Дмитрий Костров - Страх и вера

Воин поморщился от боли:

– Сможем ли мы вчетвером победить пять Воинов Бога.

– Впятером, – ухмыльнулся Крестоносец.

– Впятером, – подтвердил егерь, появившись в дверях. Облачен он был в такую же униформу, что и Воины Бога.

Крестоносец аккуратно закрыл отвисшую нижнюю челюсть Воина.

– Позвольте представить Вам, господа. Одиннадцатый тайный Воин Бога. Он же – самый первый Воин Бога, Растворяющийся.

– Зовите меня лучше егерь. Это короче, да и мне привычней.

– Но я никогда не слышал об одиннадцатом Воине! – воскликнул Аналитик.

– А теперь даже и увидел! – хохотнул Телепат.

– Я был прислан Митрополитом, когда стало известно, что мнения Воинов Бога – пять на пять. Мое решение должно было остановить Войну. Я выбрал Вашу сторону, Воин, и, если бы не смерть Бойца, Война была бы окончена. Но нас вновь пять на пять, и Митрополит приказал Стоящему провести генеральную битву. Вот и все… – рассказал егерь.

– Такие вот дела. А я не смог сразу раскрыть Вас, – огорчился Телепат.

Егерь только улыбнулся.

– Решено. Отдыхаем, тренируемся, приводи себя в порядок… перед смертью, – хлопнул Воин ладонью по столу.

6

Пляж.

22:00

Об этом потом ходили легенды. Об этом говорил два года весь мир. То место невозможно упокоить. Эманации предсмертной агонии разрывают душу каждого, кто приходит туда.

Каждая пясть той земли пропитана кровью.

Они шли стена на стену. Семьсот пятьдесят Восставших шли на тысячу двести пятьдесят агентов АВБ.

Смерть. Кровь. Ярость… И пелена безумия застлала глаза Воинов Бога. В первой атаке Воины Бога не участвовали, ибо земля, на которой нет крови, считается святой. А на святой земле Воины Бога не могут драться друг с другом. И в первой атаке, когда стены сошлись, кровь лилась лишь ради крови. Когда стены разомкнулись, на камнях, политых кровью, остались лежать около сотни бойцов-агентов.

И следующая битва была за Воинами Бога. Все десять человек достали свои мечи и медленно пошли друг на друга. Ни вскриков, ни звука, кроме лязга стали да шума прибоя не раздавалось.

Воин кружился юлой, отбивая атаки своего противника, и сделал вид, что отступает, но в следующий момент подпрыгнул и ударил мечом наискосок, срубив голову противника.

Противник Аналитика вдруг пнул его ногой и бросился на Воина. Предостерегающе вскрикнул Аналитик, рванувшийся вслед за врагом. Воин закрыл глаза, вернее, хотел закрыть. Но все же увидел то, что выбило его из игры. Телепат первее всех справился со своим противником, но его меч разломился. И своим телом встал Телепат на пути врага, прикрывая Воина. И уже Воин взмыл в воздух. Но не успел…

Меч врага разрубил череп Телепата. И через секунду Аналитик разрубил врага пополам. И что-то лопнуло внутри Воина. Так же, как и сутки назад, его обхлестала кровь. Кровь Телепата.

Кровь Телепата и Бойца была на нем, на Воине, и это обман, что кровь можно смыть… Нельзя.

Воин уже не входил в игру. Он дал свободу ярости и прыгнул на противника егеря, зарубив того. Аналитик хотел проделать то же самое с противником Крестоносца, но только занёс меч, как меч противника с быстротой молнии воткнулся в сердце Аналитика. И, хотя крестоносец тут же убил противника, Аналитик умер раньше.

И взревел Воин. И кто-то вторил ему.

Кто? Неважно!

Может его армия, а может море… А может смерть. И Воин жаждал поцеловать Смерть, ибо уже чувствовал ее холодные слезы на своем лице… И плевать, что то, была кровь его друзей, а не слезы, ибо друзья те мертвы.

Воин выставил меч в сторону противника, и его армия бросилась врукопашную. И Воин, и егерь, и Крестоносец тоже участвовали в бою… Воин уже не знал скольких он убил. Он никогда не читал. Но, убивая сейчас, он жаждал убивать еще и еще, пока не убьют его самого

Эта Война – самая глупая Война за всю историю человечества… И это был Армагеддон. И не ясно только в ком зло, а в ком добро…

И оседал на землю Крестоносец. На его теле были сотни порезов. Он еще успел улыбнуться Воину, еще успел прижать к груди меч, а потом чей-то меч опустился ему на шею…

Воин черпал силы в ярости и обречении. От него бросились в стороны. Но и егерь рассвирепел.

«Как же его имя?» – пытался вспомнить Воин и не мог. Ибо он уже забыл и свое имя тоже.

И кто-то бросил метательный нож, который угодил егерю в горло. И Воин безумно рассмеялся, ибо кровь егеря вновь брызнула ему в лицо…

И грянул гром. Пошел дождь.

И только сейчас Воин понял, что остался абсолютно один на поле боя, которое так плотно было усыпано трупами и полито кровью, что нельзя было выйти, ни на что из этого не наступая.

Воин бросил меч. Выбросил другое имеющееся оружие. И огляделся.

– Кто живой, отзовись и не боись! – проорал Дима.

Дима? Да, Дима. Он упивался сейчас знанием своего имени.

– Я жив! – раздалось в стороне.

Дима оглянулся и увидел Стоящего.

– Не бойся! – сказал бывший Икс. – Ты не умрешь. Ты теперь не имеешь права на смерть, ибо за твою жизнь пролилось очень много крови. Знай это. И живи. Это теперь твое наказание или, если хочешь, проклятие.

Сказав это, Икс ушел. Кто-то рыдал. Дима вздрогнул и огляделся. Но не увидел никого. А рыдания становились сильнее, и шум прибоя да дождя сливались с этими рыданиями. И, похолодев от ужаса, Дима все понял. В мгновение ока его волосы поседели. Ибо то рыдала смерть.

На могильной плите

Завядшая роза.

На разбитом стекле

Отпечаток ботинка.

Это все уже было

И все еще будет…

Жизни так мало,

Но знают все Будду,

Помнят Христа

И молятся Богу.

И все это привычка,

Ибо утеряли все Веру.

Молить о пощаде?

Зачем и кого?

И щека вся в помаде, —

Да сердце мертво.

Нельзя предать друга,

Но кто знает мораль?

Все дела – то услуга!

И кто-то ищет какую-то грань.

Не ищи: её нет и не будет!

Кто-то пишет стихи,

Но зачем, для кого?

Кто-то красиво поет,

Да смысл песни ужасен!

Ворота открыты —

Никто не идет!

Двери закрыты —

Воры ломятся в дом.

Могильный крест

В паутине.

И покойник рыдает

Навзрыд.

Его все забыли, а он

Еще помнит тех, кто ему

Клялся в любви!

Он просто идет —

Его убивают.

Он убивает —

Его уважают.

И это так странно,

И это обидно.

Ведь это —

Наш мир!

Подобрав оружие и сдерживая тошноту, Дима брел по пляжу среди трупов. Кто-то стонал, и Дима шел на звуки, боясь, что эти стоны – обман его самосознания. Но кто-то поднялся. Медленно, опираясь на меч. И Воин автоматически, но искренне послал хвалебную молитву Богу. Ибо с земли поднялся Вестник.

7

Опираясь друг на друга, они шли прочь от проклятого поля боя. Вестник все время норовил повалиться без сознания, но и Воин, поддерживая друга, сам был готов вот-вот вырубиться.