Михаил Огарев - Вечеринка на веранде («Горечь»). Роман-маска в стихах

И у этой игривый настрой. По заказу?
Что полегче спросите. Наверное, нет.
Нужно вставить немедля ответную фразу:
«Колпачки – ерунда! Боевой пистолет
Позабыт, как застенчивость после стакана!» —
«Что за слог!» – «Расстарался для вас! Но с таким
Отношением к службе погон капитана
Не видать!» – «Ах! Иринушка носится с ним,
С этим званьем, как курица с писаной торбой!
Лаборанткина дочка… Небось, наплела,
Как трудилась пробиркою, клизмою, колбой,
Но в постельке себя разложить не дала?» —

«У тебя тоже мать – медсестра. Не из главных». —
«Стоп! Откуда узнал?» – (Ох, дурной язычок!) —
«Кто-то как-то сказал…» – «Совпадений забавных
Слишком много висит на тебе, старичок!» —
«Да о чем ты?!» – «О бренном. О вечном. О тёмном,
Что становится явным». – «Я вызнал секрет?» —
«Как подумаю, сколько с усердием скромным
Мне заполнить пришлось канцелярских анкет,
То становится жутко. Для секса резинки,
Может, сыщешь? Разочек была бы твоя…
Вот прикинь: капитанские звёзды у Ирки,
А начальник отдела по-прежнему я!»

Подхватила суму проповедница стресса
И отчалила плавно. Мне грустно, хоть плачь.
Почему же в шестнадцать казалось: принцесса
Вот такой и бывает? И, вроде, был зряч
Да и слух не из слабых? Читали помногу!
О любви, о надеждах в блаженной тиши;
Со двора призывали и к счастью, и к Богу,
Пряча в чёрных карманах стальные шиши.
Разобрались с обманами справа и слева,
Подлечили и шишки, и прочую боль,
А вот вера, что где-то прекрасная дева
И твоя половинка… Всегда карамболь.

09
Но довольно о дамах – пора и о хамах,
А верней, об одном по прозванью Иван.
Уж под сорок, лицо в багровеющих шрамах,
Когда пьёт или злится. Типичный мужлан,
Если злится и пьёт. Руки – в синих разводах,
Словно вены канатами вздулись сквозь ткань
Парусины из кожи… Весь в лагерных модах
Шкипер данного судна! Но «вира», «табань»
От него не услышать. Хотя и по фене
Не особенно скажет (ведь мы фрайера!)
А кто в юбках – простячки. Но Ирке и Лене
Симпатичен порой! Воспитанье двора.

Пёс сугубо цепной. В сторожах. Из охраны.
Раньше с помощью оных качали права
Под пальцовку и брань. Господа обезьяны
С госпожами умнеют. Неспешно. Едва.
Откровенные монстры не только вне стиля,
Если это понятие как-то в цене,
Но и просто невыгодны! Взять из утиля
Их нетрудно, и к делу пристроить – вполне;
Неподкупные, дерзкие – бес им не пара!
Остановят коня… и в горящий барак…
Только мыслят, увы, лишь в режиме удара,
А вот «до» или «после» не включишь. Никак.

Два других кавалера намного приятней!
Атлетичны. Шесть футов. Брюнет и блондин,
Смит и Курт. Но от прозвищ не станет понятней,
Ведь за ними наёмник, слуга, господин —
Кто угодно способен скрываться! Учтивы,
Аккуратно одеты, следят за собой
(И за мыслями тоже). Пожалуй, красивы;
Иногда представлялось, что Курт «голубой» —
Слишком мягок в движеньях, улыбчив, манерен,
Как породистый кот. Но считаются с ним,
В том числе, и Иван. Значит, парень проверен:
Натурал. В остальном декорация, грим.

Смит немножко иной (остановка, заминка…)
Оказалось, непросто подкинуть слова!
С ним охотно ругаются Лена, Иринка,
Но подчас и ревнуют друг к дружке. Права
Он не станет качать даже будучи правым…
Нет, не то. Незаметен, когда на виду…
Ах, не так! Чёрт не кажется вовсе лукавым,
Коль ведёт пропаганду соблазнов в аду…
И опять не о том. Выражаясь короче,
Смит с усмешкой отдаст, когда просят: «Продай!»
А куда устремляются «карие очи»
В одиночестве тихом… Поди, угадай.

В чём беда: объясненья, подобные этим,
Толкований потребуют тоже. А взять
Их откуда в глуши? Уподобившись детям,
С вдохновенным лицом знатока опознать?
Не получится. Можно запутаться с хода
Или позже споткнуться на тропке прямой
И уже не подняться! Ведь нынче свобода
Хороша и проста как дорога домой,
А вот если из дома… Конечно, и годы
Осторожность внушают – фильтруешь базар,
(По-ивановски «бòтая»), впрок, без методы
И в речах, и в делах. Как иначе-то? Стар.

Значит, девки работают вместе. Ребята
Автономно – при этом весьма далеки
Друг от друга в пространстве служебном. Волчата
В заповедном лесу? Нет. Скорее, стрелки
В волчьих шкурах и шапках из свежей овчины,
(Как-то так). Я им нужен для встреч в тишине
И без глаз посторонних. Какие причины?
В сельской неге пикник… Моцион при луне…
Расслабление после нелёгкой работы
Где-то там, среди камня, пластмассы, бумаг.
Вся неделя для подвигов, кроме субботы.
Для другого она. А с кем выпил – не враг.

10
Поразительный час, когда сумрак и тени
Понемногу сжимают в объятиях дом
Всё теснее, теснее… У стульев колени
Стали длинными, ломкими, словно кругом
Не реальность – то самое царство из сказки,
Где игра и обманы на каждом шагу.
Строят свечки цветные игривые глазки,
Отражаясь в стекле. «Убегу, убегу!», —
Будто шепчет их пламя, дрожа от напора
Одинокого ветра, зовущего в даль…
Романтизм. На тугом поводке разговора,
Как и в мире людей! Где сирокко? Мистраль?

Только в старых легендах, а в здешней глубинке,
В сердце Азии дикой, одни сквозняки!
Впрочем, свечи элитны всегда. По старинке,
По традиции. В принципе, ломит виски
От давления крови, когда налетают
Эти Норды, Бореи, Зефиры… Беда
И от вымыслов разных (всегда отвлекают),
И от яви дурной – без неё никуда!
Золотой серединки бы! Редкость. Найдётся
Может, в башне из толстых слоновьих костей?
(Виноват, из слоновой резной…) Как в колодце,
В полной бочке луна! А вода для гостей.

Умывальник. Удобства на грани уродства?
Здесь не Древний не Рим! Ни рабов и ни труб
Для естественных нужд. Ни малейшего сходства
С урбанической практикой. Тёмен и груб
Запредельный Восток. И практичен. Без лака
Европейского качества – да и к чему
В мире бывших кочевников лишнее? «Baka!» 1 1 Baka, бака (япон.) – дурак. —
Хмуро бросит японский крестьянин. Ему
Вторят все, кто работают, возятся, бьются,
Если им вдруг предложат под маской «прогресс»
При серебряной ложке хрустальное блюдце
К повседневной еде. Дальше Рим – меньше бес!

Всё, что проще – надёжней (ну, да. Объяснили…)
Идеальная заповедь в наших местах,
Средь отбросов Галактики. Хочешь, на мили
Измеряй расстояния; хочешь в годах
Световых или круче, в глобальных парсеках, —
Пустота в простоте! Лишь потоки из дхарм,
Комбинируясь, сходятся в нас, человеках.
Получаются умник, святоша и хам,
Сонмы бедных и толпы политиков бодрых,
И так далее. Мир… переделы… война
Или нечто похуже – и в погнутых вёдрах
Носим воду, как встарь. Вот и бочка полна.