Дмитрий Сафонов - Эпидемия

– Он был прав. Всегда может быть хуже, чем есть, – отчетливо сказал брюнет. – Надеюсь, еще не слишком поздно, – добавил он, вставая.

Лайнер, кренясь на правый борт, делал "коробочку" над домодедовским аэропортом. Никакой необходимости в этом не было; полет близился к успешному завершению; командир начал запланированное снижение за много километров до Москвы и точно попал на глиссаду, заходя на предписанную диспетчером взлетно-посадочную полосу, однако… Сейчас все шло совсем не так, как надо.

Самым простым объяснением, которое пришло в голову стюардессе, было то, что их полоса кем-то занята или неисправна, но ведь диспетчер мог бы предупредить заранее.

"Видимо, что-то случилось в самый последний момент. И видимо, это что-то произошло не по виде принимающего аэродрома".

Стюардесса посмотрела на мужчину. Тот вышел в проход и, не удержавшись на ногах, повалился на пол. Чемоданчик вырвался у него из рук и, хлопнув черной пастью с двумя блестящими зубами замков, выплюнул в салон содержимое своей утробы.

Мужчина вскрикнул и, встав на четвереньки, бросился догонять черную пластиковую коробочку, напоминавшую обыкновенный пейджер.

Стюардесса замерла от страха. Ноги внезапно отказались повиноваться; она сидела на откидном стульчике, вцепившись руками в соседнее кресло, и не могла подняться.

Пальцы под ногтями побелели от напряжения; девушка подумала, что в чемоданчике брюнета находится бомба, а странный черный предмет – не что иное, как дистанционный взрыватель.

Правда, эта мысль выглядела абсурдно. Наверняка странный пассажир прошел строгий досмотр в красноярском аэропорту. Едва ли он смог пронести на борт целый чемодан взрывчатки.

Да и вообще – террористы обычно сразу предъявляют свои требования; уж никак не во время посадки.

То, что вывалилось из чемоданчика, совсем не напоминало бомбу: одни только толстые папки с листами, густо усеянными цифрами и буквами.

Стюардесса перевела дыхание и вымученно улыбнулась. «Главное – не допустить паники!».

В салоне первого класса, помимо брюнета, было еще семь человек, но все они старательно делали вид, будто ничего не происходит. Или – происходит, но они этого не замечают.

Девушка и не ожидала иной реакции. На занятиях по психологии лектор постоянно говорил о так называемом синдроме «пассажира»: садясь в поезд, а уж тем более – в самолет, человек до известной степени утрачивает личностные качества и становится пассивным участником происходящего. Он позволяет другим заботиться о себе; перекладывает груз ответственности за принимаемые решения и собственную жизнь на плечи людей в форме – машинистов, пилотов и стюардесс.

Если бортпроводница, пусть и натянуто, но улыбается, значит, ей виднее. Значит, все в порядке. Более или менее. Просто кто-то встал с места и упал. Пустяки.

Черноволосый тем временем нырнул под пустые кресла, стоявшие по правому борту лайнера, и через несколько секунд вылез оттуда, прижимая коробочку к груди.

– Еще не поздно? А? Ведь еще не поздно?! – уговаривал он себя.

Руки ходили ходуном, словно мужчина был с тяжелого многодневного похмелья; стюардессе показалось, что сейчас предмет снова выскочит из его рук, но брюнет каким-то чудом совладал с дрожью, любовно ощупал черную коробочку и нажал на один из ее торцов.

Странный предмет тихо пискнул, и на его панели зажегся красный светодиод.

Мужчина облегченно вздохнул и торопливо засунул "пейджер" во внутренний карман пиджака, будто хотел спрятать его поближе к сердцу. Это его немного успокоило; черноволосый встал на колени и принялся собирать разбросанные по полу папки.

Самолет, завершив посадочный маневр, выровнял курс и опять стал снижаться.

Двигатели перешли на утробный гул. Раздался сильный, но мягкий толчок – боковые шасси коснулись бетона полосы. Нос машины стал постепенно опускаться, и последовал еще один толчок, уже не такой сильный; передние колеса опустились на землю.

Мужчина ухватился за подлокотник, приподнялся и выглянул в иллюминатор; за пластиковым стеклом мелькали серая змея бетонной дорожки и ослепительно-зеленая мокрая трава. Послышались два приглушенных, словно доносящихся через подушку, хлопка – турбореактивные двигатели тормозили бег многотонной машины.

– Куда это мы едем? – спросил брюнет стюардессу.

Девушка помотала головой. Ответа и не требовалось – самолет удалялся от здания аэропорта, направляясь в самый дальний конец взлетного поля.

– Но я же не болен! – вскричал брюнет и прижал руку к сердцу.

Стюардесса решила, что сейчас мужчина рухнет замертво, но он лишь нащупывал коробочку.

– Я не болен! – повторил он и быстро заморгал.

– Конечно, нет, – осторожно согласилась стюардесса, но по ее лицу было видно, что она абсолютно уверена в обратном.

Болен, и еще как болен. Что-то заклинило у него в голове, и шарики стали крутиться в обратную сторону.

Тем временем самолет останавливался. Он катился все медленнее и медленнее, затем развернулся налево и замер.

– Уважаемые пассажиры! – зазвучало в динамиках. – Наш самолет совершил посадку в аэропорту "Домодедово". Экипаж корабля просит всех оставаться на своих местах. Через несколько минут подъедет автобус, который доставит вас к терминалу.

Мужчина посмотрел в иллюминатор. Здание аэропорта казалось нереально далеким, стоящим на самом горизонте. Насколько он мог судить, никто не спешил их встречать. Ни автобус, ни трап, – никто.

Вдруг от серого здания "Домодедова" отделились две черные точки и стремительно понеслись к ним, увеличиваясь в размерах.

Черноволосый приставил руку козырьком ко лбу. К самолету спешили две черные "Волги". И он знал, зачем (точнее, за кем) они едут.

– Самолет приземлился в "Домодедово", – доложил референт. – Стоит на самой дальней полосе. Какие будут указания, товарищ генерал?

Седоволосый молчал, выбирая очередной карандаш. Референт не осмеливался нарушить молчание; он знал, что пока генерал не нарисует план действий на листе, он не скажет ни слова.

Седоволосый взял карандаш и стал быстро набрасывать довольно точный рисунок – самолет, неподвижно стоящий на земле. Затем он провел длинную стрелку от фюзеляжа влево и вниз и надписал "46+12". Несколько раз обвел кружком и поставил жирную точку.

Грифель хрустнул и сломался. Генерал поморщился, переломил карандаш и, не вставая с кресла, выкинул обломки в корзину, стоявшую в паре метров от стола.

– Сорок шесть плюс двенадцать, – задумчиво сказал он. – Итого – пятьдесят восемь потенциальных носителей. Стоит ли их вообще выпускать наружу?

Референт молчал.

– Нам нужен только Кудрявцев, – продолжал генерал. – Что, вы сказали, он везет с собой?