Игорь Костюченко - Враг генерала Демидова. Роман

Шмуйль нерешительно присел к столу рядом с отцом Джан, сторонясь Демидова.

Профессор налил в стаканчик водки, поставил перед Шмуйлем… Тот нерешительно посмотрел на дно стакана, поморщился. Пить не стал. Трагически посмотрел на Василису.

– Лучше чаю. Пожалуйста.

Все улыбнулись, глядя на Шмульку.

Отец Джан поднял свой стаканчик.

– Предлагаю выпить за непобедимую Красную Армию. И за то, что в ней есть такие командиры, как Серж Демидов. Наслышан, наслышан о твоих подвигах.

Демидов улыбнулся, поднял стакан с чаем.

Джан с интересом посмотрела на Демидова.

Демидов залпом выпил, повернулся к Джан, не садясь…

– А когда вы нам расскажете… про боевые подвиги ваши, товарищ Серж Демидов?

– В следующий раз обязательно, моя дорогая. А пока разрешите оставить вас. Служба.

Демидов галантно поклонился Джан, кивнул Конину, остальным, вышел.

Джан встала из-за стола, подошла к окну, откинула занавеску.

В раскрытое окно всем в гостиной было видно, как Демидов усаживался в свой черный автомобиль, как взмахнул рукой на прощанье, а потом уехал.

Джан проворчала, задумчиво глядя на пыльный двор.

– Что он себе позволил? Моя дорогая…

– Долго собираетесь меня здесь держать, майор? – спросил Агапова Конин.

– Пять или шесть дней, не больше. Требуется согласие Москвы на работу с вами. И потом… Полковник Сабатеев потребовал вашего немедленного ареста. Самое разумное, Макс, для вас – оставаться в этом отеле. Под охраной моих людей.

– Пять дней… У нас нет их, майор. Сутки, в лучшем случае двое – и на Демидова подготовят новое покушение. Скоро наступление.

– Откуда вы знаете?

– Об этом все говорят в городе. И не только.

– Вы неплохо осведомлены.

– Конечно. О Демидов е немцы знают все. Или почти… все. Ведь фюрер объявил его своим личным врагом.

Голос Конина потонул в грохоте, лязге…

– Танковая колонна прошла, – сказал Агапов, выключив магнитофон. В тот момент мимо отеля действительно один за другим шли и шли тяжелые танки «Иосиф Сталин». Технику перебрасывали через весь город к плацдарму, с которого планировалось начинать наступление. Стоя у окна отеля и беседуя с Кониным, Агапов подумал тогда, что зря выбрал этот отель в центральном квартале. Содержать Конина следовало бы в менее шумном месте, где-нибудь в одном из особняков предместья. Запись разговоров была бы более качественной. В Центре не любили, когда оперативные материалы были подготовлены неряшливо.

Шилов, злой и решительный, звякнул кареткой пишущей машинки.

– Зачем все это, товарищ Агапов?

– Что именно, Володя?

– Да возня… Магнитофоны, прослушка, микрофоны в его номере… Что ж мы… гестаповцы какие?

Агапов аккуратно снял ленту с магнитофона.

Шилов говорил и говорил, вдохновляясь своей искренней убежденностью.

– Человек из немецкого тыла вышел. Ясное дело – герой. Его бы к ордену. Столько лет под смертью ходил. А мы его… Все проверяем, недоверием обижаем. Ведь он же четко сказал – новое покушение гады готовят. Что? Да разве неправ я? Товарищ Агапов?

– Запрос в Центр готов? – сухо спросил майор, будто и не слышал ничего из того, что с такой горячностью только что упрямо твердил Шилов.

– Так точно, товарищ майор.

– Выслать с фельдъегерем. Ближайшей авиасвязью.

Шилов стиснул зубы.

– Я с ним под пулями… в театре… Он же меня…

– Лейтенант! Повторить приказ.

– Слушаюсь, – вскочил Шилов, шагнул в сторону, замер, – Выслать запрос на агента Макса авиапочтой в семнадцать ноль-ноль. Адрес получателя – Москва, Главное управление контрразведки. Полковнику Смолякову, лично.

Агапов кивнул.

– Верно.

– Разрешите выполнять?

– Выполняй.

Прежде чем лейтенант покинул комнату, уставленную звукозаписывающей аппаратурой, Агапов подошел к Шилову и сказал ему, быстро взглянув в колючие, злые глаза.

– Вот в том-то и дело, Володя. Человек из немецкого тыла вышел… Это ты… правильно… в самую точку попал…

Шилов молчал, хмуро насупившись, ждал.

Молчал и майор Агапов. Думал.

Со своим помощником, навязанным ему генералом Елисеевым, майор Агапов держался ровно, без начальственного барства. Двадцатитрехлетний, ершистый, в сущности, еще совсем мальчишка, толком и пороху не понюхавший на фронте, Шилов нравился ему. Но он не имел права многое объяснять лейтенанту. Агапов по привычке, для пользы дела и самосохранения, хранил глубоко в себе собственные рабочие догадки, предположения, опасения. Он не мог сказать Шилову, что тот, кого он назвал в театре именем агента, связь с которым оборвалась после Тегеранской операции, в действительности мог не быть Максом.

В папке, которую Агапов держал в своем секретном сейфе Главного управления контрразведки, среди текстов шифровок, датированных сорок первым и сорок вторым годами, наградных документов на ордена Боевого Красного Знамени и Красной Звезды на имя Макса, среди кодовых таблиц и списка позывных, не было фото самого Макса. Агапов не знал в лицо того, кто помог ему выйти в Тегеране на след группы Майера-Майера, благодаря кому удалось сорвать атаку немцами британского посольства.

Да, Макс был ценным, надежным поставщиком информации. Агапов вспомнил, как начинал работать с ним осенью сорок первого.

На связь с Агаповым Макс вышел на ранее неизвестной чекистам радиочастоте. Агапов тщательно перепроверил данные, полученные от неизвестного источника. Сведения оказались точными. Они помогли разоблачить широкую сеть абверовской агентуры в Северо-Западном районе, парализовать их «пятую колонну» в осажденном Ленинграде. Крупномасштабный план немцев по массовому уничтожению мостов, водокачек и электростанций города на Неве так и остался на бумаге. Потом были другие операции, успеху которых чекисты были обязаны Максу.

Зимой сорок второго полковник Смоляков приказал Агапову обеспечить Макса надежной радиосвязью. Но группа радистов капитана Карасевой, посланных на конспиративную явку под Магдебургом, с Максом так и не встретилась. На явку Макс не пришел. Вместо него конспиративную квартиру атаковали эсэсовцы. Радисты отстреливались три часа – все погибли. Об этом Агапов узнал через неделю после заброски группы Карасевой.

После провала группы Макс молчал три месяца. А затем из Лондона, через восточный отдел британской МИ-5, Агапов получил странную радиограмму, настоящий смысл которой открылся майору только после тщательного анализа и сопоставления косвенных данных. Депеша была адресована немецкому резиденту в Манчестере. Британцы перехватили ее с помощью раскрытых ими новейших немецких методов шифрования. В депеше некто под псевдонимом «Макс» указывал немецкому резиденту на необходимость использования секретной ультракороткой радиочастоты, по которой во избежание британского контроля следовало передавать данные.