Михаил Огарев - Вечеринка на веранде («Горечь»). Роман-маска в стихах

Гнать стихи в пятьдесят – как в одиннадцать брагу:
Нипочем не продать, а себе-то зачем?
Только ручка в руке всё марает бумагу,
И проводишь часы в окруженьи морфем.
Лучше б в гости к Морфею! Не мучая мифы
Про титанов и тайны (куда же без них?)
Но с упорством бастарда летейские рифы
Продолжает искать поэтический бриг.
Флаг давно уже сорван истерикой шквалов,
Корпус доверху солью изъеден дурной.
Ни единого боя! А сколько ж нахалов
Уклонялось – противник, мол, нужен иной…

А какой – не сказали. Из принципа. Во как!
Шкипер, может, не нравится? Или глядит
Вызывающе слишком? Почти Верлиока.
Полифем поприятнее – западный вид.
Остаётся лишь плыть Лала-Зором из Яна:
Финикийский корабль… ритм могучих гребцов…
Ни Мессии, ни Маркса – сплошные изъяны
В натуральной истории без мудрецов.
Но и это не выход – духовных сокровищ
(А, честнее, две трети крутой ерунды)
Я собрал. В трюмы даже пленённых чудовищ
Не посадишь – боятся возможной беды

От учений раскованных! Много словечек
Очень шумных, но смысл их ловить и искать…
Отпускаю страшилищ. Враги человечек,
Но простые: медведем подкрался – и хвать!
Я о белом медведе. Но в эти широты
Заплывал очень редко. Экзотики для.
А в артериях жизненных рек повороты
Выводили порой на такие моря,
Где ни крабов, ни рыб, ни чудесных кораллов
Не сыскать. Вообще ничего! Лишь вода.
Но эскадры одна за другой – адмиралов
Куда больше, чем бабочек, собственно. Да.

И, выходит, куда ни плыви – к Ахерону
Попадёшь непременно! А Стикс и Коцит —
Дело вкуса по сути. Нельзя к Флегетону,
Но к нему залететь нереально. Обид
От родни мы порой получаем изрядно,
Но губить таковую… Кошмар! Беспредел.
В общем, возраст считает толково и складно
Варианты финала. Мой личный удел
В данный миг – это именно Стикс… ну и Лета.
Азиаты клянутся на хлебе, а я
На воде. Не святой, не священной – завета
Тут не сыщешь. Зарок! А иная струя…

За рекою забвенья есть странные скалы,
Где слабеет печальное действие вод.
В жизни лучшей рекламой бывают скандалы,
Ну а в смерти – обставленный мрачно уход.
Тут как Парки прикинут. Что впарят – то будет!
Говорят, даже в этом они не вольны.
Веришь или не веришь, иль любит не любит —
Все равно, как в постели загадывать сны,
Чтобы снились получше, подольше, поярче,
И потешить себя, и другим рассказать.
Слышу смех: «И чего тебе надобно, старче?»
Если б знать, господа наверху, если б знать!

«Как в одиннадцать брагу…» Советская фраза!
Нынче хмель не продаст разве только грудной…
Но пора и в реальность. Квартира. А хаза,
Что в романе, – далёко. В структуре иной.
У меня же сейчас за окошком плюс десять,
Ну а в комнате плюс тридцать три! И куда
Издевательство это мирское подвесить?
На систему? Ей по фигу всё. Ерунда.
Грустный вывод, который принять бы серьезно!
(Неподвижно лицо. Взгляд устойчив. Прищур…)
Белой Дамой луна. Пешки – звезды. Нервозно.
Вот и вся у Богов расстановка фигур.

01
«Ни играть не хочу, ни лукавить игриво.
Расскажу всё, что вижу, покуда могу.
Время в этих краях отдыхает лениво,
Облачаясь привычно в ночную фольгу.
Ну а жизнь, словно пёс, убежавший из сада
Вместе с цепью и грузом, приделанным к ней,
Все влачит и влачит за собою аркаду
Равнодушных, безликих, бессмысленных дней.
Невеликая тяжесть! И зверь не заметит,
Будет тупо бродить и зевать невпопад.
Вот когда за ограду случайно зацепит…
Но у мглы бытия не бывает оград.

Ясный вечер. А может, часы пополудни
Растянулись с обеда до самой зари.
Если канули праздники в Лету (и будни),
То уже всё равно, как о том говори.
Больше нет никого, кто бы в духе амбиций
Пятидневок планировал прибыльный ход.
И ушли торжества богословских традиций:
Ни крутых воскресений, ни важных суббот.
Это здесь, на сравнительно малых пространствах
От Зелёного моря до Белой горы.
Остальные земные империи-царства
Далеки и чужды, как иные миры.

Я теперь и не вспомню, пожалуй, названий
Горделивых плантаций страстей и забот!
Развалилась планетная сетка вещаний,
Информации точный нарушился код,
Или рухнула в прах интернет-паутина,
Словно сгинули разом её пауки —
Неизвестно. Кто понял, какая кончина
Наступила, те сами уже далеки.
В худшем смысле! Наверно, какое-то шоу
Оказалось страшнее, чем Третья война.
Мода бросила обществу супер-обнову,
Но одеждою Несса вдруг стала она…

Над верандой потоки спокойного солнца,
Из Небесной казны драгоценный металл.
О такой чистоте для родного червонца
Я когда-то смешно и наивно мечтал.
Золотые запасы, резервы валюты
И отлаженный ход хозрасчётных систем
Хороши для смиренья финансовой смуты,
Но к чему, если "амба", "для всех" и "совсем"?
Странам-сёстрам не выдали новые серьги:
Если ушки исчезли – то как же носить?
Скоро будет забыто понятие "деньги"
Как и хищное действо "продать и купить".

Из былого комфорта усталые Боги
Нам оставили в дар электрический свет.
Вряд ли стоит описывать в духе эклоги
Процедуру включений. Лишь сумрак, рассвет
На короткое время расцвечен огнями.
Оказалось, хватает! Ведь быт – не кино.
Приготовить еду, почитать вечерами,
А угар развлечений растаял давно.
Здесь тепло и зимою. Слова "замерзаю"
Или "дикая стужа" неведомы нам.
Про другие края я наверно не знаю,
Но проблемы возможны на севере. Там.

А еще оказалось, что вовсе несложно
На веранде поставить кирпичный очаг.
И забытый огонь развести осторожно,
Высекая из кремня на пачку бумаг.
И добавить дрова и березовой щепки,
Как и делалось это столетья назад.
Жизнь потрогать рукой аккуратно, без спешки,
Словно искры, мгновения тихо летят.
Влево, вверх… на меня, если ветер задует,
Их тогда мириады кружатся – не счесть!
Тот, кто прошлое помнит, ничем не рискует,
Если глупо не станет за будущим лезть…»