Дмитрий Сафонов - Эпидемия

– Ну так вот, – получив молчаливое согласие зала, Кашинцев еще больше ободрился. – Что мы имеем? Вирус, возникший ниоткуда! Ну хорошо. Допустим, у него обалденно высокая вирулентность при традиционном пути заражения. Я, кстати, уверен в этом, – подчеркнул он. – А контагиозность? Я имею в виду, если потрогать пальцами мокроту, выделенную носителем, заражусь я или нет?

– Э-э-э, – распорядитель пожал плечами.

– А если на пальце будет ранка? Или, к примеру, мокрота попадет мне в глаз? А слизистые?

– Смотри, смотри, – лысый весельчак пихнул соседа в бок. – Сейчас…

– Как насчет полового пути? При оральном сексе с носительницей?

– У кого что болит, – отозвался сосед, пряча улыбку.

– Может, я, конечно, утрирую, – говорил Кашинцев. – Но, поймите, заболеваемость – это мультифакторная зависимость. В деревне она будет одной, а в мегаполисе – совсем другой. Не забывайте про метро. Там десять миллионов человек ежедневно обкашливают друг друга. Многое зависит от того, какой день недели – выходной или будни.

– Каким образом? – спросил распорядитель.

Кашинцев, казалось, только того и ждал.

– А поликлиники? В будни там полно народу. Заболевшие попрутся на прием к участковому врачу и обчихают здоровых… Ну, или почти здоровых. Женщин, там, с внематочной беременностью или мужчин с камнями в мочевом пузыре. Предприятия общепита, кинотеатры, вокзалы, аэропорты… – он продолжал перечислять, и сидевшие в зале кивали. Кашинцев, хоть его и заносило время от времени не туда, говорил по существу.

– А вы чертите какую-то дурацкую линию, которая может означать все, что угодно – вплоть до кривой концентрации сперматозоидов в зависимости от количества зубов.

Распорядитель без устали делал пометки в блокноте; видимо, он недооценил сложность поставленной задачи. Он и те, кто перед ним эту задачу поставил.

Кашинцев рубанул воздух ребром ладони.

– Короче! Я предлагаю прекратить играть в прятки! Мы тут все уже люди взрослые и кое-что в своей жизни видели, включая детское порно.

– Говорите только за себя, коллега! – выкрикнул кто-то из зала.

– А вам уже и не надо, Кирилл Александрович! – отмахнулся Кашинцев. – Хватит водить за нос. Нам всем хорошо понятно, что этот вирус создан искусственно. Проще говоря – это одно из ваших "изделий". Хотите реальной помощи – раскрывайте карты!

– Что именно вас интересует? – холодно спросил распорядитель.

– Прежде всего – на кого конкретно ориентирован этот вирус? Кого он в первую очередь поражает? Стариков, детей, мужчин, женщин или реальных телок?

– В первую очередь он поражает, – распорядитель старался тщательно подбирать слова, – жителей мегаполисов. Социально успешных, наиболее дееспособных, среднего возраста, без различия пола…

– Ого! – воскликнул Кашинцев. – Интересно было бы узнать, как удалось добиться такой избирательности? Может, вы еще скажете, что в первую очередь он действует на тех, чья фамилия начинается с буквы "А", потом – с буквы "Б" и так далее?

Распорядитель ненадолго задумался.

– Я предлагаю сделать небольшой перерыв, – сказал он. – Сейчас принесут бутерброды, чай, кофе и сок.

Он закрыл блокнот и направился к выходу.

– А мне – пива! – закричал ему вслед Кашинцев. – И пару девчонок. Но только – уже бухих, чтобы не переводить на них продукты!

Охранник, стоявший в дверях, увидел, как лицо распорядителя перекосило от злости.

– Где здесь закрытая линия? – спросил он. – Мне надо позвонить.

– На восьмом этаже, в кабинете директора, – тихо, почти не разжимая губ, ответил охранник. Он испытывал по отношению к Кашинцеву те же самые чувства, что и распорядитель.

Будь его воля, он бы давно уже разбил ему голову. Или – сломал руку. Чтобы вел себя, как положено.

Но… Относительно Кашинцева их строго-настрого предупредили: "Если кто и сможет хоть что-нибудь сделать, так только он".

И с этим приходилось мириться.

Охранники внесли подносы с нарезанными бутербродами, большие термосы с кипятком, пакеты сока, бутылки газированной воды, кофе, чай, сахар, пластиковые стаканчики и поставили все это на столы президиума.

Ученые оживленно загалдели – частые симпозиумы вырабатывают привычку к фуршетам. Для них было не в диковинку питаться стоя.

Один только Кашинцев негодовал, что вместо симпатичных голоногих официанток им "подсунули одетых мужиков с пистолетами под мышками", чем оживлял полночную трапезу.

Он налил себе яблочного сока (несмотря на свой вид и шокирующие заявления, Кашинцев вообще не пил спиртного) и отошел в сторонку, наблюдая за коллегами.

Здесь были собраны лучшие вирусологи, микробиологи и эпидемиологи Москвы и Петербурга. "Все штатские, – подумал Игорь. – Все – ОТКРЫТЫЕ ученые".

Наверное, в это же время, где-нибудь на другом конце Москвы, в таком же здании… – или в подземном бункере, кто знает? – собрались ВОЕННЫЕ врачи и обсуждают ту же проблему.

"Зачем позвали нас? – задавался вопросом Кашинцев и сам себе отвечал. – У нас – больше опыта, приобретенного на ЛЕГАЛЬНЫХ эпидемиях. Военные могут только изобретать смертельные вирусы, но все их разработки – чистое умствование. Ни один военный вирусолог не может проверить правильность своих выводов в реальных условиях. К счастью, он лишен такой возможности. А мы… Мы в чем-то – тоже военные. Но мы воюем с матушкой-природой…".

Кашинцев прекрасно понимал ситуацию. Он закончил Питерскую Военно-Медицинскую Академию и получил первичную специализацию как раз на кафедре микробиологии. Из него готовили разработчика бактериологического оружия, но у Игоря хватило ума вовремя отказаться.

Причина была проста. За семь лет учебы ему надоела казарма, и он больше не хотел быть военным. Наверное, Кашинцев ушел бы из Академии еще раньше, но была в его характере одна сильная черта, почти незаметная за напускным разгильдяйством – любое дело он доводил до конца.

Поэтому Игорь закончил с отличием Академию, прошел первичную специализацию, а уж в ординатуру пошел "гражданскую", от первого Петербургского "меда". Словом, выбрал удачный момент: на этапе ординатуры пути микробиолога военного и гражданского расходились в диаметрально противоположные стороны. Одни учились убивать, другие – лечить.

На кафедре первого "меда" его дела быстро пошли в гору. Еще в ординатуре Кашинцев успел написать кандидатскую. Через два года защитил докторскую по теме "Лизогенная конверсия" и стал самым молодым профессором – в двадцать девять лет.

Вирусы были его подлинной страстью, особенно – вирус гриппа; казалось бы, хорошо изученный, но, тем не менее, продолжавший преподносить сюрприз за сюрпризом.

Сегодня вечером Игорь собирался посмотреть свой любимый фильм – "Мертвец" Джима Джармуша (про девушку он, конечно же, наврал. С ними у него как-то не получалось). Кашинцев удобно устроился в глубоком кресле, поставил рядом табуретку, на нее – электрический чайник, чтобы лишний раз не отвлекаться, и уже хотел нажать на пульт, как вдруг раздался телефонный звонок.