Джек Кетчам - Стая (Потомство)

И все же в сравнении с ней мужчина был намного слабее.

Ей было достаточно обратить внимание хотя бы на то, как он дышит.

Инстинктивно Женщина почувствовала в нем конкурента в погоне за кровью ребенка, а такие противники ей были ни к чему. Такой человек был способен на всякие фокусы, ибо мог что-то знать. Сама по себе физическая сила значила еще далеко не все. Тем не менее, она разглядывала мужчину с явным и довольно редким для нее любопытством. Если не считать Быка, ей еще не приходилось похищать взрослого и к тому же вполне здорового мужчину. Впрочем, едва ли можно было считать Быка мужчиной, да он никогда им и не был. Сейчас же она наблюдала за тем, как незнакомец, словно малое дитя, хлопал руками по воде, и даже не допускала мысли о том, чтобы убить его, пока он так улыбался – ей хотелось узнать, чему именно он улыбается.

Женщина дождалась, когда он миновал ее, после чего вышла из кустов и ступила в воду, затем вынула нож, и, даже несмотря на то, что он почувствовал ее присутствие и начал уже было оборачиваться, резким движением полоснула лезвием по сухожилиям под его левым коленом.

Мужчина изумленно посмотрел на нее и тут же стал оседать в воду, обхватив рану ладонями.

Но ни на мгновение не сводил с нее взгляда – сверкающие глаза подернулись легкой пеленой боли.

Ну что ж, здесь он и останется. В таком состоянии ему далеко не уйти.

Не издав ни звука, он таки остался лежать в воде, по-прежнему уставившись на Женщину недоумевающим взглядом, пока она взмахами руки приказывала Кролику и Землеедке, чтобы они выходили из своего укрытия.

Глянув на берег, чтобы заметить это место, Женщина двинулась вверх по течению.

Обернулась она лишь однажды, в тот самый момент, когда дети начали беготню – и в этот самый миг раздался пронзительный женский вопль.

Мужчина тем временем все же выбрался на берег и теперь тоже прислушивался.

Однажды ей довелось видеть волка, лапа которого была перебита зубьями капкана. Волк вырвал капкан из земли и полз, волоча его за собой; так он добрался до вершины холма, где остановился, стоя на трех лапах, тяжело дыша, яростно воя в ночное небо и щелкая челюстями.

Для нее в данный момент волк и этот человек были очень похожи друг на друга.

Староват я стал, Мэри, для подобных забав, — подумал Питерс. – И они были чертовски правы, когда собирались отправить меня домой.

Сердце его билось чаще, чем дробь барабанщика эстрадного оркестра в момент исполнения сольной партии, и даже если бы он просидел целых полчаса, то и тогда едва ли смог бы как следует отдышаться. Колени дрожали, ступней он не чувствовал вовсе, но все же продолжал карабкаться вверх, отпустив Манетти и Харрисона не более чем на двадцать футов впереди себя. И все же, к тому времени, когда они уже начали спуск, он лишь едва добрался до вершины холма, уговаривая себя не сдаваться.

Обернувшись, Питерс глянул поверх плеча в сторону дома. По рации они сообщили координаты своего местонахождения, а также предполагаемое направление дальнейшего продвижения, однако подмога явно задерживалась, и потому он не увидел никакого другого света, кроме горящих фар их собственной машины.

Питерс понимал, что полицейские слишком уж разбросали силы, причем отчасти в том повинен был он сам. Основное внимание им следовало уделить более ограниченной территории, а машины держать в пределах нескольких миль вокруг дома в Кэлтсасе, широко оповестив тамошних жителей – вот что надо было делать, а не мотаться взад-вперед к Любеку и обратно. Таким образом им удалось бы держаться более компактной группой. Впрочем, разве тогда кто-нибудь знал, что... Одному Господу Богу было известно, где находятся эти сукины дети.

Питерс стал спускаться с холма, напрягая ноги, не позволяя им, влекомым силой тяжести собственного тела, слишком уж разбежаться, и думая о том, что, будь он помоложе, то в долю секунды преодолел бы все это расстояние – причем в гору, и ничуть при этом не запыхавшись. Ан-нет, приходится сдерживать себя, тормозить, опасаясь того, что проклятые колени вот-вот подломятся под тобой.

К тому моменту, когда он наконец достиг ровной поверхности, Манетти и Харрисон уже взобрались на половину следующего холма.

Когда же он добрался до его середины, они уже окончательно скрылись из виду.

Сам себе он сейчас казался утлой лодчонкой, плывущей по бурному морю, когда из-за вздымающихся волн не видно даже линии горизонта. С того места, где он находился, ему были видны лишь верхушки деревьев. Вздохнув, Питерс заставил себя продолжить подъем.

Старый человек, сражающийся с силой собственной тяжести. Когда он достиг вершины, его колени дрожали так сильно, что он едва не потерял равновесие и снова не покатился вниз. Постояв так несколько секунд и пытаясь отдышаться, Питерс принялся выискивать взглядом фигуры ушедших вперед парней и вскоре увидел их – они также остановились и теперь смотрели в его сторону, стоя у кромки зарослей карликовой сосны, вершины которых сдвинулись над тропой и издали отчасти напоминали сомкнутые в молитве пальцы. Мужчины явно поджидали его, ждали, когда старик включит первую передачу и все же догонит их.

Питерс чувствовал, что они заметили, как он сделал пару шагов вперед – уже более уверенно и свободно, поскольку идти по ровной поверхности было все же намного легче, – после чего подождали еще пару-тройку секунд, пока расстояние между ними не сократилось футов до пятнадцати, а затем двинулись в сторону тени, явно полагая, что теперь он уже достаточно близко и они снова идут все вместе. Вскоре он также вступил под полог тени, давая глазам присмотреться к темноте; и в тот же момент услышал первый выстрел, после чего почувствовал, как что-то или кто-то с силой ударил его по животу, сбивая с ног. Револьвер отлетел в кусты, а лежавшая в кармане куртки бутылка разлетелась на части, наполняя ночной воздух терпким запахом старого виски.

А потом почувствовал, как в грудь ему вторглась чужеродная сталь, и услышал пронзительный, на несколько октав выше обычного, почти мальчишеский крик Харрисона, завопившего от невыносимой боли.

Женщина удивилась не меньше их самих. Однако она оказалась все же проворнее.

И все же быстрее всех оказался Кролик, который промчался мимо шедших перед ней двух мужчин, подлетел к идущему позади них толстяку, опрокинул его на землю и вонзил ему в грудь лезвие ножа.

Она успела увидеть зафиксировать все это, хотя сама уже тянулась к молодому высокому мужчине, в руке которого был зажат револьвер, вцепилась в нее, резко согнула. Револьвер сделал один выстрел, тогда как ее острый нож уже пронзил ткань его брюк и в мощном вертикальном рывке взметнулся от ноги, через кожаный ремень, всю рубашку – к ключице. Тело Женщины окропила горячая кровь мужчины. Между тем, Землеедка уже кинулась на другого, что был потоньше, обхватила обеими ногами его талию, левой рукой уцепилась за плечо, а правой, в которой была зажата садовая тяпка с тремя острыми зубьями, полоснула его поперек глаз. Сверхъестественное, как у сокола, камнем устремляющегося к земле, чутье позволяло Женщине держать под контролем все происходящее вокруг нее. В частности, она увидела, как левый глаз мужчины словно взорвался, но он все же успел приставить дуло револьвера к шее Землеедки и нажать на спусковой крючок.