Станислав Ленсу - Некрофобия и другие рассказы

Уйти? Сбежать?.. От чего? От своей вины перед смертью Миши? От того, что здесь произошло? Это ли решение?.. Нет, этот морок его не отпустит. Так же, как и Валерий Сергеевич – этот точно не отстанет… так же, как и прошлое, которое сидит в нем и тоже не отпускает… Нет уж, нужно рубить эти узлы!.. Пора… Пора!

Ах, Миша, Миша, что же ты такое сделал, что тебя убили? Спрятал очень нужное этим уродам тело и уничтожил все следы, по которым его можно найти… Зачем, скажи Миша, зачем!.. Теперь только ты знаешь, где оно?.. где ключ?.. Сколько у меня времени? Минут тридцать – сорок! Ну давай, археолог, сдувай пыль веков со своих мозгов, ты же все разносишь по полочкам, каждый артефакт в отдельную коробочку, каждая коробочка под своим номером,.. каждая – под своим… Номер!

Антон соскакивает с мраморного еще влажного стола и идет в ординаторскую. Он не включает свет, здесь достаточно светло – из окна льется свет фонаря. Он снова достает журнал, листает, находит нужную страницу и смотрит какое-то время на закрашенные фломастером цифры. Потом с огорчением кидает его назад в стол. Присаживается и начинает рыться в других ящиках.

Валерий Андреевич нашел Майю на аллее недалеко от ворот больницы.

– Майя, что ты тут делаешь? – он придал голосу «взрослые», требовательные интонации – так говорят родители, застав шестнадцатилетнюю дочь, курящую в своей комнате: «И наверняка, это уже не первая твоя сигарета?!».

Майя вздрогнула, но решительно подошла к Валерию Андреевичу:

– Ты уверен, что Антона отвезли домой?.. Я ему звонила – телефон молчит. Я позвонила тебе домой, тебя тоже нет…

Валерий Андреевич нахмурился обеспокоено:

– Конечно, я ни в чем не уверен… Он мог ведь поехать куда угодно… Потом, он мог приехать и заснуть так крепко, что мог и не слышать твоего звонка?

Майя не сводила глаз с его лица, словно заранее отметала все его объяснения:

– А ты что тут делаешь?

Валерий Андреевич опешил от такого вопроса, или сделал вид, что вопрос его застал в врасплох:

– Я работаю, Майя… и, понимаешь, я готовлю материал для диссертации… а времени уже в обрез, вот я и…

И тут он вскинул глаза на нее и ужаснулся:

– Ты мне не веришь?.. Ты что, ревнуешь? Но ведь это смешно!

Потом, спрятав улыбку, он решительно взял ее за руку:

– Пойдем, посмотришь, где я работаю, удостоверишься, что я не устроил там притон! Моя оскорбленная невинность вопиет!..

Майя, не ожидавшая такого поворота, растерялась и, вяло упираясь, заковыляла за ним на разъезжающихся на гравии каблуках.

Они быстро миновали коридор и вошли в зал. Шаги гулко отдавались в просторном помещении. При их звуке Антон метнулся от стола за шкаф и, сдерживая дыхание, выглянул из-за его края.

Валерий Андреевич и Майя стояли посреди зала. Их фигуры, залитые синим светом, казались плоскими, как сгустившиеся тени, и лица были больше похожи на серый загрунтованный картон. И лишь ослепительная неоново-белая блузка Майи светилась в бесплотном синем сумраке.

Валерий Андреевич что-то сказал негромко, наклонившись к Майе, та в ответ отрицательно замотала головой, развернулась и поспешила назад к выходу. Ее спутник постоял еще какое-то время, прислушиваясь, потом повернулся и тоже вышел. Глухо стукнула входная дверь.

Антон обессиленный опустился на пол рядом со шкафом.

«Ах спасительница ты моя, Майя-Беатриче! Вот и сейчас ты помогла – дала ключ к разгадке… Свет, ну конечно свет! Миша помечал все тела светящейся краской! И в ультрафиолетовом свете номер на теле будет светиться!.. – мысли стремительно выстраивались в цепь рассуждений, – Номер состоит из трех цифр: первая – отделение, из которого привезли тело. Для Кирьянова – это три, третье отделение! Вторая цифра – порядковый номер при поступлении и третья – номер резервуара, в которое Миша помещал тело.»

Антон поднялся с пола и снова достал из стола журнал. Лихорадочно перелистывая страницы, он нашел нужную и ткнул пальцем в фамилию «Кирьянов». Предыдущий, неведомый Балбахинд имел номер «07/41/09», а следом за Кирьяновым… номер «01/46/04» … Что за черт?!…Он быстро пробежал глазами колонку с цифрами и обнаружил, что запись велась, вероятно, по завершению аутопсий, а не в момент поступления, и потому порядковые номера были разбросаны по всей странице. Сравнив, даты, Антон прикинул, что Кирьяновский номер должен быть из четвертого десятка. Через пару минут он его определил – 45. Итак, искомый плавает в подвале под номером «03/ 45/…» Не доставало только номера резервуара!

Тут его энтузиазм резко пошел на убыль, и волна отчаянья навалилась на него – девять резервуаров! Для того, чтобы найти, ему нужно проверить все девять резервуаров!.. Снова перед глазами колыхнулась жирная гладь под тусклым светом …Нет, нет, нет и еще раз нет!

Антон вышел из ординаторской, пересек зал, открыл дверь комнаты, где они с Михаилом обычно переодевались, прошел к старенькому шифоньеру, пошарил на пыльном его верху, вытащил лампу в полусфере отражателя и с накрученным на рукоять шнуром удлинителя. Прихватив со стола пару резиновых перчаток и зажав лампу под мышкой, он пошел к лифту.

Лязгнула за спиной дверь лифта.

Холодно. Антон стоял на деревянном настиле, окруженный со всех сторон квадратами резервуаров.

Неяркий свет с низкого потолка скользил по вязкой поверхности, не в силах проникнуть в глубь, и растекался над ней тяжелыми тускло-желтыми округлыми бликами.

Он поискал глазами розетку. Ближняя к лифту стена имела три неглубоких ниши. В ближайшей стояли пару ведер, набитых тряпками, в двух других у самого потолка находились вентиляционные отверстия, забранные решетками. Такие же отверстия располагались на дальней стене. Их тоже загораживали неглубокие кирпичные кладки. Прямо перед Антоном стена имела выступ в нижней своей части, и в эту нишу, как в саркофаг, была вмурована эмалированная ванна, прикрытая деревянной крышкой, обитая цинком. О предназначении этой ванны Миша как-то вскользь заметил, что лучше Антону остаться в неведенье.

Розетку Антон обнаружил на четвертой стене, позади себя, и ему пришлось пройти вдоль пятого и восьмого резервуаров, чтобы подобраться к ней. Пластик розетки был расколот и возле отверстий темнели подтеки ржавчины.

Перед тем, как подсоединить шнур, Антон прижал лампу к животу. Затем с тихим щелчком воткнул вилку и выпрямился. Прошел к центру зала. Прижатая к телу лампа уже исходила теплом, уже под тонкой тканью чувствовалось нарастающее жжение. Но он все медлил. Еще немного, еще чуть-чуть, еще… Еще-е-е-е!!… Нестерпимо обожгло кожу, и он вскинул руку с сияющей лампой вверх и застонал от боли и от увиденного: фиолетовый купол света мгновенно сменился слепящим белым, высветив дальние уголки подвала, обнажив трещины в старой кладке и крошки застывшего раствора между лоснящимися кирпичами, достал до дна бассейнов и, выхватив из прозрачной, почти родниковой толщи жидкости плоские тела, словно впаянные в толщу ледяного озера призрачные тени, кричал о каждом из них светящимися пляшущим электричеством клеймами :