Николай Анфимов - В архив не вносить. Остросюжетная повесть

– На кой хрен ты назвал Павлова предателем, ты что, уже во всем разобрался?

– Архив…

– Фальшивый архив или нет – знает только «Абвер»! Наше дело во всем разобраться по закону и по совести, иначе много заслуженных людей пострадает.

– Я тебя не понимаю, Федор? Нам дано указание разыскать, всех оставшихся в живых, и проверить их на предмет вербовки немецкой разведкой, и приказ надо…

…но майор гнул свое

…предатели и дезертиры обязательно пойдут под суд, только вот честные люди не должны пострадать. А мы с тобой и будем определять – кто честен перед Родиной, а кто нет…

Странный майор медленно отходил к второму столу увлекая за собой Когана

…вот и давай разбираться, опыт работы в органах у меня весьма солидный, арестованных я насквозь вижу…

– Да Вадим, я всегда помню об этом, но сегодня ты порешь горячку. Нет, ты посмотри сколько у него орденов и медалей, такой человек просто не может быть предателем…

И Павлов понял: «Да он же мне помогает, заговаривает следователя и сбивает того с толку своими разговорами, дает мне время обдумать ситуацию и найти правдоподобное объяснение. Про пистолет ни слова?…

неожиданно появилось сомнение…

…Стоп, а вдруг разыгрывают спектакль? Через некоторое время плохой следователь уйдет, а «хороший» останется. Пороховые следы могли остаться на коже и после многочисленных расстрелов? Весьма сомнительно, что в этом заведении служат честные офицеры, что-то не слышал я о таких? Значит, пудрят мне мозги. А пистолет майор достанет поздней, чтобы прижать меня как следует, и тогда «Вальтер» автоматически превращается в улику. Обвинение слишком серьезное – плен и шпионаж в пользу Америки, а это уже тянет на расстрел. Боевые заслуги в счет не идут, в наших трибуналах повсюду сидят «тыловые мыши». Штрафники на фронте не раз рассказывали, как и за что их арестовывали, как били до полусмерти и как судили. Не верил тогда бывалым людям, думал, привирают, а сейчас вот и сам попал неизвестно за что? Но в плену я не был, тогда откуда в немецких архивах взялась карточка с моими данными? Как раз в июле и августе сорок первого я выходил из окружения. Напарник Серега в сорок пятом погиб, подтвердить мою невиновность некому. Да и что толку от этого подтверждения? Стоп? Заставу на Буге немец разнес вдребезги, все штабные документы остались в руинах, но в сейфах. Бумаги могли уцелеть, и после того как их обнаружили, передали в «Абвер». Далее с ними произвели манипуляции, и вот результат – свои же и меня и шлепнут. Да… силен был немец на провокации? Как же я мог про заставу забыть? Ну ничего, сейчас я знаю что отвечать…»

…ну и что? В американской разведке глупые не служат, может все награды фальшивые?

– Все возможно Вадим, не исключаю что ты прав? Ладно, давай дальше работать с арестованным…

Настырный майор сдавал свои позиции, но психологический натиск следователя уже утратил свою силу, и время было упущено.

Проговорив с майором еще с минуту, следователь Коган вернулся к своему столу

– Мы слегка отвлеклись Павлов, но допрос продолжается. Как я думаю: настоящий советский офицер никогда бы не стал скрывать правду от руководства, чего бы это ему не стоило. А Вы, Павлов, скрыли. Возникает вопрос – почему скрыли? А ответ на такой вопрос один – Вас завербовала немецкая разведка! Пора уже сознаться в совершенном преступлении, и я не советую играть в молчанку, ибо на карту поставлена ваша жизнь…

– Заявляю Вам, товарищ следователь, – в плену я не был, на вражеские разведки никогда не работал, я честно служил Родине и прошел всю войну, с первого до последнего дня. Предъявленное мне обвинение в шпионаже считаю оскорбительным и несправедливым! Признаваться мне не в чем, у меня нет грехов перед Родиной…

Следователь вскипел…

– Арестованный, я Вам не товарищ!!! И впредь советую называть меня – гражданин следователь! Хватит испытывать мое терпение, нервы с вашим братом у меня иногда сдают, могу и в подвал к «спецам» опустить. Не позднее, чем к утру, во всем признаетесь…

Майор Корюхов слушал внимательно, наблюдая за происходящим со стороны, затем прикурил папиросу и молча, направился к двери. Взялся за ручку

– Ты куда, Федор?

– В уборную схожу. Ты поработаешь один или охрану позвать, мало ли чего?

– Сходи конечно, только побыстрее…

Когда странный майор выходил из кабинета, Павлов заметил у него сзади под кителем на уровне поясницы небольшое утолщение

«И снова ты Вася ошибся. Он же пистолет пошел выносить, за ремень его пристроил. Лихой, однако, мужик, раз арестованному помогать не боится. А как точно майор просчитал критический для хлюпика момент, подоспел вовремя? По сути дела он же спас меня своим вмешательством, иначе бы я словил пулю прямо в этом кабинете. Надо держать себя в руках несмотря ни на что…»

Едва за Корюховым закрылась дверь, как следователь нажал что – то под столешницей.

В кабинет влетели два бугая в штатском…

– Постойте у дверей, пока нет Федора! Придет, уходите!

Снова вышел из-за стола, вплотную подошел к сидящему на табурете Павлову.

– Так что Вы можете мне сказать по поводу карточки из немецкого архива? Где немцы могли раздобыть ваши подробные данные? А может Вам просто нечего мне сказать?

– Объяснение у меня только одно: в первый час войны, заставу, на которой я служил, после сильного минометного обстрела, с боем взяли немцы. Две трети личного состава погибли прямо в казарме, в самом начале нападения. Остальным, кто уцелел под обстрелом, пришлось, отстреливаясь, отходить в лес. Немец пер большими силами, устоять не было ни малейшей возможности. В штабе, в сейфах, находились документы на весь личный состав погранотряда, мои в том числе. Я уверен: «Абвер» изготовил липовый архив, по уцелевшим в сейфах документам, с целью – подбросить нашим особистам для уничтожения оставшихся в живых. Очень не любил немец пограничников…

Следователь долго молчал, обдумывая объяснение

– Допустим, что все было именно так? Объяснение вполне правдоподобное, хочется даже поверить? Но Вас не было на нашей стороне целых два месяца? Согласно имеющимся в вашем личном деле документам, в действующей части Вы появились в самом конце августа сорок первого. Так, где же Вы были, Павлов, столь длительное время, аж целых два месяца? У немцев проходили разведывательно-диверсионное обучение?

Павлова затрясло от злости, но усилием воли он сдержал нахлынувший гнев, и спокойно сказал

– Попробую объяснить, раз Вы такой непонятливый? Как я уже говорил, уцелевшие пограничники ушли в лес, и я в их числе. Вермахт передвигался по дорогам, в основном на технике, и довольно быстро. Мы же пробирались лесными тропами и почти всегда в темное время суток. Во всех населенных пунктах стояли немцы, все дороги и даже тропинки были перекрыты. Без малого два месяца выходили из окружения. Вышли вдвоем, так как все из нашей группы погибли в перестрелках. И еще: мы пришли к своим с трофейным оружием, а не с пустыми руками, что тоже сыграло немаловажную роль при проверке