Ирина Никольская - Выше любви

– Задумалась, девка? Ну, думай. Посиди тут погрейся. А я пойду на стол мужикам соберу.

Тетя Шура накрыла на стол, позвала ужинать. Камиллы не было.

– Вот старая дура, совсем забыла, вода там закончилась холодная, девчонке и окатиться нечем. Молодежь, отнесите-ка воды. Валерка по-быстрому навернул макароны с тушенкой и уже лежал с книжкой в руках.

– Я отнесу – Юрка подхватил ведра и в одном свитере помчался к озеру.

Обычно воду приносили так: оставляли ведра у двери, стучали и уходили. В приоткрытую дверь, вместе с клубами пара, просовывалась рука, ведра исчезали. Юрка постучал. Помялся у дверей и вошел вместе с ведрами в баню. Камилла спала. Парень оторопел, стоял как столб, уставившись на девушку. Никогда не видел такой красоты. Таскал у отца Плейбой, сидел ночами в интернете, как все пацаны, но никогда не видел ничего подобного.

Девушка лежала на спине, закинув одну руку за голову. Стройная, длинноногая. Совершенная. Влажная кожа покрыта бисеринками пота, нежная, смугло-розовая. Небольшая округлая грудь соски-вишенки. В голове пронеслось – «Одного цвета с ее губами – вишневого». Юрка тряхнул головой, ну вот теперь, когда буду смотреть на ее рот, буду вспоминать эту удивительной красоты грудь. На одной возле самого ореола родинка. Захотелось прикоснуться, до боли, до потери страха быть обнаруженным. Осторожно погладил упругую выпуклость. Девушка дрогнула, глянул ей в лицо – проснулась, смотрела в упор своими необыкновенными глазами. Юрка не выдержал, склонился и впился ртом ей в губы. Целовал исступленно, не замечая слабого сопротивления. Отстранился, когда закончился воздух в легких, и тут же обожгло щеку. Девушка влепила ему звонкую пощечину. Вскочила, стояла, не прикрываясь, глаза метали молнии.

– Ну, убей меня теперь! Люблю! Люблю тебя! До смерти. В чем я виноват? Любовь не бывает виноватой, никогда! Как мне теперь жить? Пожалей меня, Камилла! – парень встал на колени, обнял ее, прислонился лбом к ее голому животу.

Девушка отталкивала его руками.

– Не пожалеешь… Юрка встал, – Запомни, ты не принадлежишь Камо! Заберу тебя.

Окинул взглядом обнаженную девушку и вышел.

Ее окутало клубами холодного воздуха. Что сейчас было? Она совершенно голая в бане и Юрка. Умылась холодной водой. Захотелось смыть его прикосновения. Было стыдно. Стыдно за то, что понравилось. Телу понравилось. Юрка открыл ей душу, свою боль и теперь не казался чужим. Словно знала его давно, с самого детства, как Камо. Девушка поняла, что парень действительно любит ее. И, не виноват в этом. Любовь не бывает виноватой. А ей, что ей делать с этой любовью?

На обратном пути молчали. Вечный Камиль ждал возле вертолетной площадки. Девушка бросилась к нему, обняла, прижалась щекой, будто ища защиты, всхлипнула. Юрка молча прошел мимо. Камо понял, почувствовал – что-то произошло между ними. Взял Камиллу за подбородок, заглянул в лицо – отвела глаза. Все внутри собралось в тугой комок и ухнуло вниз. Жег ее темными глазами, требовал ответа. – Тишина. Все так же молча тряхнул за плечи.

Девушка закрыла глаза. Ну что он меня трясет. Почему так требовательно смотрит. Ничего не хочу объяснять. Не знаю, что отвечать. И должна ли? Развернулась и ушла, оставив его на морозе, с вопросами и сомнениями.

Камо не замечал, как щиплет лицо, стоял в шоке, новые ощущения и чувства лавиной поднимались из самой глубины его существа. Мозг пытался анализировать, определить свойственность этих чувств его натуре. Сильная любовь к Камилле, дикое чувство собственничества по отношению к ней же, жгучая ненависть к Юрке и желание убить его.

– У тебя щека побелела, – прохожий привел его в чувство. Камиль снял шерстяную рукавицу и стал яростно растирать лицо. Хотелось тотчас пойти к Юрке, разобраться.

Неимоверным усилием воли Камо остановил себя. Нужно успокоиться. Обдумать и только потом принимать решение.

Наутро в школе – Камилла была задумчивой, Юрка хмурым, Камо на взводе. Как только прозвенел звонок на перемену Юрка сам подошел к нему:

– Отойдем, поговорить надо.

Открыто смотрел в горящие требовательные глаза друга:

– Прости, не удержался вчера, признался ей, сказал, что люблю.

Ну, это для Камо не новость.

– А она! Что она? – охрипшим голосом спросил, нет, потребовал ответа.

– Ничего, пощечину дала, оттолкнула.

Камо выдохнул, напряжение отпустило, но чувствовал не все сказал Юрка.

– Было что? – Время остановилось. И еще до того, как Юрка поднял на него, потемневшие синие глаза, до того, как губы сложились, чтобы произнести первый слог, Камо понял, осознал – было!

– Поцеловал я ее. И ей понравилось! Я видел, чувствовал это.

Камо сжал кулаки, ударил. Все было как в замедленном кино, Юркина голова дернулась, потом вернулась на место, из уголка рта появилась струйка крови. Не понял, почему вдруг сам отлетел на пару шагов, не ощущал ударов, не чувствовал боли, бил сам, его били, голова дергалась из стороны в сторону, кулаки и ноги натыкались на чужое тело. Все смешалось. Разняли. Долго умывался холодной водой, не хотел, чтобы она видела его таким, ушел домой. Лежал. Ждал, когда прибежит, придет объяснить, сказать, что врал Юрка, безбожно врал. Не пришла.

Три дня без нее. Три дня Камо медленно умирал, пытался остудить пылающее сердце. Не удавалось – сердце корчилось от боли, замедляло удары, но горело, по – прежнему, горело любовью. Еще хуже – этот жар плавил мозг. Не удавалось адекватно мыслить, перестал различать действительность. Вздрагивал от каждого стука, шагов в коридоре. Вскакивал – это она! Нет, мимо. Постепенно боль локализовалась в груди и ныла там, не отпуская ни на минуту.

Впервые не контролировал ситуацию. Неужели она не понимает, не чувствует всю силу его любви. Готов всю жизнь оберегать и защищать ее. Готов загрызть, порвать любого, кто посмеет обидеть. Готов умереть, защищая. Взрослея, стал замечать, как просыпается в нем жестокость, к любому, кто посмеет посягнуть на то, что он считал своим.

Вспомнил, как на прошлый Новый год поссорился с бичами, защищая Камилку. Она участвовала в новогоднем концерте, пела. Бабушка приготовила шикарное платье. Закапризничала внучка, взрослая уже, нужны туфли на высоком каблуке. Долго уговаривала ее бабушка:

– Тебе – еще шестнадцати нет. Оденешь туфли попроще. Успеешь еще ноги помучить, – ничего не имела против каблуков бабушка, но где достать сейчас эти туфли? Надо ехать в Якутск. Авиация простаивает, не летают вертолеты при минус пятидесяти семи. Уже вторую неделю не меняют уставшие вахты на буровых. То и дело сообщают по рации, что подъели буровики все запасы, даже, предусмотрительно замороженные, поварихой объедки. Съели с горячим чаем покусанные кусочки хлеба. Голодают люди среди тайги, но продолжают работать, надо бурить, гнать проходку. Какие уж тут туфли.