобрения. – Вот это да! Вот это поворот! Ни разу не рисовали, а сегодня прям, бац, и начали!

– Смешно, – с лицом лишенным эмоций я проглотил печеньку. – А ты почему не в зале? Клиенты все вымерли или как?

Что-то в его взгляде мне не понравилось и заставило содрогнуться.

– Нам с Леной надо с тобой поговорить.

– Как загадочно, – ответил я, прищурив глаза.

В этот момент дверь ванной открылась и из нее вышла моя ненаглядная сестрица, вытирая полотенцем свои огненные волосы. Она вытащила табуретку из-под стола и уселась на нее по-турецки. На ней по-прежнему была борцовка, красный лифчик и черные трусы, судя по треугольнику, торчащему из-под майки.

Про кого, про кого, но точно не про нее слово застенчивая. Я столько раз видел свою сестру переодевающейся, голой, мастурбирующей, занимающейся сексом, и всегда ответ был один: «Закрой дверь с той стороны». Вот и сейчас, симофоря своим нижним бельем, она села за стол, не обращая внимания на то, что выглядит как – скажем так – неподобающе.

– Слушай, нам надо кое-что тебе сказать, – с непривычной для нее сдержанностью, сказала Лена.

Я посмотрел на нее, как на инопланетянина, обмакнул очередную печеньку в чай и сделал жест рукой, который говорил о том, что она может продолжать.

– Мы съезжаем.

Всего два слова. «Мы съезжаем», что такого в этих словах. Но в тот момент, они меня вырубили, словно американский коп выпустил мою грудь снаряд из шокера. Разумеется, на моем лице этого не отразилось, по крайней мере, я на это надеялся. Что, твою мать значит, вы съезжаете? Ты со своим дружком спокойно занималась своими утехами в комнате, делая вид, что меня не существует, а теперь вам этого стало мало? Что за херня?

– Когда? – безмятежным голосом спросил я.

– Мы еще не решили, но скорее всего в ближайшие дни, – сказала Лена. – Ты не подумай, это вовсе не из-за тебя. Просто, после ухода мамы, я на многие вещи стала смотреть по-другому. Пускай на их осмысление и понадобилось столько времени. Ты мой брат и я всегда буду тебя любить, но пойми, мне двадцать пять, и надо что-то решать. Нужно двигаться в каком-то направлении.

Коля взял ее за плечо и, с лицом полного стыда, поцеловал в макушку, отводя от меня взгляд. Не сказать, что я был полон чувств, по отношению к сестре, но я не думал, что останусь один.

– Я как последний листок на дереве, – практически шепотом прошипел я себе под нос.

– Что? – не расслышав, переспросила Лена.

– Хорошо, что вы решились на это дело, – более уверенным голосом ответил я.

– Ты не будешь кукситься?

– Я сам давно хотел вам предложить.

– Ну, – Коля встал из-за стола. – Вот и здорово, что теперь между нами нет недомолвок! – он показал мне кулак, как это делают боксеры на всех своих фото, и вышел с кухни.