Джон Вердон - Не буди дьявола

После всего, что Гурни успел узнать о Максе Клинтере, в том числе из телефонного разговора этим утром, табличка его не удивила.

Гурни свернул на изрытую канавами тропу, тянувшуюся наподобие дамбы прямо через большой бобровый пруд. За прудом тропа уходила в заросли кленов, проходила их насквозь и приводила в конце концов к бревенчатой хижине, построенной на клочке суши, окруженной водой. Вокруг в изобилии росли болотные травы.

Хижину окружало своеобразное ограждение: что-то вроде рва в спутанной траве, обнесенного изгородью из мелкой сетки. Тропа вела через этот ров и тоже была обнесена изгородью по обеим сторонам. Пока Гурни рассматривал эту конструкцию и гадал, зачем она нужна, дверь хижины отворилась и на каменный порожек вышел человек, одетый в камуфляж, вопиюще не сочетающийся с сапогами из змеиной кожи. Вид у него был неприветливый.

– Гадюки, – произнес он сурово.

– Простите?

– В осоке. Вы ведь это хотели спросить? – Он говорил со странным акцентом, не сводя пристального взгляда с Гурни. – Гремучие змейки. Маленькие – самые опасные. Вся округа знает. Лучшая защита.

– Думаю, в такой холод они спят и не слишком опасны, – доброжелательно отозвался Гурни. – Вы, должно быть, мистер Клинтер?

– Максимилиан Клинтер. Погода влияет лишь на материальных змей. Мысль о змеях – вот что отпугивает непрошеных гостей. Никакая погода не властна над змеями в их голове. Понимаете, о чем я, мистер Гурни? Я бы вам предложил войти, но я никому этого не предлагаю. Ничего не поделаешь – ПТСР [4] ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство. . Если вы войдете в дом, мне придется остаться на улице. Двое – уже толпа. Не продохнуть ни хера. – Он диковато усмехнулся.

Гурни вдруг понял, что говорок Клинтера – это утрированный ирландский акцент, который вдобавок то появляется, то исчезает, как у Марлона Брандо в “Излучинах Миссури”.

– Я всегда принимаю гостей на свежем воздухе. Надеюсь, вы не в обиде. Следуйте за мной.

Клинтер провел Гурни вдоль ограждения к выцветшему от солнца столу для пикника позади хижины. Позади стола, прямо около болота, стоял настоящий армейский “хаммер” песочного цвета.

– Вы на этом ездите? – поинтересовался Гурни.

– В особых случаях, – заговорщически подмигнул Клинтер и уселся за стол. Он взял со скамейки пару тренажеров для кистей и принялся их сжимать.

– Располагайтесь, мистер Гурни, и скажите, что вас интересует в деле Доброго Пастыря.

– Я уже говорил вам по телефону. Меня попросили…

– Чуть-чуть помочь одинокой мисс Сердце?

– Мисс Сердце?

– “Корасон” – значит “сердце”. Испанский для начинающих. Впрочем, уверен, вы и без меня знаете. Подходящее имечко, правда? Дела сердечные. Превратности любви. Сердце кровью обливается, так сострадает жертвам преступления. Но при чем здесь Максимилиан Клинтер?

Последние слова Клинтер произнес уже безо всякого акцента. Он смотрел на Гурни пристальным, неподвижным взглядом.

Надо было срочно решать, как себя вести. Гурни выбрал дерзкую откровенность.

– Ким думает, вы что-то знаете про это дело, знаете и молчите. Она не может вас раскусить. Похоже, вы ее до чертиков напугали. – Гурни мог побиться об заклад, что Клинтер польщен, но не подает виду. Да, пожалуй, “карты на стол” – верная тактика. Кстати, меня очень впечатлил рассказ о вашем спектакле в Буффало. Если хоть половина из этого – правда, то вы прямо талантливы.

Клинтер улыбнулся:

– Медовый мой.

– Что-что?

– Кличка у него такая была в шайке. У Фрэнки Бенно.

– Он красавчик был что ли?

Глаза Клинтера блеснули.

– Не, из-за хобби. Пчеловод он был.

Гурни засмеялся, представив эту картину.

– А вы сами, Макс? Вы что за человек? Я слышал, вы занимаетесь особым оружием?

Клинтер смерил его пристальным взглядом, все сжимая свои тренажеры – словно бы вообще без усилий.

– Коллекционным, деактивированным.

– То есть оно не стреляет.

– Крупное армейское оружие практически все выведено из строя. Еще есть занятные вещицы помельче, вот те стреляют. Но я не продавец. Продавцам нужна федеральная лицензия. Так что я не продавец. Я, как это называет закон, любитель. Иногда продаю что-нибудь из личной коллекции другому любителю. Понимаете?

– Кажется, да. Какое оружие вы продаете?

– Необычное. Я должен чувствовать, что вещь подходит каждому данному индивидууму. Я всем даю это понять. Хотите гребаный “глок” – покупайте в гребаном “Уолмарте”. Таково мое кредо, и я его не стыжусь. – Он снова заговорил с ирландским акцентом. – С другой стороны, если вам нужен пулемет “виккерс” времен Второй мировой, а к нему противовоздушная тренога, то можно и потолковать, ежели вы любитель навроде меня.

Гурни лениво повернулся на своей скамье и поглядел на бурую воду болота. Затем зевнул, потянулся и улыбнулся Клинтеру.

– Так скажите, вы действительно что-то знаете о деле Доброго Пастыря? Так думает Ким. Или это хитрости, уловки и чушь собачья?

Хозяин вперил в Гурни пристальный взгляд и заговорил далеко не сразу:

– По-вашему, это чушь – что все машины были черные? Это чушь – что двое убитых окончили один и тот же университет в Бруклине? Это чушь – что на деле Доброго Пастыря “РАМ-Ньюс” заработали рейтинг и деньги? А что ФБР окружило его завесой молчания – тоже чушь?

Гурни поднял руки: сдаюсь.

– И о чем же все это говорит?

– О зле, мистер Гурни. В самой сердцевине этого дела лежит немыслимое зло. – Руки Клинтера продолжали терзать тренажеры: сжал-отпустил, сжал-отпустил – так быстро, что это напоминало конвульсии. – Кстати, вы в курсе, что бывают извращенцы, которых видео автокатастроф доводят до оргазма? Вы в курсе?

– Кажется, в девяностые кто-то снял про это фильм. Но вы не думаете, что дело Доброго Пастыря из той же серии… или думаете?

– Я ничего не думаю. Просто у меня есть вопросы. Много вопросов. Не был ли манифест оберткой для какой-то другой бомбы – рождественский подарок в коробке для пасхального? А может, у нашего Клайда была своя Бонни? Может, фигурки из Ноева ковчега дают ключ к разгадке? Нет ли между убитыми тайных связей, которых никто не заметил? Что определило выбор жертв: само их богатство или то, каким путем оно было нажито? Любопытно, не правда ли? – Он подмигнул Гурни. Ясно было, что ответ ему не нужен. Он захлебывался собственным красноречием. – Столько вопросов. А может, там вовсе не пастырь, а пастушка: сама Бонни – полоумная сучка, пышущая злобой на богачей?

Он умолк. В жутковатой тишине остался один лишь звук – поскрипывание его тренажеров.

– У вас будут очень сильные руки, – заметил Гурни.

Клинтер свирепо усмехнулся.

– Во время последней моей встречи с Добрым Пастырем я был чудовищно, позорнейше, трагичнейше не в форме. Больше такого не повторится.