Майкл Коннелли - Город костей

— Я ничего...

— ...ваш отец час назад освобожден из-под стражи.

— Как освобожден? Вы вчера сказали, что внести залог он не сможет.

— Да. Однако его больше не обвиняют в этом преступлении.

— Но ведь он сознался. Вы сказали, он...

— Так вот, сегодня утром он взял свое признание назад. После того, как мы пообещали устроить ему проверку на детекторе лжи и упомянули, что это вы позвонили нам и сообщили сведения, которые помогли опознать останки вашего брата.

Шейла покачала головой:

— Не понимаю.

— Думаю, понимаете, Шейла. Ваш отец считал, что вы убили Артура. Это вы все время колотили его, причиняли ему травмы, вынудили лечь мальчика в больницу после удара битой. Когда Артур исчез, отец решил, что вы дошли до крайности, убили его и спрятали тело. Он даже забрал из комнаты ту маленькую биту, опасаясь, что вы пустите ее в ход еще раз.

Шейла поставила локти на стол и закрыла лицо ладонями.

— Поэтому когда мы появились, он начал признаваться. Хотел принять на себя вашу вину за то, что делал с вами. За это.

Босх достал из кармана конверт с фотографиями и положил на стол. Она медленно опустила руки и взяла его. Открывать не стала. Не было нужды.

— Как вам это прослушивание, Шейла?

— Вы... вот чем вы, значит, занимаетесь? Вторгаетесь таким образом в чужие жизни? В секреты, во все?

— Мы «закрыватели», Шейла. Иногда бываем вынуждены.

Босх заметил возле стола ящик с бутылками воды. Достал одну и открыл для Шейлы. Поглядел на Эдгара, тот покачал головой. Открыл другую для себя, придвинул к столу стул, на котором сидел Фрэнк, и сел.

— Послушайте, Шейла. Вы были жертвой. Ребенком. Он был вашим отцом, сильным и главой дома. Быть жертвой не стыдно.

Она промолчала.

— Теперь пора расстаться с грузом воспоминаний. Рассказать нам о том, что произошло. Думаю, раньше вы сообщили не все. Мы снова на стартовой черте и нуждаемся в вашей помощи. Речь идет об Артуре.

Босх сделал большой глоток воды. В комнате было очень жарко. Когда он приложился к бутылке второй раз, Шейла промолвила:

— Теперь я кое-что понимаю...

— Что же?

Она уставилась на свои руки и продолжила:

— Когда Артур ушел, отец больше ко мне не прикасался. Я стала почему-то нежеланной. Я была толстой, некрасивой. А может, он боялся того, что, как думал, я совершила или была способна совершить.

Она положила конверт на стол.

— Шейла, вам есть что рассказать о том последнем дне, чего не говорили раньше? Что нам поможет?

Она еле заметно кивнула и опустила голову, спрятав лицо за поднятыми кулаками.

— Я понимала, что Артур уходит из дома, — неторопливо произнесла она. — И ничего не предприняла, чтобы удержать его.

Босх передвинулся на край стула и мягко спросил:

— Как это было, Шейла?

Она ответила после долгой паузы:

— Я вернулась из школы. Он был у себя в комнате.

— Значит, Артур явился домой?

— Да, но ненадолго. Дверь была приоткрыта, и я заглянула. Он укладывал вещи в школьный рюкзак. Я поняла, что он делает. Он укладывался и собирался убежать из дома... Я прошла в свою комнату и закрыла дверь. Мне хотелось, чтобы он исчез. Очевидно, я ненавидела его, не знаю. Но желала, чтобы он убрался. Для меня он был причиной всего. Я мечтала, чтобы в доме его духу не было. И оставалась в своей комнате, пока не услышала, как закрылась парадная дверь.

Шейла подняла голову и взглянула на Босха. Босх часто видел, как при облегчении души у людей появляется какая-то сила. Теперь он заметил эту силу в ее глазах.

— Я могла удержать его, но не удержала. И с этим сознанием была вынуждена жить. Теперь, когда знаю, что с ним случилось...

Она устремила взгляд куда-то вдаль, где ей виделась надвигающаяся на нее волна вины.

— Спасибо, Шейла, — промолвил Босх. — Знаете еще что-нибудь, способное помочь нам?

Она пожала плечами.

— Теперь мы оставим вас в покое.

Босх встал и поставил стул на место посреди комнаты. Затем вернулся к столу и взял конверт с фотографиями. Направился к двери, и Эдгар распахнул ее.

— Что с ним будет? — спросила Шейла.

Детективы обернулись. Босх понял, что она говорит об отце.

— Ничего. То, что он делал с вами, уже давно за пределами срока давности уголовного преследования. Вернется в свой трейлер. Шейла, возможно, когда-то он был притеснителем. Но время меняет положение вещей. Отнимает силу и отдает тем, у кого ее не было. Теперь уже притеснен ваш отец. Поверьте мне. Он больше не может причинить вам зла. Он ничто.

— Что вы сделаете с фотографиями?

Босх поглядел на конверт, потом снова на Шейлу.

— Они должны лежать в досье. Их никто не увидит.

— Я хочу их сжечь.

— Сожгите воспоминания.

Шейла кивнула. Босх повернулся, чтобы выйти, но услышал ее смех и обернулся:

— Что такое?

— Ничего. Просто мне приходится сидеть здесь целый день и слушать людей, которые пытаются говорить, как вы. И теперь я знаю, что похоже ни у кого не получится. Никто не сыграет правильно.

— Это индустрия развлечений, — заметил Босх.

Шагая по коридору к лестнице, Босх и Эдгар снова миновали всех актеров. На лестничной клетке Фрэнк громко произносил свои реплики. Когда появились детективы, он улыбнулся им:

— Ребята, вы настоящие полицейские, верно? Как, по-вашему, я читал?

— Великолепно, Фрэнк, — сказал Эдгар. — Ты «закрыватель», дружище. Доказательство у тебя в брюках.

В два часа Босх и Эдгар прошли через сыскной отдел к своему столу. Из Уэстсайда до Голливуда они ехали в полном молчании. Шел десятый день расследования. К убийце Артура Делакруа они были не ближе, чем в течение всех лет, пока кости мальчика лежали на склоне холма над Уандерланд-авеню. Наглядные результаты их десятидневной работы сводились к гибели констебля и самоубийству явно исправившегося педофила.

Как обычно, Босха дожидались розовые извещения о телефонных звонках и пакет из экспедиции. Босх первым делом взял его, догадавшись, что в нем.

— Наконец-то.

Открыв пакет, он достал оттуда мини-кассетный магнитофон. Нажал кнопку воспроизведения звука, чтобы проверить батарейку. Сразу услышал собственный голос. Убавил громкость и выключил аппарат. Положил его в карман куртки, а пакет бросил в мусорную корзину.

Потом стал просматривать извещения о телефонных звонках. Почти все были от репортеров. Эта публика готова и превознести тебя, и смешать с грязью, подумал Босх. Он хотел предоставить пресс-службе объяснить миру, почему человек, вчера признавшийся в убийстве, сегодня оправдан и освобожден.

— Знаешь, — обратился он к Эдгару, — в Канаде полицейские не должны ничего говорить журналистам о деле, пока оно не завершено.

— Да и платят там получше, — заметил Эдгар. — Гарри, что мы здесь делаем?