Максим Глухманюк - Геометрия

Проник в их реальность, материализовался.

Наконец, Женя прокашлялся и начал рассказывать, что же с ними произошло.

Женя проснулся в семь утра.

Всю ночь ему снилось что-то непонятно и тревожное, он просыпался раз пять, в холодном поту. Проснувшись в пятый раз (в три часа ночи), он решил, что у него лихорадка, померил температуру, но температура оказалась нормальной.

Поэтому он сделал то, что делал при смутных недомоганиях достаточно часто, – выпил таблетку «валерианки» и половинку аспирина.

Затем поменял влажную простынь на сухую, лег и почти сразу же вырубился. В остаток ночи сны ему не снились.

Но стоило ему проснуться, как тут же вернулась неясная тревога.

Первой его мыслью после пробуждения было:

– Господи, как же у меня болит голова… Наверное опять магнитные бури и все такое… Или давление. Надо было выпить не половину аспирина, а целую таблетку…

Помимо головы у него еще и ныли ноги. Матерые каратисты, которые занимаются больше трех лет, чувствуют погоду ногами, прямо как старики. Ежедневные изматывающие тренировки и частые травмы голени – вот, что такое каратэ.

Женя поднялся с постели и шатающейся походкой добрался до туалета, быстренько отлил (сидя в невероятной позе, потому что «стояк» был каменный, «стояк» не спешил уходить), затем отправился завтракать.

Родителей дома уже не было – они уходят на работу в шесть утра. Отец работает на грузовике, а мама – на метеорологической станции.

На кухонном столе лежала записка. По почерку Женя понял, что ее написала мама:

«Сегодня весь день будет ураган. Ветер будет усиливаться. Оставайся дома. На улицу без крайней нужды постарайся не выходить. Банановый пирог ждет тебя на балконе. Помой посуду».

Женя улыбнулся. «Оставайся дома» – это синоним «школа отменяется». И это хорошо. В Сибири школы работают в любую погоду, и только родители учеников решают, какая погода считается достаточно плохой, чтобы можно было не идти на школьные занятия.

Парень хорошенько позавтракал (съел половину бананового пирога и выпил добрый литр жирного молока), почистил зубы и лег обратно в постель. В постели было тепло и уютно, не то, что на улице. Там снаружи завывал лютый сибирский ветер. Огромные снежинки неистово барабанили по окну и металлическому подоконнику. В глубине дома что-то поскрипывало.

Женя взял телефон и хотел включить какой-нибудь фильм, но не получилось – мобильная сеть отдала концы. В это утро даже мобильный сигнал решил не идти на работу и остался дома.

И тут парню в голову пришла сумасшедшая мысль:

– А что, если сейчас пойти в школу? Наверняка, почти никто из учеников не придет, и можно будет подняться в глазах преподавателей. Выпросить халявную пятерку или выполнить работу над ошибками, ибо в последнее время оценки Жени были «так себе», особенно по геометрии.

Если в итоговой колонке семестра появлялась хотя бы одна тройка, отец устраивал парню хорошую взбучку. Нет, он не бил сына. Вместо этого он на все каникулы брал его с собой на работу. Каждый день. И это было гораздо хуже, чем порка. Парню приходилось мерзнуть в неудобном грузовике с шести утра до четырех вечера. Все две недели.

– Если ты вздумал забить на учебу болт, – говорил отец, – то я покажу тебе, к чему это тебя приведет.

И это действовало. Если бы вместо такого изощренного наказания отец порол Женю (пускай даже порол бы до крови), то вряд ли порка заставила бы парня взяться за учебу. Женя давно привык к боли, он ведь занимается единоборствами с двенадцати лет.

Парень на секунду отложил телефон в сторону и задумался.

– Я никуда не пойду… – пробормотал он самому себе. – Там холодно, мама разрешила остаться дома, ветер будет усиливаться.

Но перед глазами у него маячила грязная и холодная кабина отцовского грузовика.

Он взял телефон и тут же снова его отложил.

– Это безумие…

Затем он поднялся с постели и начал одеваться. Он хотел остаться дома, был даже готов завалиться спать до самого вечера, но мысль о наказании за итоговую тройку по геометрии пульсировало в его мозгу все сильнее и сильнее.

Женя оделся как можно теплее: напялил на ноги валенки, хотя обычно ходил в школу в тяжелых кожаных ботинках; лицо укутал колючим шерстяным шарфом; а вместо обычной шерстяной шапки надел отцовскую шапку-ушанку из песца. Она была такая огромная и такая пушистая, что когда Женя взглянул на себя в зеркало, то не выдержал и рассмеялся, до слез.

– Я выгляжу, как додик.

На кухне раздался шум. Парню не нужно было заглядывать туда, он и так знал, что старый жирный кот – Мурчик – потянулся во сне и снова упал с табуретки, прямо в коробку с луком. Кот падал со стула каждое утро, ровно в 7:30, по нему можно было сверять часы. Обычно рядом со стулом стояла коробка с луком или ведро с картошкой – потому что места на кухне было довольно мало.

Но однажды Женя совершил недостойный поступок – поставил рядом с табуреткой кота тазик с водой. Ему было интересно, что будет, если кот упадет в воду.

Бедный Мурчик…

Тогда он заорал так, словно его режут тупым ножом. И минут пятнадцать носился по квартире в паническом ужасе, забрызгав все обои водой и оцарапав своими лютыми когтями всю мебель и линолеум.

– Мурчик? – позвал Женя, пропихивая левую ногу в тесный валенок.

– Мяу… – вяло мяукнул тот в ответ. – Мяу…

Затем послышалось шуршание – жирная черная туша пыталась выбраться из высокого овощного ящика. Коту шел тринадцатый год, он был тяжел и неуклюж. Через несколько секунд раздался еще один удар – кот перевернул ящик, и теперь вся кухня была засыпана луком.

– Хороший кот, – сказал Женя, протискивая в валенок уже другую ногу.

Через несколько секунд он вышел, закрыл квартирную дверь на все три замка, нехотя спустился по высоким деревянным ступеням (он живет на втором этаже трехэтажного дома) и осторожно выглянул на улицу.

Там был ледяной ад.

У подъезда снега было минимум до колен, хотя вчера здесь все расчищали. Ветрище буквально сдувал Женю с ног, а ведь он крепкий парень, каратист, его силе мог позавидовать даже взрослый мужчина. Огромные снежинки кружились с таким неистовством, и их было так много, что через двадцать метров Женя уже ничего не мог разобрать – ни домов, ни деревьев, ни машин. Через двадцать метров была сплошная белая стена.

– Видимо, сегодня можно будет потребовать даже две халявные пятерки… – пробормотал парень, но своего голоса он не услышал из-за шума стихии.

Ветер свистел, стонал и рычал, словно это и не ветер вовсе, а какое-то неведомое чудовище, тасманский (сибирский) дьявол.

Женя оглянулся через плечо. Он хотел вернуться домой, забраться обратно в постель и просто уснуть, но не мог – еще одни две недели в кабине отцовского грузовика он просто не переживет. Парень натянул шарф до самых глаз, убрал руки в глубокие карманы и шатающейся походкой отправился в школу.