Михаил Огарев - Страсти в неоримской Ойкумене – 1. Историческая фантазия

– Дадут, не волнуйся, – буркнул Саблюний и брезгливо отодвинулся от широко зевнувшего Сергия. – Десять нумидийцев и шесть иудеев.

– Маловато… Крестиан, случайно, среди них нет?

– Как-то не поинтересовался. А ты по этому поводу комплексуешь? Или принципиально против свободы совести? Готов поспорить с Римским Сенатом?

– Готов, только меня туда почему-то не вызывают, – невозмутимо ответил Гаммий. – А зря! Я бы им доходчиво объяснил, что почем и какие монеты нынче в ходу. Иногда так и тянет выбиться в народные трибуны, а потом, подобно Публию Клодию Пульхру, набрать хорошо вооруженных бандюг и на Форум, на Форум! А уж там…

– Да-а-аа… Знаменитые планы нищего горшечника. А все же надобно быть терпимее! Веришь в греко-римских Богов? Так и верь на здоровье, ты грамотный. Избранный, как говорили раньше. А эти, что в Нумидии захвачены, тупые, как чурки, и безнадежно дикие – что с них возьмешь? Иудеи же вообще фанатики…

– Все они дикие, если надо работать, и очень даже цивилизованные, когда зовут жрать, – заметил Сычий. Бригадир тотчас подхватил:

– О! Вот тут-то проблемы и возникают! Я в прошлом месяце буквально извелся во время ремонта старой трассы под Грабциевой дорогой. Пригнали, значит, из района полцентурии мордоворотов – все мускулистые, бородатые… Дал им задание и ушел на другой объект. К полудню являюсь с харчами, гляжу – ни хрена не сделали! Только дорожное полотно попортили. Я с претензией к надсмотрщикам, а они вразумительно объясняют: эти вот, у которых кости в волоса вплетены, тучку на небе заприметили, похожую на ихнего Небесного Бегемота, покровителя Неземного Покоя – стало быть, пока она не исчезнет, работать грех. Вон тем, что на песке ничком валяются и всё время бессвязно бормочут – им какие-то Подземные Голоса очередные наставления дают, а посему к нашим наставлениям они слепы и глухи. Нет, бичевать закон не позволяет – не тот случай. Да и рабы ведь районные, не городские! Я ору: а иудеи? Иудеи-то почему бездельничают? А мне почти ласково: у них сегодня Священная Суббота. Тут я аж натурально взвыл: какая же может быть суббота в среду?! Так календари, отвечают, разные, и наш, юлианский, им не указ. Спасибо, говорю, угостили мордой об стол! Стражи в ответ ни гу-гу, но в их молчании явственно чувствовалось: пожалуйста, дорогой, кушай на здоровье. Я к ним тогда пригляделся: ну, азеры же, вылитые азеры! Черножо… Впрочем, пардон, здесь дама.

– Как, еще здесь?! Грация, брысь отсюда! Иди и трудись!

– Бегу-бегу, сейчас! Филиппий, а от обеда они не отказались? Или же Бегемот вместе с Подземными не дозволили?

– Если бы! Как навалились на привезенные мной закуски – вмиг всё смели подчистую. А потом опять на землю плюхнулись, только теперь уже на бочок. Так сподручнее и за небом наблюдать, и голоса всякие слышать… И дремлется приятнее. Что поделаешь, коли сам Рим милостиво разрешил полную и окончательную Свободу Бессовестности!

– А почему ты мне об этом инциденте не докладывал? – сварливо произнес Саблюний и встал. – Как я погляжу, многовато развелось любителей скрывать, утаивать!

– А тогда же пополудни выяснилось, что это вовсе не наша трасса, а кооператива по производству триполитанского пива по ихней же лицензии. Их представители вскорости и явились со своими рабами – по-моему, такими же прохиндеями. На этом всё и кончилось.

– Не понял, при чем тут секта крестиан, о которой ты упомянул. Вроде бы смиренные, работящие люди. Практически непьющие…

– И непозволительно бедные, – ввернул неожиданно очнувшийся обмуровщик Локисидис. – Они настолько бедные, что у них всего-навсего один-единственный Бог. Хы-хы-хы-ы!

Сдержанным хохотком его поддержали Сычий, Шлеппий и Арбузий. Бригадир же веселиться не пожелал, вяло заметив:

– Бог-то один, зато святых у него слишком много. То есть, наиболее ревностных последователей, через свою решительность и пострадавших. И день рождения каждого из них для истинно верующего крестианина является самым настоящим праздником. Со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде долгих молений, песнопений и торжественных проповедей терпения и покорности, кои произносятся прямо перед ошалевшей охраной. А нынче как раз именины Бастиана, бывшего командира преторианской гвардии, зверски замученного римскими легионерами…

– Это не в его ли честь недавно соорудили базилику на Аппиевой дороге?

– Ага. И если среди предоставленных в наше распоряжение рабов найдется хоть парочка неофитов, то о разрытии можешь забыть.

– Говорят, что далеко на севере возле пролива, отделяющего материк от Британики, обитает племя, которое вообще ни во что не верит, – удивил всех Локисидис. – Не то нервии, не то морины. А может, и адуатуки… Ох, и крутые ребята!

– Вряд ли. Ты перечислил белгские племена, а у них всеми делами заправляет каста друидов, – возразил Гаммий. – Я же сражался в тех местах, знаю. И религия у них есть, только темная, ночная, жуткая. С человеческими жертвоприношениями!

– Ну, разве что в названии ошибся…

– И все равно сомнительно. Их бы давно уже покорили – такие рабы всем выгодны. Знай себе вкалывают с утра до вечера и ни на что не отвлекаются, кроме кормежки. Мечта любого управляющего!

– В том-то и дело: слишком уж многие желают над ними властвовать. Само собой, образовалась очередь. Так что покуда будущие завоеватели между собой разбираются…

– Короче, подводим итоги, – властно махнул рукой Саблюний. – Бригада отправляется на седьмую точку и ждет, пока нумидийцы-иудейцы ее расковыряют. Дальше рабы топают на двадцать пятую, а на раскопках в дело вступает Самсоний. Он спускается в яму и быстренько курочит всё то, что присобачили к нашему поворотному участку тупые водники. Причем уродует так, чтобы жутко смотреть было!

– Сварганим, не впервой…

– Отлично. После обеда там должны появиться эти самые «спецы по воде» – я уже вызвал. Ихний бригадир, само собой, вылупит зенки и начнет выть и непристойно выражаться – тут приходит твоя очередь, Филиппий. Как, сможешь переорать водяного дурака?

Гаммий в притворной задумчивости возвел глазам к потолку, явно набивая себе цену.

– Думаю, что справлюсь, – небрежно обронил он наконец. – Правда, у Аммония Фигия бас против моего баритона, но лёгкие послабее будут. Минут на семь-восемь его хватит, не больше. Потом он заглохнет и начнет отдуваться, а тут я…

– …а тут ты в наступившей тишине еще разок хорошенько обкладываешь отборными скифскими матюгальниками этого придурковатого Фигия со всеми его вшивыми родственниками и вонючими предками, если таковые вообще имеются. Чтобы подчиненные прониклись, какой стопроцентный говнюк ими командует, и почувствовали себя кругом виноватыми. Ну а далее они выгребают из ямы всё, что вы им изгадили, и под вашим руководством начинают переделывать.