Стивен Хантер - Стрелок

Время от времени можно было увидеть личность, известную как «Шериф», хотя он частенько терялся на заднем плане фотографий и обыкновенно в момент съемки отворачивался от объектива камеры. Кто был этот человек? Его звезда неизменно в фокусе; его лицо всегда размыто. Он что-то скрывал? Казалось, было в нем нечто такое, что он не хотел никому показывать.

ШЕРИФ АРЕСТОВАЛ ДВУХ ЧЕЛОВЕК С НЕЛЕГАЛЬНЫМ САМОГОННЫМ АППАРАТОМ

ШЕРИФ БОРЕТСЯ С НАРУШИТЕЛЯМИ СКОРОСТНОГО РЕЖИМА

ШЕРИФ ГОВОРИТ «НЕТ» РАБОЧИМ-МИГРАНТАМ

«УРОВЕНЬ ТЯЖКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ СНИЖАЕТСЯ», – ЗАЯВИЛ ШЕРИФ

ШЕРИФ И ЕГО ПОМОЩНИКИ ПОБЕЖДАЮТ НА ПЕРВЕНСТВЕ ШТАТА ПО СТРЕЛЬБЕ

ШЕРИФ ЗАДЕРЖАЛ ПРЕСТУПНИКА, ОГРАБИВШЕГО ЗАПРАВОЧНУЮ СТАНЦИЮ

Он был повсюду, и в то же время его не было нигде – неясное пятно, призрак, олицетворение нравственной добродетели. Боб пытался рассмотреть его, максимально увеличивал разрешение устройства для просмотра микрофильмов, однако в определенный момент изображение распадалось на отдельные точки и можно было видеть лишь эти точки.

Кто ты такой, Чарльз Свэггер? Каковы твои поступки, круг твоего познания, твоя цель, твоя страсть? Для героя ты слишком размытый, нечеткий, смазанный. Ты никогда не сидишь неподвижно на одном месте, и никто не может тебя ухватить. Что ты прячешь?

Бобу пришла мысль отметить все упоминания о своем деде в «Кларион», и он вернулся в самое начало и стал дотошно изучать каждую страницу каждого номера, день за днем, месяц за месяцем, на протяжении всего года.

– Усердно трудишься? – спросил Энди Винсент, вернувшись ближе к вечеру после своих дел.

– Пытаюсь взять в толк, чем занимался дед в тот год, – сказал Боб.

– Что-нибудь выяснил?

– Ну… да. Он в газете сфотографирован или на месте чрезвычайного происшествия, или на месте преступления, или на какой-нибудь глупой церемонии, примерно три раза в неделю, с января по июнь. Именно это и можно ждать от шерифа маленького городка, входящего в администрацию, избранного по партийному билету, принадлежащего истеблишменту, если можно так сказать. Но затем где-то с середины июня он таинственным образом исчезает. Никаких объявлений, никаких обсуждений, никаких упоминаний о болезни или чем там еще – просто бесследно пропал. Главным лицом правоохранительных органов становится какой-то помощник шерифа по имени Сайрел Джадд. «Как заявил помощник шерифа Сайрел Джадд…» – в газете такое можно увидеть раз сто. Однако потом, в декабре, Чарльз возвращается как ни в чем не бывало. «Шериф Свэггер сегодня доложил, что за финансовый год в округе собрано штрафов за превышение скорости на общую сумму 900 долларов», и так далее, и так далее. Он просто отправился неизвестно куда, сделал свое дело и вернулся обратно – и никто не строил никаких догадок. Если его и хватились, до официального уровня это так и не дошло, и в «Кларион» осталось без внимания. Полагаю, судья Тайн, в те дни главный босс в о́круге, говорил газете, что можно печатать, а что нет. Никаких надуманных объяснений – просто соглашение между двумя взрослыми мужчинами.

– Эх, если б я мог сегодня говорить газетам, что печатать, а что нет… – Энди вздохнул.

– Определенно, в те дни все обстояло иначе, – согласился Боб.

И, наконец, могила.

– Ты хочешь остаться один? – спросил Энди.

По кладбищу гулял ветерок. Здесь были похоронены ветераны боевых действий, и можно было выжать одну-две слезинки, глядя на длинные ряды белых надгробий, уходящих до самого гребня холма, на фоне зелени травы, тут и там вздыбившейся плюмажем дерева или куста. Но Боб приказал своим чувствам отключиться, поскольку он находился здесь по делу, не имевшему никакого отношения к молодым парням, убитым еще до того, как они успели трахнуться, ради жестокого стервеца, которого умудренные сморщенные старики вырядили под лживым именем Долг, чтобы молодежь послушно шла на смерть и не жаловалась. Боб оплакивал их аж с 1974 года, с тех пор как вышел из комы в военно-морском госпитале Сьюбик-Бэй.

– Нет, – сказал он. – У меня нет к старику никаких чувств, и вряд ли какие-нибудь появятся. Это просто в своем роде обязательство.

– Долг? – спросил Энди.

– Точно, – согласился Боб.

Они прошли по тропинке через каменный сад и наконец оказались у места, числившегося за Чарльзом Свэггером.

– Похоже, как городская знаменитость он удостоился не просто камня.

– Можно считать, что он добился успеха в жизни?

– Полагаю, в том смысле, в каком это подразумевалось в то время, – сказал Энди.

И все-таки это был не слишком впечатляющий памятник человеку, прожившему жизнь, герою войны, послужившему обществу, как утверждалось в официальных архивах.

– Боб, папа похоронен недалеко; я, пожалуй, схожу его навестить, раз уж я здесь.

– Твой отец заслуживает того, чтобы его навестили, – согласился тот.

Энди удалился.

Свэггер остался наедине с мраморной глыбой, украшенной шестиконечной звездой сотрудника правоохранительных органов.

Чарльз Ф. Свэггер

майор Американского экспедиционного корпуса

шериф города

Долг на первом месте

«Что касается последней строчки, – подумал Боб, – может, да, а может, нет. Мы определенно постараемся это выяснить».

Но здесь для него было другое откровение, отозвавшееся эхом. Его дед был офицером. В короткой войне он успел дослужиться до майора. Что было странно, не потому, что Боб ставил под сомнение профессиональные качества своего деда и его умение вести людей за собой, а потому, что собственный отец упорно оставался сержантом, что, казалось, было заложено в мужчинах рода Свэггеров на генетическом уровне, поскольку и сам Боб, несмотря на настойчивые предложения, а в некоторых случаях и уговоры, также предпочел остаться сержантом, как и его сын Рей, который, хоть и воспитанный не Свэггерами, а приемными родителями-филиппинцами, тоже пошел по пути снайперов и тоже остался сержантом, несмотря на щедрые посулы, – а Рей умен, очень умен, поумнее многих генералов.

Боб попытался это осмыслить. Как такое произошло? Одно возможное объяснение заключалось в сверхъестественном таланте меткой стрельбы, присущем Свэггерам, значительно превосходящем нормальный уровень и крайне редком. Почти все мужчины Свэггеры были стрелками. Этот дар особенно выделял их на войне и в перестрелках в мирное время, но, сознавая свой талант и гордясь им, они искали пути использовать его максимально продуктивно. Отсюда – снайперы, уничтожающие пулеметные расчеты, и полицейские, патрулирующие дороги и охотящиеся на гангстеров. Поэтому настоящий Свэггер предпочел бы оставаться поближе к оружию, а офицерский чин оторвал бы его от этого оружия, превратив из человека, которым он был, в человека, которым ему нужно было притворяться.