Игорь Ассман - Катастрофа

– Да, – вдруг очнулась она, – ты прав. Если не во всем, то во многом. Теперь моя очередь?

Том улыбнулся и просто кивнул.

– Наверное, ход моих мыслей тебя поразит, но почему-то они не дают мне покоя. С твоей схемой побега из поселка я полностью согласна. Только сейчас держись крепче, я понесу какую-то чушь. – Она бросила взгляд на Тома и продолжила. – В какую сторону нам бежать, это один из главных вопросов. Но здесь я продолжу разговор о нашей экспедиции и вернусь на сто лет назад, может меньше. Тот миссионер составил карту, и даже нарисовал ее на шкуре животного. Представь себя на его месте. Ты в джунглях. Откуда у тебя может быть выделанная шкура какого-то животного? Да, чернила и ручка у тебя могут быть, и бумага тоже. Идя, вернее продвигаясь в джунгли, ты мог бы рисовать свой путь на бумаге, что бы потом так же вернуться тем же путем. Наверное, он заходил в разные племена, ведь есть что-то надо было. Наконец, каким-то образом он нашел то место, может остатки какого храма или часовни. В какой-то момент у него появилась та шкура неизвестно откуда, и он нарисовал карту. Но текст на ее обратной стороне был написан позже, это установила экспертиза. И почему на каком-то неизвестном языке? Я предполагаю вот что. Недалеко от того места, указанного на карте, было или есть какое-то племя, и он жил в нем. Оттуда и шкура. И племя разговаривало именно та том языке, на котором и был написан текст, а значит он жил в племени долго, так как выучил их язык. И довольно свободно, раз мог уделять время той находке, которую сделал или до того, как попасть в племя, или после. И написал он тот текст именно на неизвестном языке только по одной причине, чтобы только какие-то светила науки смогли его прочитать, а не первый встречный. Значит, он нашел что-то действительно стоящее, может и золото тоже, но если бы его текст был доступен первому попавшемуся, сюда бы уже давно полезли охотники за удачей. Он не был дураком. Но самым интересным вопросом, для меня остается один: каким образом эта карта вернулась из джунглей? Тут есть немного вариантов. Или он сам вернулся вместе с картой, а потом умер или исчез. Или каким-то образом она приплыла по рекам, но я не думаю, что у него под рукой была бутылка с пробкой. Хотя неизвестно, что он там нашел среди развалин. Я не верю, что карта передавалась из одного племени в другое, пока не достигла районов цивилизации. Кому из племен это нужно и зачем? Вот, в принципе и все.

Том слушал очень внимательно, и рассказ Эли его действительно удивил.

– Но какое это имеет значение с планом побега? – так и не понял он.

– Я так и знала, что ты не схватишь суть, хотя у меня больше предчувствий, чем доводов, и я тебя понимаю. Первое: до того места нам оставалось около пятидесяти километров, а это не сотни, которые нам придется преодолеть после побега по твоему плану. Если мы достигнем того места на карте, а по воде это несколько дней, хотя через джунгли тоже не так долго, максимум неделя, и мы попадем на место этого миссионера. И если я в чем-то или во многом права, недалеко должно жить какое-то племя. Если они его приняли, и он долго у них жил, значит, могут принять и нас точно также. Хотя много воды утекло с того времени, и многое могло измениться. Но главное даже не в этом. Если племя осталось, то от старожилов можно многое узнать о том миссионере и его судьбе, или хотя бы что-то. Явление белого человека в джунглях это большое событие для племени, которое никогда не видело белокожих. Какие-то сведения должны остаться. А нам нужно будет лишь одно: узнать каким способом сам миссионер или его карта вернулись в цивилизованный мир. Вернее, каким путем. Может оттуда есть совсем короткий и безопасный путь? И мы можем даже остаться там на некоторое время, чтобы набраться сил. И еды, кстати тоже. Помнишь, что сказал насчет тебя вождь этого племени? Что он отпустит тебя, и даст с собой воды и мяса. Почему другое племя не может быть таким же, или более миролюбивым? Тем более, что они уже имели опыт встречи с белым человеком, а миссионеры оставляют в основном хороший след, ведь они умны и благожелательны, и никогда не приходят с оружием. Вот и все, что крутилось в моей голове. А теперь можно перейти к обсуждению. – Она явно выдохлась.

– Да, – задумчиво сказал вслух Том, – это вообще другая цепочка мыслей. Даже интересно, хотя много *но* и *если*. Если мои мысли рвались прямиком к возврату в цивилизацию, то твои начинаются с углубления в джунгли, то есть совсем в обратном направлении. А может тебя, просто интересуют те развалины? – неожиданно повернулся он к ней. – Скажи честно, ведь я тебя пойму.

– Честно, Вилл? Если мы примем мою версию за план для спасения, и достигнем последней точки на карте, то мне будет интересно посетить и развалины. Только поверь мне, что мой интерес будет второстепенным. Разве можно променять интерес на свою жизнь?

– Кое-кто это делал и делает. Случаев не мало. – Он пожал плечами.

– Но это – не мой случай. К тому же не забывай, я рискую как минимум двумя жизнями: моей и нашего будущего ребенка. И твоей тоже. Три жизни взамен какого-то интереса? Нет, дорогой, я бы на такое никогда не согласилась. Можешь отбросить твои сомнения и даже утопить их в болоте.

Последовала долгая пауза, и оба о чем-то размышляли.

– Черт! – улыбнулся, наконец, Том. – Интересная ситуация. Есть два плана абсолютно в разные концы. И пока мы не остановимся на каком-то одном, нет смысла углубляться в детали. Честно говоря, на первый взгляд, мой план мне кажется естественнее, а твой – интереснее. Я сейчас нахожусь просто в каком-то тупике. Единственное, что я чувствую, что река стала для меня чем-то ближе. Естественно, если плыть по реке на каноэ или каком-то плоту, то путь будет быстрее, легче и безопасней. К тому же тропа к реке не имеет никаких капканов или других охотничьих подвохов, ведь туда ходят часто. Ты не могла бы мне рассказать побольше о том участке реки, куда сбрасывают людей, и о другом, где люди моются? Конечно, я постараюсь увидеть их собственными глазами, но….

– Конечно. Представь себе, что ты стоишь на берегу реки на открытом месте, шириной около двадцати метров. Перед тобой гладкая вода, но течение заметно, оно сильнее обычного. Поверни голову направо, и ты увидишь, как река пенится, ударяясь о глыбы торчащих камней, то есть начинаются пороги. По волнам, ты сразу поймешь, что там просто страшно. Течение усиливается, много водоворотов, камней и уклон реки вниз. Даже страшно подумать, что было бы с человеком, если бы он туда попал. Даже не пираньи, а просто эти пороги сделают из человека месиво, и уже на первых этапах. Выжить невозможно. С того места, куда бросали тогда мужчин из нашей экспедиции, до начала порогов, учитывая течение, есть только несколько секунд, и за это время надо не только выплыть, а и понять, куда грести, чтобы не попасть на камни. Это невозможно ни при каких раскладах. Я видела, как они всплывали, но уже или на уровне первых камней, или же ударившись о те же камни. Я видела кровь. Боже, это действительно страшная смерть, и я стояла на ее пороге. – Она отвернулась, но заговорила опять. – Ладно, если ты смог представить эту картинку, представь и другую, в ней нет ни страха, ни крови. От поселка к реке идет широкая, хорошо вытоптанная тропа. Но метров за двадцать или тридцать, когда уже слышен шум реки, она расстраивается на три тропинки. Та, что продолжает тропу, ведет к смерти, вернее к тому месту, которое я тебе уже описала. Налево, идет тропинка к месту для купания. Представь его. Чистый, или расчищенный в джунглях берег, примерно той же ширины, что и другой, с немного пологим берегом и тихим течением, напоминает заводь. Там хорошо и уютно, а в воде тебя не сносит, вернее, течение ты чувствуешь, но совсем тихое. С мужчинами, и даже с женщинами, всегда есть группа воинов. Они заходят в воду и внимательно в нее вглядываются. Если им что-то не нравится, они зразу же дают знак, и все вылезают на берег. Я была там только раз, после рождения дочки, мне сделали одно единственное исключение, а потом запретили это удовольствие. К тому же мое присутствие не нравилось остальным женщинам, и они, скорее всего это высказались, там же на берегу, или потом в поселке. Вот и все. Купание для меня закончилось.