Дмитрий Сафонов - Эпидемия

Раздался ужасный скрежет и лязг, люди с криками бросились врассыпную. На пол брызнули осколки выбитого стекла. Морда самолета просунулась в проделанную дыру метров на шесть и затем резко остановилась; видимо, переднее шасси уперлось в стену здания.

В суматохе никто не обратил внимания на то, как дверь самолета открылась, и оттуда выпал черный чемоданчик, а следом за ним, повиснув на нижнем обрезе проема, спрыгнул высокий черноволосый мужчина в строгом костюме.

Он подобрал чемоданчик, быстро огляделся и смешался с толпой.

Мужчина выглядел возбужденным и чем-то сильно напуганным, но в тот момент это ни у кого не вызвало удивления. Все были возбуждены и напуганы.

Однако, несмотря на панику, царившую в зале ожидания и выдачи багажа, мужчина мыслил ясно и расчетливо.

Он запнулся о рулон липкой ленты, валявшийся на полу, и чуть не упал. Мужчина отбросил скотч носком ботинка, затем остановился, словно задумавшись о чем-то, нашел моток и сунул его под мышку. Сначала он бежал вместе со всеми по коридору, потом незаметно свернул влево и стал спускаться в подвальный туалет.

На него все равно никто не обращал внимания.

Через двенадцать минут он вышел из туалета на первый этаж, но теперь его было не узнать.

Первая волна паники схлынула, и коридор, ведущий в грузовой терминал, перекрыла охрана аэропорта.

Мужчина поднялся и посмотрел на оцепление.

На нем были мешковатые штаны со множеством карманов, такой же мешковатый, но стильный свитер, связанный по крайней мере из пары сотен разноцветных шерстяных нитей, и вязаная шапка, напоминавшая клоунский колпак. Черного чемоданчика больше не было; за спиной болтался полупустой рюкзак; под мышкой мужчина держал доску для сноуборда.

Он вышел на площадь перед зданием аэропорта и подошел к первому же попавшемуся такси с багажником на крыше.

– Шеф, в Москву!

– Сколько?

– А сколько надо?

Таксист, невысокий пузатый человечек в засаленной кожаной кепке, окинул сноубордиста оценивающим взглядом.

– Четыреста?

– Поехали.

– Кидай свою бандуру на заднее сиденье, – сказал таксист. – Влезет.

Человек в цветастом свитере покачал головой.

– Не-е-е… Давай лучше на крышу.

Таксист пожал плечами.

– Как скажешь…

Он достал из "бардачка" две полосатые резинки с крючками на концах и закрепил доску на багажнике. Сноубордист потрогал ее, проверяя надежность крепления, и сел на заднее сиденье.

– Поехали.

Еще через шесть минут все выезды из аэропорта были надежно запечатаны. Но желтое такси с доской на крыше успело миновать посты.

Таксист прислушивался к шелесту бумаг у себя за спиной. В рюкзачке у парня лежали какие-то толстые папки, которые он постоянно перелистывал.

Это казалось странным: зачем сноубордисту брать с собой на отдых ворох всяких скучных документов? Он не нашел подходящего объяснения и уже через минуту забыл об этом.

Сноубордист проехал не так уж много. На середине пути от аэропорта до МКАДа он похлопал таксиста по плечу.

– Знаешь, я передумал. Мне нужно в Каширу.

Таксист насторожился.

– Парень, мы договаривались до Москвы… – сказал он и увидел перед носом четыре сотенные бумажки.

– Давай так. Ты довезешь меня до Каширского шоссе и там где-нибудь высадишь. А дальше я уж как-нибудь сам.

Таксист взял протянутые деньги, ожидая подвоха. Но деньги выглядели, как обычные деньги, и он, ощупав все четыре купюры, сунул их во внутренний карман куртки. В конце концов, клиент платит. И даже бытует такое поверье, что он всегда прав.

Что можно взять с парня, который носит на голове черт знает что? К тому же он наверняка – педик.

– Дело хозяйское, – процедил таксист, склонив голову к плечу.

Через пару километров они увидели въезд на мост, пересекающий трассу под прямым углом. Таксист включил правый поворотник и стал въезжать на мост.

Генерал Карлов сидел в кабинете начальника "Домодедово", за хозяйским столом.

Он сидел в глубоком кожаном кресле и все время чувствовал, что ему чего-то не хватает.

Карлов поднял глаза на начальника – высокого худого мужчину в темно-синем кителе.

– Вы позволите? – спросил он, показывая на принтер.

– Да, конечно.

Карлов натянуто улыбнулся, встал и взял из толстой пачки, заправленной в принтер, несколько листов бумаги. Он поискал стакан с карандашами на привычном месте и не нашел его. Тогда он еле заметно вздохнул и достал из внутреннего кармана пиджака шариковую ручку.

– Я вам больше не нужен? – с надеждой спросил начальник.

– Нет, не уходите, пожалуйста. Я должен вам кое-что объяснить. Пожара ведь не случилось? Если не считать синяков и шишек, никто не пострадал, так что… Там без вас разберутся. Главная проблема заключается в другом.

Карлов замолчал, давая собеседнику понять, что сейчас он сообщит нечто очень важное. Генерал любезно протянул руку, приглашая начальника присесть напротив.

Тот судорожно дернул кадыком и устроился на самом краешке жесткого стула для посетителей.

– Так вот, – продолжил седоволосый, рисуя загадочную, никому не понятную, но все же – довольно красивую картинку. – То, что я скажу, не должно выйти за стены кабинета. С этого момента вы будете выполнять только мои указания. Понятно? Никакой самодеятельности!

Генерал внезапно поднял глаза от бумаги и уткнулся взглядом в переносицу аэродромного сановника. Тот, почувствовав себя неловко, заерзал на стуле.

Карлов смотрел на него несколько секунд, затем вернулся к рисунку.

– На ближайшие несколько дней аэропорт придется изолировать. Все рейсы – отменить. Мы подозреваем возможность заражения пассажиров необычайно опасным вирусом, – генерал выразительно взглянул на референта, словно искал подтверждения своим словам.

– Так точно, – поспешно согласился тот.

– А? – начальник аэропорта недоуменно развел руками. – Как же люди? Питание? Медикаменты? Где мне их разместить?

Генерал пожал плечами.

– Где получится. Запомните главное. Я считаю каждого, кто находится на территории аэропорта… – он выдержал зловещую паузу. – В том числе – и вас… потенциально инфицированным, стало быть – представляющим реальную угрозу для Москвы. Любые попытки покинуть аэропорт будут пресекаться с максимальной степенью жесткости. Надеюсь, мне не надо расшифровывать, что это означает?

Высокий худой мужчина в темно-синем кителе испуганно помотал головой.

– Я… понимаю.

– Хорошо. Поверьте, мне самому очень жаль, что приходится идти на крайние меры, но… К сожалению, другого выхода нет.

– Да… Я понимаю, – повторил начальник.

– Вот и прекрасно, – генерал взял рисунок в руки, несколько секунд любовался им, а потом – начал рвать на узкие полоски.